какие-то более чем дружеские чувства. Сам он относился к ней с редко сохраняемой между бывшими любовниками нежностью. Но Тина этого заслуживала. Она не была ни прилипчиво занудной, ни истерически навязчивой. Ему нравилось работать с ней вместе – она могла поддерживать со всеми врачами ровные и дружеские отношения. Она стремилась не к своей личной власти, а к тому, чтобы все доктора могли развиваться и уважать друг друга. И если он раньше и позволял себе ворчать на нее или даже иногда огрызался, то Тина, с присущим ей тактом, никогда не осаживала его, не давала понять посторонним, что относится к нему как-то иначе, чем к другим. Не его и не ее вина в том, что, по естественному завершению их романа, она вдруг влюбилась в этого, как Аркадий полагал, никчемного человечишку, Азарцева. Эта любовь принесла Тине много несчастья. И вероятно, теперь, когда она осталась одна – без Азарцева и без работы, ей захотелось ощутить себя снова в том прежнем дружеском кругу, основой которого были они трое – она, Барашков и Ашот Оганесян. Поэтому Аркадий и решил сделать так, как этого хотела Тина – встретиться втроем. Людмила поймет – она-то знает, что Аркадий есть, был и будет ее неизменным мужем, что бы ни случилось. Да и вряд ли она сильно расстроится, если не встретится с Ашотом, которого не слишком хорошо знает. Но все-таки, чтобы не расстраивать жену, Аркадию хотелось выдумать какой-нибудь достойный предлог своего отсутствия.
Барашков позвонил Тине:
– Ты что сейчас делаешь?
– Иду домой из парикмахерской. Зайду в магазин и куплю вам чего-нибудь вкусного. Можешь поймать меня на слове – обещаю накормить вас замечательным ужином. Сделаю вам сюрприз, – Барашков понял, что Тина взяла свой прежний тон. Что ж, это было хорошо. Он не мог бы себе представить, если бы она вдруг стала перед ним и Ашотом жаловаться на жизнь.
– Ты что, бросила свои газеты? – После увольнения из больницы Тина зарабатывала тем, что продавала газеты в метро. И, как она об этом рассказывала, такая работа давала ей мало денег, но зато много свободного времени и счастья от ощущения полной свободы. Что-то Барашкову не верилось в последнее. Мало денег, это было вполне вероятно. А вот свобода, по его мнению, была весьма относительной.
– Да нет, просто сегодня не захотела работать. У меня ведь свободный график. – Тина хотела казаться беспечной. – Хочу как следует подготовиться к празднику.
– К празднику? – У Аркадия слово «праздник» сразу связалось в уме с неумолимо приближающимся 8 Марта.
– Ну, к приезду Ашота.
– А-а. – Аркадий понял свою ошибку. – Ашот уже приехал. Только вот не знаю, где его черти носят. Послушай, Тина, – раз уж зашел разговор, Аркадий решил спросить сразу, – ты только не темни. Скажи мне честно, какой подарок ты хочешь на Женский день? Только не говори, что тебе все равно. И не говори, что достаточно будет трех чахлых гвоздик и бутылки шампанского.
Тина спросила:
– А почему нельзя шампанского?
– Потому что ты с него заплачешь, – убежденно сказал Аркадий. – А я не хочу, чтобы ты плакала от моих подарков. Подумай до вечера, пока еще есть время, но имей в виду, что до праздника осталось не так уж много времени.
Он думал, что она опять станет отнекиваться, как это делала всегда, но Тина вдруг сказала:
– Я была бы очень рада, Аркадий, и даже собиралась попросить тебя об этом, но если скоро 8 Марта… Это оказалось бы очень кстати… – Голос ее был неуверенный, и Аркадий подумал, уж не хочет ли она вернуть с его помощью Азарцева.
Он перебил ее:
– К Азарцеву – не пойду!
