Звездный хирург. Сборник фантастических произведений

— Планета Эдем.

— Это же смешно, — сказал Кирк. — Эта планета — миф.

Все так же улыбаясь, старший сказал:

— И мы протестуем против того, что нас потревожили, нас преследовали, напали на нас, схватили и транспортировали сюда вопреки нашим желаниям и людским законам.

— Верно, брат, — сказал юнец с плутовским лицом.

— Мы не признаем ни порядков, установленных Федерацией, ни факта военных действий. Мы не признаем никакой власти, кроме той, что внутри нас самих.

— Признаете вы власть или нет, я — ее воплощение на этом корабле, — сказал Кирк, с трудом сдерживаясь. — Я руководствуюсь распоряжениями доставить вас с миром на Звездную базу. Оттуда вас вернут каждого на свою планету. Согласно приказаниям, вы — не пленники, а гости. Я жду от вас соответствующего поведения.

— О, Герберт, — сказал юнец с плутовским лицом, — ты жесток.

— Мистер Спок, поскольку вы, кажется, понимаете этих людей, вам и иметь с ними дело.

— Мы почтительно просим доставить нас на Эдем, — сказал человек в халате. Вежливость выражений и мягкость голоса не могла скрыть его оскорбительного высокомерия.

Кирк проигнорировал просьбу.

— Когда они пройдут медосмотр, проследите, чтобы их проводили в подходящие каюты и позаботились обо всем, что им понадобится.

— Есть, капитан.

— Мы почтительно просим доставить нас на Эдем.

— У меня совсем другие приказы. И это не пассажирское судно.

— Герберт, — сказала та девушка, которая уже говорила.

Остальные подхватили, и, когда Кирк вышел, вслед ему неслось: «Герберт, Герберт, Герберт, Герберт…»

К тому времени, когда он вернулся на мостик, Кирк едва сдерживал гнев. Садясь в свое кресло, он сказал:

— Лейтенант Юхэра, срочно известите Звездную базу, что у нас на борту — те шестеро, которые захватили космокрейсер «Аврора». И что сам крейсер, к несчастью, уничтожен.

— Слушаюсь, сэр.

— Личную ноту катуллианскому послу. Его сын — в безопасности.

— Капитан… сэр, — нерешительно сказал Чехов. — Мне кажется, я знаю одну из них. По крайней мере, голос ее я узнал. Ее имя — Ирина Галлиулина. Мы вместе учились в Академии Звездного флота.

— Кто-то из этих учился в Академии? — недоверчиво спросил Кирк.

— Да, сэр. Она бросила учебу. Она…

Чехов недоговорил. Несмотря на его акцент и самообладание, было очевидно, что некое чувство к этой девушке до сих пор бередит его душу.

Кирк бросил взгляд на входящего Спока, а потом снова обратился к Чехову.

— Вы хотите увидеться с ней? Разрешаю вам покинуть пост.

— Благодарю вас, сэр.

Он быстро встал и вышел; его место занял другой член экипажа.

Кирк повернулся к Споку.

— Они в лазарете?

— Да, капитан.

— Вы всерьез верите, что Эдем существует?

— Многие мифы основаны на чем-то реальном, капитан. К тому же разума они не лишены. Доктор Севрин…

— Их предводитель? Человек в халате?

Спок кивнул.

— Доктор Севрин был блестящим инженером на Тибуроне и интересовался акустикой, связью и электроникой. Когда он положил начало движению, с которым мы сейчас столкнулись, его уволили с работы. Младший Рэд унаследовал необычайные способности своего отца к изучению космоса.

— Но они отвергают это — все, что им дает современный уровень развития технологии — и ищут первобытного.

— Многие чувствуют себя неловко среди того, что мы создали, — сказал Спок. — Это почти животный бунт. Какое-то глубочайшее отвращение к развивающемуся строго по программе обществу, ко всеобъемлющему планированию, к стерильным, искусно сбалансированным атмосферам. Они алчут Эдема, где вечно Весна.

— Нам всем этого иногда хочется, — задумчиво ответил Кирк. — Может, это память предков о пещерах…

— Да, сэр.

— Но мы не крадем крейсеров и не ведем себя, как беззаботные дети. Что заставляет вас так сочувствовать им?

— Это не столько сочувствие, сколько любопытство, капитан. Желание понять. Кроме того, они ощущают себя чужими в своих собственных мирах. Это чувство мне знакомо.

— Гм-м. А что это значит — «Герберт»?

— Это нечто нелестное, сэр. Так звали одного мелкого чиновника, известного своей закоснелостью и ограниченностью.

— Понимаю, — сухо произнес Кирк. — Постараюсь быть менее ограниченным, чем тот чиновник. Правда, они делают это затруднительным.

В приемной диагностического кабинета находилось лишь пятеро из шестерых, когда вошел Чехов. Четверо развалились на полу, слушая юнца с плутовским лицом, который настраивал какой-то инструмент, похожий на цитру. Удовлетворившись полученным результатом, он взял несколько аккордов и начал негромко напевать.

Когда ищешь новую землю,
Когда теряешь дорогу,
Когда ищешь добрую землю,
Когда собьешься с пути,
Не плачь, не плачь.
Ох, нет у меня меда и нет сливок,
Но та мечта, что во мне — не просто мечта.
Она будет жить, не умрет.
Она будет жить, не умрет.
Однажды я встану посреди мечты,
Посмотрю, как она сияет вокруг меня, и скажу:
Я здесь! Я здесь!
В этой новой стране,
В этой доброй стране,
Я здесь![18]

— Браво, Адам, — сказал один из слушателей. Раздался шелест аплодисментов.

Чехов откашлялся.

— Простите, есть среди вас Ирина Галлиулина?

— Она на обследовании, — ответил Адам. Ударив по струнам, он пропел: