— И предать мой народ? Нет.
— Джим, если шлем срабатывает на ней, может, подойдет и мне. — Мак-Кой подошел к Каре, снял шлем с ее головы, и тут зазвучал голос Спока.
— Конфигурация ее извилин совершенно иная, доктор. Вы можете выжечь мозг.
— Я хирург. Если я смогу разобраться в технике этой операции, я смогу сохранить ее в своей памяти.
— Боунс, как долго сможет жить мозг с того момента, как мы отсоединим его от всей этой аппаратуры?
— Пять — шесть часов.
— Если использовать бортовую систему жизнеобеспечения “Энтерпрайза”, это поможет?
— Это даст еще несколько часов.
Голос Спока сказал:
— Я не могу допустить, чтобы доктор так рисковал.
Мак-Кой передал шлем Кирку и подошел к ящику.
— Спок, Спок, ты слышишь меня? Если я сохраню память об этой операции, я смогу передать ее миру! Разве это не стоит риска? Главное — это риск для тебя. Так неужто ты откажешь в праве на риск мне?
Кирк сказал:
— Вот шлем, Боунс. Надевай.
Мак-Кой медленно опустил прибор на голову. Из черного ящика раздались слова:
— Мистер Скотти, подойдите к левой нижней части контрольной панели…
— Да, сэр.
— Видите небольшой рычаг в этом секторе?
— Да, мистер Спок.
— Передвиньте его точно на два деления и резко сдвиньте в прорезь направо.
Раздался приглушенный гул. По мере того, как энергия передавалась с контрольной панели в сеть шлема, руки Мак-Коя поднимались к горлу. Казалось, что его лицо живет отдельно от тела. Лицо сияло в переживании нездешнего просветления, а тело билось в конвульсиях боли. Затем он потерял сознание и упал навзничь. Скотти резко переключил регулятор в исходное положение, и они вдвоем с Кирком бросились к Мак-Кою и осторожно сняли с него шлем. Кирк присел, поддерживая безвольное тело, — и тут Мак-Кой открыл глаза.
Их ошеломление прошло, лица начали светлеть, вначале от удивления, затем от возбуждения. Доктор издал крик радости.
— Ну, конечно! Конечно, это может сделать и ребенок, малый ребенок.
— Удачи вам, доктор Мак-Кой, — сказал черный ящик.
В лазарете “Энтерпрайза” была, приготовлена операционная.
Спок лежал на столе, устланном простынями, ширма отделяла верхнюю часть его черепа. За ней совершенно ошеломленная сестра Чапел сосредоточенно следила за каждым движением инструмента в руках доктора Мак-Коя. Он работал с уверенностью, которой она раньше никогда не встречала ни у одного хирурга. На мгновение ей захотелось, чтобы Кирк и Скотти видели то, что ей выпала честь увидеть здесь. Но они вместе с Карой расположились за перегородкой.
Она подошла к ограждению, чтобы шепнуть Кирку:
— Капитан, не беспокойтесь. В это невозможно поверить — но он спаивает нервные окончания, даже отдельные нервы, такие маленькие, что их едва видишь, как будто он занимался этим всю жизнь.
— Сколько еще?
— Трудно сказать, сэр. Он работает с невероятной скоростью.
— Время очень важно, — сказал Кирк, — мы не знаем, сколько еще это умение останется в его руках и голове.
Кара неожиданно всхлипнула. Кирк обнял ее за плечи.
— Что такое?
— Вы получаете его обратно, нас ждет гибель.
Он вывел ее в коридор.
— Нет. У вас не будет Контролера, да так оно и лучше. Вы должны будете выйти на поверхность и жить.
— Мы умрем от холода.
— Нет, не умрете. Мы будем помогать вам, пока вы не сможете помогать себе сами. Вы научитесь работать, чтобы получать тепло. Вы научитесь быть женщинами, а не тепличными растениями.
— Капитан Кирк!
Сестра Чапел стояла в дверях лазарета.
— Поторопитесь, сэр!
Мак-Кой перестал работать. Он отступил от операционного стола с унылым и ошеломленным видом.
— Я… не могу. Я не могу…
— Он забывает, капитан, — сказала сестра Чапел.
— Боунс! — крикнул Кирк через решетку.
Мак-Кой сделал неверный шаг к нему.
— Все эти ганглии… нервы — их миллионы… что я с ними буду делать? Таламус… палмиум…
— Боунс! Ты не можешь остановиться сейчас.
Сестра Чапел, не отрывая глаз от индикатора уровня биоактивности, сказала:
— Доктор, спинномозговая жидкость почти вся вышла!
— Но ты можешь, Боунс! Ведь это было для тебя детской игрой всего минуту назад.
— Все ушло, Джим. Он умирает — и я ничего не могу с этим поделать.
— Доктор Мак-Кой.
Придушенный, запинающийся, это все-таки был голос Спока. Они уставились на тело, распростертое на простынях. Мак-Кой до того остолбенел, что спросил:
— Спок, это ты? Как ты это сказал?
— Если ты закончишь с моими голосовыми связками, я смогу помочь.
Мак-Кой рванулся за ширму. Схватил один инструмент, отложил, выбрал другой и отдал короткое приказание сестре Чапел. Спок неожиданно кашлянул. Его голос окреп.
— Хорошо. Постепенно. Теперь, доктор, попробуйте акустический сепаратор. Не отчаивайтесь!
— Нет, Спок, это все равно что протащить канат в игольное ушко.
— Не отчаивайтесь, — повторил Спок, — я уже чувствую, ощущаю. Сейчас простимулируйте нервное окончание и следите за реакциями. Я вам скажу, когда проба будет верной. Тогда спаивайте окончания трилазерным коннектором.
Кирк обратился к Мак-Кою:
— Ну?!
В ответ тот что-то прогудел из-за ширмы. Кирк увидел сквозь загородку, как рука Спока шевельнулась, двинулась вверх-вниз, согнулась в локте.
— Очень хорошо, — сказал Спок. — Теперь, доктор, пожалуйста, переходите к соединению основных кровеносных сосудов. Начните с каротидной артерии.
Мак-Кой оглянулся через плечо на Кирка. Его лицо свела судорога.
— Даже если все получится, я этого не переживу. Этот чертов вулканит, который командует, где шить, где резать!
Кирк почувствовал громадное облегчение. К доктору вернулся его прежний тон. Мак-Кой остановился, чтобы дать сестре Чапел возможность вытереть пот с его лба, и снова склонился над столом. Спок произнес:
— Готово, доктор, они соединены.
— Так, Боунс?
Мак-Кой поднял голову:
