и фрилендера, по уши увязшего в своей канцелярщине. Я всех их видел с позиции своего собственного мира, мира Старой Земли, и с позиции Коби, или Венеры, или даже дорсайцев вроде вас. И скажу вам — им всем присуща одна общая деталь. Каждый из них — человек, они просто пошли по пути специализации одного важного направления.
— А Содружество — нет?
— Фанатизм, — ответил я. — Разве это ценно? Напротив. Что хорошего в слепой, глухой, тупой, бездумной вере, которая не позволяет человеку подумать о себе?
— А откуда вы знаете, что они не думают? — спросил Кейси.
Сейчас он стоял ко мне лицом и пристально наблюдал за мной.
— Быть может, некоторые из них так и поступают, — ответил я. — Быть может, наиболее молодые из них, пока яд не слишком еще пропитал их души. Но что хорошего в том, что до сих пор существует подобная культура?
В комнате воцарилась неожиданная тишина.
— О чем вы говорите? — спросил Кейси.
— Я имею в виду, что вам нужны эти убийцы, — сказал я. — Вам не нужны войска Содружества. Докажите, что Джэймтон Блэк нарушил Военные Конвенции, договорившись с ними о вашем убийстве. И вы победите на Святой Марии, не произведя ни единого выстрела.
— И как я это сделаю?
— Используйте меня, — предложил я. — У меня имеются ходы в группу, к которой принадлежат террористы. Позвольте мне войти с ними в контакт и перекупить их, предложив большую сумму, чем Джэймтон. Вы сможете предложить им признание их группы нынешним правительством. Падма и местное руководство только поддержали бы вас, если бы вам удалось очистить планету от войск Содружества столь легко.
Он посмотрел на меня совершенно беспристрастно.
— И что таким образом получил бы я? — спросил он.
— Клятвенные подтверждения, что они были наняты для вашего убийства. Их было бы столько, сколько нужно для доказательства.
— Ни один суд Межпланетного Арбитража не поверил бы таким людям, — заметил Кейси.
— О, — ответил я и не смог удержаться от улыбки. — Но они бы поверили мне как представителю Службы Новостей, когда я поручился бы за каждое произнесенное ими слово.
— Понятно, — произнес он.
Кейси прошел мимо меня в прихожую. Я последовал за ним. Он подошел к своему видеофону, нажал пальцем на клавишу и проговорил в пустой серый экран.
— Джэнол, — позвал он.
Он отвернулся от экрана, пересек комнату, направляясь к оружейному шкафу, и достал оттуда свое боевое снаряжение. Он действовал размеренно и больше не посмотрел на меня и не произнес ни слова. Спустя несколько тягостных минут открылась дверь, и вошел Джэнол.
— Сэр? — спросил фрилендский офицер.
— Мистер Олин находится здесь до моих дальнейших приказаний.
— Да, сэр, — ответил Джэнол. Грин вышел.
Я стоял в оцепенении, уставившись на дверь, через которую он вышел. Я не мог поверить, что он сам нарушит Конвенции до такой степени, что не только проигнорирует меня, но и арестует, чтобы я уже никоим образом не повлиял на ситуацию.
Я повернулся к Джэнолу. Тот смотрел на меня с какой-то грустной симпатией.
— Связующий здесь, в лагере? — спросил я.
— Нет. — он подошел ко мне. — Он вернулся в посольство Экзотики в Блаувэйне. А теперь будь пай-мальчиком и присядь, отдохни. Думаю, мы могли бы вполне приятно провести пару — другую часов.
Мы стояли лицом к лицу. И я нанес ему неожиданный удар в солнечное сплетение.
Еще студентом я немного занимался боксом. Я упоминаю об этом не потому, что хочу представить себя чем-то вроде мускулистого героя, но объясняю почему я решил не бить его по лицу. Грин, наверняка бы без раздумий нашел необходимую точку, но я не был дорсайцем. А площадь под грудной клеткой человека относительно большая, мягкая и удобная и, в общем, весьма привлекательна для любителей. И еще я немного помнил о том, куда лучше всего наносить удар.
И несмотря на все это, Джэнол не потерял сознание. Он упал на пол и, скрючившись, лежал там, однако глаза его остались открыты. Но подняться он какое-то время не мог. Я повернулся и быстро вышел из здания.
Весь лагерь кипел активностью. Меня никто не остановил. Я забрался в свою машину и пятью минутами позже уже направлялся по темнеющему шоссе в Блаувэйн.
От Нового Сан-Маркоса до Блаувэйна и Посольства Падмы было примерно тысяча четыреста километров. Я должен был добраться до него за шесть часов, но мост оказался смыт, и поэтому у меня ушло четырнадцать.
Лишь после восьми утра на следующее утро я ворвался в полуздание, полупарк, являющееся Посольством.
— Падма, — выдохнул я, — он еще…
— Да, мистер Олин, — ответил девушка-секретарь. — Он вас ждет.
Она улыбнулась мне, но я не обратил на это внимания. Я был слишком озабочен, чтобы обрадоваться тому, что Падма еще не улетел к границам назревающего конфликта.
Она провела меня вниз и, свернув за угол, передала меня молодому экзотиканцу, который представился мне одним из помощников Падмы. Тот провел меня коротким путем и передал другому помощнику, который был чуть постарше. Он провел меня через несколько комнат и затем указал направление по длинному коридору, в конце которого, как он сказал, был вход в другой коридор, а затем и в рабочий кабинет Падмы, где тот и находился в данный момент. Затем он покинул меня.
Я последовал по указанному направлению. Пройдя этот вход, я очутился в другом, на этот раз более коротком коридоре. И я замер от неожиданности, ибо навстречу мне приближался Кейси Грин. Кейси Грин с убийством на уме.
Однако человек, выглядевший как Кейси, лишь бросил на меня короткий взгляд и больше не обращал на меня внимания, продолжая идти. Тогда я понял.
Конечно же, это был не Кейси. Он был братом-близнецом Кейси. Это был Йан, командующий гарнизоном Экзотики здесь, в Блаувэйне. Он прошел мимо, и я снова смог двинуться дальше, хотя состояние шока еще не совсем прошло.
Я не думаю, что кто-либо иной, столкнувшийся с ним в подобной ситуации, не был бы так же потрясен. От Джэнола я несколько раз слышал, насколько Йан был полной противоположностью Кейси. Не в смысле военного искусства — они оба являлись выдающимися представителями дорсайского офицерства, — но в том, что касалось их индивидуальных натур.
С первого же момента нашей встречи Кейси оказал на меня очевидное воздействие своей веселой натурой и человеческим теплом, которые временами даже затеняли тот факт, что он был дорсайцем. Когда давление всех его военных задач практически отсутствовало, он представлял собой чистый солнечный свет. И вы могли греться в его присутствии с таким же успехом, как если бы делали это на солнце. Йан, его физический двойник, шествовавший навстречу мне подобно двуглазому Одину, был его тенью.
Вот здесь-то наконец дорсайские легенды и стали реальностью. Это был угрюмый человек с железным сердцем и темной, уединенной душой. В могучей крепости его тела, бывшего самим Йаном, он обитал, подобно какому-то отшельнику на высокой горе. Это был одинокий и яростный горец из его далеких предков, снова пробудившийся к жизни.
