Гордеев только качнул головой в ответ и подтолкнул второго пленника к выходу из комнаты.
Неожиданно появившийся в дверном проеме чернокожий громила на изготовку с ручным пулеметом, из которого свешивалась лента, застал Станислава врасплох. Он рванул висевший дулом вниз автомат к боевику, понимая, что безнадежно опаздывает. Сейчас великан тронет пальцем спусковой крючок и длинная очередь из крупнокалиберного пулемета мясорубкой покрошит на куски всех находящихся в комнате людей.
Не покрошил. Гордеев еще вскидывал автомат, но уже понимал, что опоздал к раздаче. Как и сам громила. Он застыл истуканом в дверях, по-прежнему держа на весу пулемет. Правда, к его портрету добавилась одна маленькая, но весомая деталь. Из левого глаза чернокожего великана торчала ручка метательного ножа. Большая Маша сработала скорее и профессиональнее и Гордеева, и спецназовца. Пошатнувшись, боевик навзничь упал на пол.
Благодарить за спасение было некогда, да и незачем. Не те люди собрались, чтобы каждый раз за оказанную услугу расшаркиваться. Сейчас ты меня выручил, а через минуту, глядишь, моя очередь наступит…
Одной рукой толкая перед собой пленника, другой держа на изготовку «Famas», Гордеев выскочил в коридор. Периферийным зрением слева он заметил движение и рванул дуло автомата в ту сторону. Но палец почти сразу ослаб на спусковом крючке. Стас разглядел, что это подтянулась тройка спецназовцев, работавшая в левом крыле.
Старший тройки доложил жестами о результатах работы его группы: «Два – „двухсотых“, один – легкий „трехсотый“, трое „гвардейцев“ живы-здоровы и нейтрализованы». Следовало признаться, что их добыча была значительно богаче тройки Гордеева. Уже словами, точнее – одним словом, спецназовец сообщил, что коридор слева заканчивается тупиком, поэтому он с товарищами прибыл на воссоединение с группой Стаса.
– Понял. Двигаемся на первый этаж, – скомандовал Станислав, махнув дулом автомата в сторону лестничной клетки. – Вперед! Проверить комнаты справа и слева.
На втором этаже боевиков больше не обнаружили. Правда, и без этого можно было с удовлетворением констатировать, что практически четвертую часть «гвардейской» команды их шестерка вывела из строя. Причем лишь трое из девяти боевиков отправились к праотцам в Страну счастливой охоты, а остальным можно было задавать вопросы в надежде получить нужные ответы.
Снаружи доносились звуки стрельбы. Не сказать, чтобы она была массированной, но стреляли и с крыши, и со стороны лесопосадки, и от ворот.
На лестнице и в вестибюле пришлось немного задержаться. Их встретили кинжальным огнем с первого этажа. По ним даже пальнули из гранатомета, однако граната срикошетила и ушла в межэтажное окно. Соревноваться в скорострельности и прицельном огне особого желания не было, поэтому в дело пошли светошумовые и осколочные гранаты.
Отправив присоединившуюся к его группе тройку спецназовцев на чистку первого этажа, Гордеев с большой Машей выбили филенчатую дверь, выходящую в холл, за которой, по утверждению пленного «гвардейца», находился кабинет начальника учебного центра. Как и предполагал Станислав, никакого сейфа там не оказалось. В столе также не нашлось деловых бумаг и документов. Пара журналов «Плейбой» к данной категории никак не относилась. Прошерстив всю комнату, за диваном обнаружили накладную на продукты, поставленные некоей фирмой «M&Ps», судя по адресу, базирующейся в Монпелье.
Улов был, мягко сказать, скудный. Гордеев хотел уже выбросить накладную, однако воздержался, рассудив, что если есть товар, то его кто-то должен оплачивать. Формулу, выведенную дедушкой Марксом, «товар – деньги – товар», никто не отменял. А значит, эта бумажка – конец ниточки, за который можно потянуть. Откуда пришли деньги, кто оплачивал товар?.. Что окажется на крючке – рваный ботинок или жирный карась, судить трудно, да и не Стаса это дело. У него другие заботы, пусть финансовыми расследованиями занимаются те, кому это положено по штату.
