которая даже вышла из-за своей перегородки. Таня вошла, и все как-то странно замолчали.
«Что, меня уже выгнали?» – мелькнуло у Тани. Сдержанно поздоровалась, прошла к своему месту, машинально потрогала компьютер – холодный. «Все уже сдули. Больше не нужно».
Она поймала на себе странный взгляд мадам Гийяр. Али, что было редкостью, тоже не улыбался. Таня посмотрела на Янушку.
– Ты уже знаешь? – спросила подруга.
«Неужели объявили? Но почему так рано? Мой контракт заканчивается через месяц».
– Я вам сочувствую, – сказала мадам Гийяр.
Таня остановилась в недоумении.
– Мне?
Вдруг мелькнула мысль: «Если бы меня выперли, она не стала бы при всех сочувствовать». К горлу подкатил противный сухой комок. Значит, случилось что-то еще. Она сглотнула, опять обернулась к Янушке. У той было такое лицо, будто она провинилась перед Таней:
– Ты не смотрела по TV утренние новости?
– Нет. Я их никогда не смотрю.
Янушка опустила глаза.
– В Москве террористы захватили концертный зал.
– Когда?
– Вчера.
Таня выдохнула и с облегчением уселась за свой стол. «И из-за этого они волновались? Да в Москве каждый день случаются какие-нибудь ужасы. То дом взорвут, то застрелят кого-нибудь...» И вдруг внутри у Тани похолодело. «Родители! Ведь они же вчера, как назло, пошли куда-то на концерт!» Она побледнела.
– Вы не знаете, какой именно концертный зал захватили?
Мадам Гийяр сказала:
– Вам следует позвонить домой. – И ушла за перегородку.
Али вышел из комнаты, столкнувшись в дверях с Камиллой. Та поздоровалась, высморкалась и молча уселась на свое место. «Ну, эта корова, конечно же, ничего не знает», – с неприязнью подумала Таня.
– Слово, похожее на чешскую дубраву, – сказала Тане в спину Янушка.
– Какую дубраву? – Таня ничего не понимала.
Янушка пожала плечами.
– Кажется, так называется концертный зал.
– Много заложников? – спросила Таня.
– Человек двести.
«Боже! – Таня схватилась за телефон. – Такого в Москве еще никогда не было». Мадам Гийяр строго поглядывала на нее сквозь очки. Таня вышла в коридор. «Плевать мне на тебя. Только бы родители мне ответили!» Но телефон молчал. Впрочем, в это время суток он молчал и вчера. Но ведь вчера в Москве еще не было террористов!
Таня почувствовала, как противно дрожат у нее колени. «Надо немедленно успокоиться!» – сказала она себе, но лучше от этого ей не стало. Волнение нарастало, Таня снова и снова жала на кнопки. Но телефоны родителей все так же молчали. «Может, это вообще с Москвой нет связи?»
Таня схватилась за голову. «Но почему я думаю, что мама и папа пошли именно туда? Потому что мои родители – сумасшедшие люди, они любят все новое, непроверенное и часто рискованное. Как бы мне узнать, что это вообще за концертный зал? Надо звонить в посольство...» И тут она сообразила: «Газета! Надо сбегать на площадь и купить газету!» Газеты продавались в небольшом киоске поблизости.
Из своего закутка вышла Янушка.
– Мадам Гийяр просит тебя зайти к ней с результатами опытов, когда ты будешь готова.
– А не пошла бы она на...
Таня повернулась и побежала к лифту. И хоть это был прекрасный скоростной лифт, просторный и зеркальный, ей все равно казалось, что он спускается не секунды, а вечность. Киоск тоже оказался довольно далеко.
– Понавтыкали своих дурацких сладостей! Нет чтобы печатные издания продавать, – с досадой буркнула она африканцу, у которого накануне покупала орешки. Тот, не понимая русских слов, приветливо растянул рот в своей щербатой улыбке.
Наконец, пачка газет, французских и английских, оказалась в ее руках.
– Русских газет у вас нет? – крикнула Таня продавцу.
– Нет, мадмуазель! – развел тот руками. Таня пробежала глазами строчки и трясущимися пальцами стала снова и снова терзать кнопку повтора.
Телефон молчал.
– Что за связь! Что за дурацкая телефонная связь! – Таня не выдержала, заплакала.
«Мама и папа! Конечно, с них станется пойти на какой-то дурацкий концерт! Пошли бы, как все нормальные люди, в консерваторию. Консерватории не захватывают, по крайней мере! – Таня закрывала глаза и представляла родителей в числе заложников. – Да ведь они не смогут сидеть там смирно! Их просто убьют!» – Таня не знала, что делать от ужаса и паники, охвативших ее. Мама и папа! Родители, вечно надоедающие, вечно лезущие не в свои дела, вечно советующие, вечно критикующие, теперь казались единственными нужными ей людьми в целом свете. «Только бы с ними ничего не случилось! Только бы не случилось!»
Таня заплакала от страха и бессилия. Почему она здесь, и как далеко Москва! Уж там бы она нашла выход из положения, она бы узнала, где они и что с ними. Она бы поставила на ноги весь институт, весь город. Как плохо быть одинокой!
И вдруг вспомнила. Филипп Иванович! Он же сказал, что она может ему позвонить... Быстро нашла записанный вчера телефонный номер. И ответили ей довольно быстро.
– Филипп Иванович, – начала она, стараясь не расплакаться. – Это Таня.
– Да, Танечка, я узнал! – уверенно прозвучало в ответ. – Хорошо, что вы позвонили. Я как раз думал, как вы? Уже в курсе?
– Прямо как назло, мои родители вчера вечером ушли на концерт. – Таня сама не ожидала, что станет говорить так отстраненно, так холодно, будто речь шла не о самых дорогих ей людях. – И я не знаю, куда именно они ушли. Вы не могли бы мне как-то помочь, подсказать, как узнать... Их телефоны не отвечают.
– А вы не паникерша! Это хорошо, – спокойным голосом сказала ей трубка. – Концертных залов в Москве довольно много. Процент того, что ваши близкие пошли именно в тот зал, который захватили, достаточно мал. Но наберитесь терпения, я все узнаю и вам позвоню. Диктуйте телефон.
И с огромным облегчением, что есть кто-то, кому она может передать хотя бы часть своей боли, Таня продиктовала номера родителей.
– Пока я звоню, вы приезжайте ко мне в отель, – сказал Филипп Иванович. – Если будет нужно поехать в посольство, я вас отвезу.
– Хорошо, – Таня была согласна на все. – А где ваш отель?
– На Вандомской площади. Называется «Ритц». Спросите на ресепшн господина Одинцова. Они мне скажут, что вы пришли.
– Я сейчас приеду.
И, к большому Танинному облегчению, действительно, как по волшебству, Филипп Иванович нашел по телефону Таниного отца и передал ему привет и беспокойство дочери. Таня даже не сообразила, что сама не могла дозвониться только потому, что отец читал в это время лекцию и, как всегда, отключал телефон. А мама была недоступна лишь потому, что на ее телефоне элементарно кончились деньги. Теперь она сбегала в киоск связи и сама перезвонила Тане.
– Мы были в консерватории, – извиняющимся голосом сказала мать. – Мы и сами-то узнали эту ужасную новость только утром...
Таня в это время уже сидела у Филиппа Ивановича в номере.
– Мам, я счастлива, что вы дома! – И в первый раз за несколько последних лет Таня не выдержала и
