остались. Как будто их сигнальными ракетами наводили или карту наших позиций предоставили.
– На, почитай, – Торин протянул ему бумагу, найденную в термосе.
Доронин прочитал, поверетел бумажку в руках, даже заглянул на обратную сторону.
– И где вы ее нашли?
– С неба свалилась, – усмехнулся Торин и показал из кармана край яркой ткани, – на самодельном парашюте. Кружок «Умелые руки», помнишь?
– Вы хотите сказать, что он был на одном из вертолетов?
– Думаю, что был.
– Ну, дает парень! Я думал, он здесь так, присматривает за ситуацией, а у него везде свои люди. Интересно, под какой легендой его на штурмовой вертолет посадили? Дружить бы нам с этим парнем, если он не захочет нашу бригаду родным органам сдать.
– Уже не хочет.
– А хотел? – удивился Доронин.
– Было дело, Дима. Вычислил он нас по последним делам и хотел поставить все точки над «i». Но мы маленько пообщались, и я его переубедил в обратном. Так что пока мы с ним дружим. Ему от нас информация нужна, нам – от него.
– В Москве узнают – голову ему снимут, – убежденно заметил Доронин.
– В Москве, Дима, много чего не знают, что здесь делается. Иначе работать будет невозможно...
Трещев ворвался в палату, как всегда, энергично и деловито. Увидев всю компанию в сборе, он удивленно приподнял свою белесую бровь.
– А что, администрация поощряет такие массовые посиделки? – спросил он.
Пройдя через палату, он вышел на веранду и стал выкладывать из пакета фрукты и соки.
– Здесь, как и во всем мире, разрешаются любые капризы за ваши деньги, – засмеялась Веденеева.
– Ну что, я пошел за стаканами? – потирая руки, поднялся Привалов.
– Это больному, – осадил его Торин, – сядь.
– Да ладно, Андрей Петрович, – махнул здоровой рукой Горбачев, – мне одному столько не съесть и не выпить. Пусть ребята наваливаются. Мне здесь и соки и фрукты дают.
– Как вам там отдыхается? – спросил Трещев, наконец усевшись в элегантное бамбуковое кресло.
– Вашими молитвами, – усмехнулся Торин.
– Мы тут решили коллективную благодарность написать администрации «Муджара Бюро Бэй», – серьезно стал рассказывать Привалов, – за исключительно высокий уровень обслуживания. У вас с собой нет случайно фирменного бланка компании?
– Что-что? – не понял Трещев.
– Дурака он валяет, вот что, – добродушно сказал Корнеев, – резвятся дети – дорвались до отдыха.
– А! – улыбнулся Трещев и, глянув на часы, тут же стал серьезным. – Ваш отдых оплачен еще на две недели, Андрей Петрович. А что касается Николая, то на ваше усмотрение. Шеф предлагает оставить его еще на месяц в Питере. Пусть силы восстановит, в офисе поможет нашим компьютерщикам, вообще дома поспит.
Все повернулись к Горбачеву, но ему не понравилось, как группа на него смотрела. Во взглядах спецназовцев черным по белому было написано, что действительно пусть, мол, отдохнет, а то он слабее нас всех, да еще в такую передрягу попал. Нужна, мол, парню психологическая разгрузка и все такое. Николай нахмурился и как-то сразу стал казаться старше.
– Группа будет работать, а я в Питере прохлаждаться? – заявил он. – Какой смысл группу ослаблять? Через две недели я буду как огурчик!
– Трудоголик, – поставил диагноз Доронин.
– Правильно, правильно, – согласился Привалов, – нечего ему там прохлаждаться. Знаем мы его – сразу пивко, девочки...
– Ой, болтун! – возмутилась Веденеева. – Всех по себе меряешь.
– Ну что ты, Ира, – стал оправдываться Привалов, – я же пошутил. И когда это ты меня с девочками видела? Я все больше вон с Дорониным...
– Точно, болтун. Причем хронический, – поставил Доронин второй диагноз.
– Хорошо, – подвел Торин итог словоблудию группы, – пусть остается. Реабилитацию мы ему на месте устроим. Да и нужен он мне сейчас побольше, чем другие...
