— Вы знаете Ирину? — спросил кто-то еще. Чехов кивнул.
— Послушай-ка, скажи мне, — начал Тонго Рэд. — Почему вы, люди, носите всю эту одежду? Как вы в ней дышите?
Сестра Чепел вышла из лазарета в сопровождении двоих санитаров. Оглядев потенциальных пациентов, она показала на Севрина:
— Вы — следующий.
Севрин обмяк, впадая в забытье. Чепел кивнула санитарам, которые прошли к нему и, подхватив безвольное тело, потащили его в лазарет. Почти сразу же оттуда вышла Ирина.
— Ирина, — сказал Чехов.
Не выказав удивления, она улыбнулась своей обычной загадочной улыбкой, которая редко покидала ее лицо — но за которой скрывалась настороженность.
— Павел Андреевич, — спокойно сказала она. — Я была уверена, что мы именно так неожиданно встретим друг друга.
— Ты знала, что я был на «Дерзости»?
— Слышала.
— Ирина… почему… — он осекся, увидев, что на него устремлены все глаза. — Пойдем.
Он вывел ее в пустой коридор и некоторое время смотрел на нее, разглядывая причудливый короткий наряд, длинные волосы, весь ее почти неряшливый вид. Когда он наконец заговорил, в голосе его ясно слышалось что-то похожее на гнев.
— Как ты могла сотворить с собой такое? Ты же была ученым. Ты была… приличным человеком. А теперь полюбуйся на себя!
— Да ты сам-то на себя посмотри, Павел, — спокойно сказала она.
— Почему ты это сделала?
— А ты почему?
— Я горжусь собой таким, какой я есть. Я верю в то, что делаю. Можешь ли ты сказать о себе то же самое.
— Да.
На мгновение ее голос затвердел, но потом всегдашняя улыбка вернулась к ней. Чехов взял ее за руку и они направились к ближайшему холлу.
— Мы не должны так ранить друг друга. Мы должны встретиться с радостью. Сегодня, когда я узнала, что за нами следует твой корабль, я подумала о тебе, я гадала, каким я тебя увижу. Я так много всего вспомнила… Даже в этой униформе я вижу того Павла, которого знала раньше. Счастлив ли ты тем, что делаешь?
— Да.
— Тогда я принимаю то, что ты делаешь.
— Ты даже говоришь, как они.
Мимо них прошли какие-то люди из экипажа «Дерзости», обернувшись на ходу, чтобы еще раз посмотреть на странную парочку. Чехов завел Ирину в холл.
— Почему ты ушла? — спросил он.
— Это ты ушел.
— Я вернулся, чтобы найти тебя. Я искал, искал… Куда ты подевалась?
— Я была в городе. С друзьями.
— Ты никогда не чувствовала того же, что и я. Никогда.
— Чувствовала.
— Тебе просто нечем так чувствовать. Даже когда мы были близки, ты была не со мной. Ты думала о чем-то другом.
Она покачала головой, все так же улыбаясь.
— Тогда почему ты меня сторонилась?
— Потому что ты не одобрял моего поведения. Совсем как сейчас. Ох, Павел, ты всегда был таким… Таким правильным. А в глубине души отчаянно хотел быть другим. Уступи себе. Ты станешь счастливее, вот увидишь.
— Иди-ка ты к своим друзьям, — мрачно сказал Чехов.
И она тут же ушла, все с той же доводящей до бешенства улыбкой. Судя по доносившемуся из коридора гулу, у лазарета, похоже, начинался очередной базар. Чехов быстро пошел вслед за ней.
Шум исходил из приемной лазарета, где происходило нечто, весьма напоминавшее рукопашную. Прибывшие с «Авроры» пытались проникнуть внутрь, стараясь одолеть противодействие сестры Чепел и двоих стражей порядка. Все они громко, сердито кричали, требуя, чтобы их впустили и чтобы им позволили увидеться с Севриным.
Кирк вышел из лифта и протиснулся сквозь толпу, не преминув бросить на Чехова красноречивый взгляд: «А ты тут какого черта?!»
— Герберт, Герберт, Герберт, Герберт, Герберт…
Двери лазарета автоматически закрылись за Кирком и сестрой Чепел, милостиво приглушив звук.
— Я думала, все такие звери давно в клетках, — сказала Чепел.
Севрин с вызывающим видом сидел на койке; два санитара были готовы его схватить. Маккой, по- видимому, заканчивал какую-то сложную диагностическую процедуру.
— Что тут у тебя, Кощей?
— Да есть загвоздочка. Этот твой приятель отказывался проходить медосмотр. А теперь выясняется, что у него были на то причины.
— Я отказываюсь принимать на веру то, что вы якобы обнаружили.
— А что вам еще остается?
— Все эти ваши находки суть плоды предубеждения, но не науки.
— Я не знаю, что собирался делать этот человек на некой первобытной планете, — продолжил Маккой. — Предположим, что таковая существует. Но я могу рассказать тебе, что было бы, если бы он там высадился. Не прошло бы и месяца, как этих «первобытных» осталось бы так мало, что им не под силу было бы даже хоронить умерших.
— Вздор, — сказал Севрин. — Вздор.
— Хотел бы я, чтобы так оно и было. Есть, Джим, такая скверная маленькая козявка, эволюционировавшая в последние несколько лет. Его произвела на свет наша асептическая, стерилизованная цивилизация. Synthococcus novae. Он смертелен. Мы можем провести иммунизацию к нему, но пока еще не побили его окончательно.
— Вы нашли у него этот микроорганизм? Он болен? — спросил Кирк. — А остальные?
— У остальных этот микроб не обнаружен. Да и он не болен. Он — носитель. Помнишь свою древнюю историю? Мэри, разносившую брюшной тиф? Он иммунен к своему микробу, как была она иммунна к своему. Но он носит в себе болезнь, распространяя ее среди окружающих.
— Команда — в опасности?
— Может, и нет. Все мы, до того как ступили на борт, прошли иммунизацию максимально широкого спектра. Полагаю, что и его друзья тоже свое получили. Но все же необходима полная программа ускоренной иммунизации. Мне придется обследовать каждого, находящегося на борту. Может быть кому-то он уже передал своего микроба. До тех пор, пока это не сделано, этого парня следует держать в полной изоляции.
— Это возмутительно, — сказал Севрин. — Со мной все в порядке. Вы меня не изолируете, вы меня в тюрьму сажаете. Изобретаете преступление, признаете меня виновным, приговариваете меня…
— Не хотите ли сами произвести анализы, доктор? — Ответа не было. — Вы знали, что вы —
