воспитана. Ей надо как-то загладить неловкость.
Она все так же сидела у стола и грустно смотрела на танцующих. И Серов через плечо своей партнерши поймал ее усталый и задумчивый взгляд. Он подумал, что доктор Нечаева сейчас похожа на нахохлившуюся маленькую пичужку. Наташа же — неизвестно, правда, почему — воображала себя утомленной жизнью женщиной-вамп.
Музыка смолкла, и танцующие пары уже собрались расходиться по местам, когда чей-то пьяненький голос отчетливо произнес слова, которые часто звучат в конце вечера:
— В заключение белый танец! Дамы приглашают кавалеров!
Наташа встала со своего места. «Надо пригласить его!» Но, томно улыбаясь, к Серову уже подплывала жена инженера горно-обогатительного комбината. Наталья Васильевна проявила активность.
— Простите. — Она быстро скользнула, ловко сделала круговое движение плечом и оставила позади конкурентку.
В глазах у Серова запрыгали чертики. Он повернулся к инженерше и приложился губами к ее руке.
— Дорогая, — сказал он ей вслух с оттенком интимности, — та дама, которая сейчас вас так бессовестно бортанула, через месяц свинчивает отсюда. И поэтому она ужасно боится, что я не успею ее клеить до скорого отъезда. Позвольте же мне, дорогая, протанцевать с ней последний танец! Ведь уезжает она, а мы с вами — остаемся!
Самого инженера в этот момент не было в комнате. Но широко раскрытый рот и округленные глаза его супруги давали понять, что слова Серова не останутся секретом для публики. Пока инженерша соображала, как ей выпутаться из этого положения, музыка поплыла, и Наташа почувствовала руки Серова на своей талии.
— Так вы не протянете здесь два года, — прошептала она, наклонившись к самому его уху. — Не боитесь, что вытурят одновременно со мной?
— Может, был бы и рад, да только деньги нужны! — Он еще секунду подумал и добавил: — Да и с клиникой расставаться было бы жалко. Эти маленькие студенты — просто чудо! Ловят каждое слово, не то что наши дураки, которых не загонишь учиться!
«Зачем он говорит здесь такие слова? Еще не хватало обвинений в аполитичности, преклонении перед Западом или, вернее, Востоком, — подумала Наташа. — Ах вот что, он пьян! Но деваться некуда, сама напросилась. Интересно, он хоть что-нибудь соображает?»
— Вы простите меня за грубость, которую я сказала вам в начале вечера, — нерешительно заговорила она, — день сегодня такой, все не клеится! — И Наташа смутилась, почувствовав, что невольно скатилась в каламбур. Она ожидала насмешки, но он молча смотрел на нее и по-доброму улыбался. Надо надеяться, что он хотя бы понял, о чем идет речь! Она про себя вздохнула.
Тут танец закончился, и она, быстро попрощавшись, ушла. В течение двух часов в своей комнате она непонятно о чем тосковала, а в двенадцать ночи раздался осторожный стук в ее дверь. Она этого будто ждала и сразу открыла.
На пороге ее квартирки стоял Вячеслав Сергеевич Серов и держал бутылку шампанского в одной руке и огромный красный цветок непонятного происхождения в другой. Наталье Васильевне показалось, что одна скула у него чуть припухла и покраснела. Она молча отошла в глубину комнаты. Он аккуратно прикрыл за собой дверь. Глаза его искрились весельем. Он, не скрываясь, оглядел ее стройную фигуру с головы до пят и, видимо, остался доволен.
Наташа уже сняла свое парадное платье и была в светлых брюках и легком джемпере. С шеи спускалась на грудь тонюсенькая серебряная цепочка, а на ней изящный резной кулон в виде перевернутого тюльпана. С ироничным полупоклоном Серов протянул ей цветок, и Наташа показалось, что он вовсе не так пьян, каким хочет казаться.
— Это вам вместо пролетарской гвоздики! — сказал он с порога. — Я бы не чувствовал себя мужчиной, если бы не явился к вам этой ночью!
Наталья Васильевна не нашлась что ответить и, закусив губу, молча смотрела на него.
«Сама напросилась, терпи», — сказала она себе и, пожав плечами, сдержанно ответила:
— Входите, я еще не спала.
Ему очень понравилась обстановка. Мебель стандартная, такая же, как у всех, но в комнате чувствовалась индивидуальность. Без всяких псевдорусских и псевдовосточных влияний. На столе возле лампы под шелковым абажуром лежала раскрытая книга. Он взглянул на обложку и с удовлетворением прочитал: «Immunology».
— Может, присядете? — Она закрыла книгу и сама села в небольшое кресло возле стола.
— А я думал, вы вечерами «Плейбой» читаете, в Москве его не достать, а журнал любопытный! — сказал он, передвигая на столе книги с жирными медицинскими заголовками. Он все так же мягко улыбался, глядя на нее. Она пока еще не знала, как ей себя вести, и чувствовала себя не в своей тарелке.
— Вы шампанское пить принесли? — наконец спросила она и мысленно опять ужаснулась: «Зачем я навязываюсь?»
А Серов очень обрадовался:
— Конечно, пить! Выпьем шампанского, у вас сразу голова перестанет болеть и поясницу отпустит!
— А вы откуда знаете про мою поясницу? — удивилась Наталья Васильевна.
— Да вы же, моя птичка, танцевали как на ходулях! Повернуть вас было возможно, лишь оторвав от земли на полметра! Прямо как Железного Дровосека. А ведь в обычной жизни такая скованность вам не присуща! Я же прекрасно помню, как вы свободно поплыли от меня переодеваться в первый день после моего приезда!
Наталья Васильевна от досады залилась краской. «Боже мой, а я-то, дура, воображала себя чуть не Айседорой Дункан! Как все-таки не совпадают чужие и собственные оценки! Я не должна сердиться на него за эту прямоту».
И она ни одним движением мускула не показала, что эти слова ее огорчили. Наоборот, она улыбнулась как можно приятнее:
— А вы, оказывается, способны понимать ближнего, как никто другой! Несмотря на то что мы с вами едва знакомы!
— Давайте же познакомимся лучше! — с готовностью произнес он и оглянулся: — Ну, где тут у вас бокалы?
Она на минуту замялась.
— Есть стакан и вот еще чашка.
— Подставляйте скорей!
Пробка ударилась в оконную раму. Пенистая струя залила часть листов на столе. Наталья Васильевна глазом не моргнула и вышла за тряпкой. Серов посмотрел на нее.
— Другая женщина на вашем месте непременно бы завизжала, — с удовлетворением заметил он.
— Я в жизни видела гораздо более впечатляющие картины, чем разлитое вино и подмоченные бумаги.
Она унесла тряпку назад и, вернувшись, взяла в руку чашку.
— За что же мы выпьем?
— За меня, естественно. Вы не представляете, как я волнуюсь!
— Чего это вдруг?
— Ну как же! Ведь по законам жанра мне надо сейчас заваливать вас на постель, а мне больше хочется с вами поговорить!
Наташа перевела взгляд вниз, на журналы. Вот какая судьба! Все хотят теперь с ней только поговорить! Ей стало и весело и досадно. Она залпом выпила шампанское и сказала:
— Ну ладно, я выпила за вас! Но, пожалуйста, не надо заваливать меня на постель! Давайте действительно лучше поговорим. Я ведь, кстати, до сих пор наивно убеждена, что, теоретически, у мужчин могут быть и кое-какие другие достоинства, кроме тех, что отличают их по половым признакам.
— Встречаются иногда, — ухмыльнулся он. — Но мы с вами просто потеряли полгода с той самой минуты, как я увидел вас, мокрую, всю облепленную вашим дурацким платьем и вот на таких каблуках! — И он развел руки минимум на полметра. — Я еще тогда подумал, как вы на них ходите-то? Представляете, как мы могли бы уже с вами наговориться за эти полгода?