Она даже опешила:
– Да нет, я совсем не это имела в виду. С Азарцевым уже, наверное, все. Больше ничего не будет… – Она помолчала и стала снова говорить, уже совсем другим тоном: – Я подумала, Аркадий, что мне нужен компьютер. Какой-нибудь старенький, ненужный, который люди уже хотят выбросить. Я бы хотела иметь компьютер. Представляешь, мне скоро сорок лет, а я до сих пор не представляю, что такое Интернет…
– Тина! – завопил Барашков. – Почему же ты не сказала мне об этом раньше! Какая проблема, Тина? – Он был ужасно рад ее просьбе. Конечно же, как он сам не сообразил! Интернет. Вот что может ее и развлечь, и успокоить. – У меня же как раз есть компьютер! У нас в том элитном отделении, которое недавно закрыли, у всех были компьютеры. Мне, правда, мой не особенно был нужен, только для написания историй болезни. Так что он у меня практически совершенно новый. Он мне и сейчас не нужен. И более того, я его очень кстати припрятал! Не стал сдавать на склад. Сказал, что, поскольку еще остаюсь работать в больнице, он может мне понадобиться. А на самом деле истории я могу писать и вручную.
– Ты правда можешь мне его отдать? – Тина не могла поверить своей удаче. Подумать только, она столько лет проработала в реанимации и не могла научиться работать на компьютере! Все ей было некогда! Теперь она тайком от всех считала это таким изъяном в себе. Будто у нее одна нога была другой короче. Ее сестра Лена – инвалид, а уже давно сидела в Интернете. Может быть, благодаря ему и стала писать. И у Азарцева был компьютер. Не простой – самый современный, он был необходим ему для работы. В нем стояла программа особых измерений человеческого тела в разных плоскостях. Еще в своей клинике, когда Азарцев погружался в такую работу, к нему лучше было не подходить – он разговаривал с тобой и смотрел на тебя, но сам был далеко – очень далеко, в тех самых измерениях…
– А ты научишь меня на нем работать?
– Конечно, научу. Я, правда, самый обычный пользователь, но думаю, что и тебе не нужны какие-то особые программы. Да, даже сегодня могу его привезти.
– Это было бы здорово! – Тина имела самое поверхностное представление о социальных Сетях, но от своей сестры знала, что с тех пор, как Лена стала писать детективы и публиковать их на литературном портале, у нее появилось не только много читателей, но и виртуальных друзей.
– Договорились. Жди! – Аркадий подумал, что найден благоприятный предлог для визита. Людмила не будет возражать, если он ей скажет, что повезет Тине компьютер и они с Ашотом будут его настраивать. Поэтому, быстро попрощавшись, Аркадий отправился паковать технику, а Тина смогла сосредоточиться на покупках в супермаркете.
11
Михаил Борисович Ризкин утром не предупредил Владика, что собирается уже прямо сегодня ввести его в самый курс дела. Он поступил так специально – заранее технике вскрытия все равно не научишь, пусть молодой человек приступает к работе сразу.
– Диагноз прочитал? – спросил Михаил Борисович, когда они облачились еще и в халаты поверх пижам и надели сверху длинные, до пола, фартуки.
– Дочитываю. – Владик внимательно смотрел все диагнозы на первом листе истории болезни: при поступлении, клинический и эпикриз.
– Тогда надевай перчатки, – протянул ему Михаил Борисович пару.
– Перчатки-то зачем?
– Надевай.
Владик посмотрел на него и все понял:
– А вы не боитесь?
– Чего?
– Ну, что я сделаю что-нибудь не так.
– Я тут рядом буду стоять. Это ты не бойся. И приготовься к тяжелой физической работе – первый раз времени у нас уйдет часа три, не меньше. – Владик стоял и не двигался с места. – Тебя пинками, что ли, надо загонять?
– Да нет… – Владик оглянулся, убедился, что санитара Павла нет в прозекторской, наклонился к Ризкину: – Я просто слышал, что сами патологоанатомы вот этой неприятной физической работой не занимаются. Это делают санитары. А доктора приходят, только смотрят внутренние органы…
– Ну, я и сам так делаю иногда, – усмехнулся Ризкин. – Но я позволяю себе это после почти тридцати лет работы. И, кроме того, я-то технику знаю безупречно.
– Но может, это не так уж необходимо? – Владика до тошноты пугало тучное тело женщины, лежащее