Пленный «гвардеец», глядя на разочарованные лица Станислава и Маши, вдруг быстро заговорил. По его словам выходило, что начальник учебного центра негодяй, вор и трус и вообще никчемный человек, которого никто здесь не уважал. К чему был этот монолог, непонятно. Возможно, с перепугу пленник посчитал, что вся операция затеяна ради поимки его шефа.
Стас оборвал его излияния коротким вопросом:
– Где сейчас находится начальник учебного центра?
– Наверное, в подвале вместе с обслуживающим персоналом. Я видел, как он спускался туда.
– Так чего же мы стоим? Веди нас быстрее к своему шефу!
Вход в подвал располагался здесь же в холле под лестницей за серой металлической дверью. Она была заперта. Станислав подергал за ручку и обернулся к минеру.
– Твоя работа. Только сработай аккуратнее, там внизу гражданские люди.
– Понял, – коротко ответил минер и полез в свою сумку.
Размяв в ладони небольшой, размером с мизинец, кусок пластита, он вдавил его в замочную скважину и воткнул во взрывчатое вещество крохотный детонатор. Громкий хлопок и облачко известковой пыли известили, что «сим-сим» открылся.
Гордеев выскочил из-за колонны, за которой укрывался, и ухватился за ручку двери. Она покачнулась, заскрипела, но не открылась. Похоже, взрывом перекосило коробку, и дверное полотно заклинило.
– Давай помогу, – сказала большая Маша и решительно отодвинула Стаса в сторону.
Отстегнув ремень автомата, она зацепила его за ручку и кивнула Гордееву.
– Хватайся. Дергаем на счет «три». Один, два, три!
Заскрипев металлом по металлу, дверь немного подалась, но не открылась.
– Еще раз, – скомандовала Маша. – Раз, два, три!
Последнее, что увидел Гордеев, сноп пламени, вырвавшийся из-за открывшейся двери. Станислав почувствовал, как неведомая сила отрывает его от пола, и он летит, летит… Потом Стаса окутала кромешная тьма.
Станислава и Машу спасло то, что они стояли не прямо перед дверью, а несколько сбоку, чтобы усилить тяговый момент.
Дверь не полностью, но прикрыла их от взрывной волны. А большая Маша еще и приняла на себя осколки кирпича и штукатурки, послужив Гордееву живым щитом. Так что, можно сказать, им повезло, оба остались живы. Стасу пофартило больше, он отделался легкой контузией. Маша же к контузии получила хороший довесок в виде синяков и ссадин на лице. От серьезных травм ее спас бронежилет.
А вот начальника учебного центра от большой Маши едва спас Станислав. Этот негодяй заминировал дверь подвала, о чем доложила выведенная наружу обслуга. Он прятался в подвале вместе с ними и не хотел выходить. Его вытащил в холл за шкирку минер.
Тучный мужчина с обвисшими щеками и огромными залысинами настороженно озирался по сторонам. Пока Гордеев и Маша приходили в себя, подоспевшие спецназовцы, уже прошерстившие первый этаж, проверили и отфильтровали наемных работников центра и усадили их на пол в углу холла. Оставшихся в живых боевиков стреножили и согнали в одну комнату с решетками на окнах.
Станислав доложил по связи Натали, что дом чист и находится в их руках. Она в ответ проинформировала, что сопротивление «гвардейцев» практически подавлено и идет окончательная зачистка территории поместья.
Разговор Гордеева с «мадам полковник» прервала громкая матерная тирада на родном русском. Нецензурная лексика закончилась стандартным бабьим причитанием со слезой:
– Как же я теперь Сережке на глаза покажусь? – а следом многообещающе грозно: – Где эта падла, которая дверь заминировала?! Сейчас я его…
Стас оглянулся и увидел, что большая Маша разглядывает себя в зеркальце. После картечного залпа обломков кирпича и штукатурки ее физиономия представляла собой, как сказал бы Эзоп, разрушенный Карфаген. Бессильно опустив руку с зеркальцем, Маша повернулась и быстро нашла то, что искала.
Начальник учебного центра «Синдиката» стоял у колонны под охраной спецназовца и продолжал озираться.
Взревев, Маша занесла карающую длань и шагнула к нему. Запыленное лицо в ссадинах и потеках крови, пылающее сквозь боевую раскраску багровым румянцем, смотрелось страшно и повергло начальника
