аллегорическая античная скульптурная группа. На фоне достопримечательности фотографировались вездесущие японские туристы. Место было не слишком оживленное, а вечерами вообще сонное и пустынное. Здесь ютились старинные двух-, трехэтажные белые домишки девятнадцатого века с ювелирными лавочками и магазинчиками сувениров, бьющий фонтан. В общем, тихая, надменная, дряхлая Европа.
– Купи. Хорошая! – закричал вслед атлету низкорослый, похожий на забавного зверька или мелкого беса негр, разложивший на земле брезент с китайской бижутерией, галстуками, туфлями. Это чернокожее дитя джунглей – незаконный мигрант. Живет в подвале или под забором. Но ему здесь лучше, чем дома. Там никому не нужны туфли и галстуки. И он сам никому не нужен…
– Как-нибудь в другой раз, – махнул рукой атлет и прошел в распахнутые стеклянные двери скромного четырехэтажного отеля «Моцарт», над вывеской которого выстроились в ряд три звезды. И двинул к лифту, продемонстрировав ключ от номера привратнику.
Негр-торговец проводил атлета равнодушным взором и стал высматривать другого потенциального покупателя. Место он выбрал далеко не лучшее, но другие пастбищные луга давно заполнены такими же, как он, и биться с ними за место под солнцем пока он был не готов.
Около отеля остановился черный, лоснящийся, как лакированный отдраенный башмак, и длинный, как такса, представительский «Lincoln Town Car». Водитель распахнул дверцу. На асфальт ступил негр – на несведущий взгляд внешне как две капли воды похожий на скучающего торговца, только немного старше. На нем было серое, в полоску, распахнутое пальто, открывавшее серебристый костюм и желтый галстук. На ногах – зеленые ботинки крокодиловой кожи, на носу черные очки – в общем, выглядел он как светофор, или, в лучшем случае, рождественская елка, но хуже себя от этого не чувствовал. От него исходили волны осознания собственной значимости и откровенного самолюбования. Он чинно направился в сторону отеля «Моцарт». За ним следовали двое, при виде которых русский человек вспомнил бы старую блатную песню: «Жили-были два громилы». Первый – белый амбал, второй – чернокожий брат по разуму из разряда тропических горных горилл. Судя по виду и прикиду, они относились к сильно расплодившейся в последние годы по всему миру популяции телохранителей.
– Купи! Хорошая, дешевая, нужная! – с надеждой глядя на лощеного земляка, завопил заученно на ломаном английском мелкий торговец.
Владелец лимузина резко остановился, снял очки, злобно уставился на своего менее удачливого по жизни собрата. И размеренно начал цедить на распространенном на юге Черного континента языке камахари:
– Я бы тебя повесил на лиане. Ты бы сучил ногами и хрипел, пока не умер. Ты позоришь наш народ, который борется за лучшее будущее! Прислужник белых недочеловеков!
После чего нагнулся. Взял галстук. Набросил на шею оторопевшего соплеменника и стянул.
Выпучивший глаза торговец и не думал сопротивляться.
– Вамба прав. Из вас, бессовестных выродков, нужно набивать чучела и выставлять их напоказ! – Холеный негр отпустил галстук, смачно плюнул на выставленные товары и прошел в отель.
Торговец с рекордной скоростью свернул брезент с товаром и бегом устремился прочь. Его била нервная дрожь. Черная кожа посерела, что свидетельствовало о сильнейшем душевном волнении. В голове продолжали звенеть слова о Вамбе и чучелах. В способности президента набивать из своих подданных чучела он не сомневался. Поэтому год назад в трюме душного судна вместе с десятком таких же бедолаг он выбрался из Республики Макао, готовый на все – воровать, ночевать в канавах, питаться объедками, но только не жить на родине. Как же он был счастлив, оставив родные края. И вот теперь эта встреча. Он узнал своего земляка. Это был Куам Чонгве – помощник Вамбы по прессе и телевидению, его еще называют Длинным языком правителя Макао. Неужели эта встреча неспроста? Может, это духи играют с несчастным беженцем? Тень могущественного властителя Макао и здесь готова была накрыть его, жалкого и несчастного?!
По щекам торговца, от быстрого бега рухнувшего на землю под мостом, катились слезы, но он и не думал их стирать…
Между тем лощеный негр, который действительно являлся помощником президента Республики Макао по пропаганде Куамом Чонгве, поднялся в лифте на третий этаж и остановился перед дверью в триста одиннадцатый номер. Настроение у него было приподнятое. Здесь его ждала встреча – не первая и не последняя, но неизменно приятная, ко взаимному удовольствию договаривающихся сторон.
Чонгве толкнул незапертую дверь. Зашел в просторный номер люкс и застыл на пороге. Аарон мамонтовой тушей возвышался на диване и тяжело, сипяще, дышал, держа в громадной широкой лапе запотевший стакан с газированной водой. Рядом с ним в кожаном кресле сидел усатый атлет с открытым лицом и светлыми лучистыми глазами, но это не делало его менее подозрительным.
– Это непорядок, – заволновался Чонгве. Двое телохранителей за спиной, конечно, придавали ему уверенности, но все равно ситуация совершенно не нравилась. Она не укладывалась ни в какие правила. – Аарон, ты должен был приехать один.
– Это мой новый компаньон, – с грустью произнес старый толстый еврей, совершенно лысый, зато с густой курчавой порослью, пробивавшейся из горбатого носа. – Я неизвестно сколько еще продержусь в этом деле. Недалек тот час, когда бизнес тебе придется вести с ним, – он указал пальцем в сторону широко улыбнувшегося атлета.
– Ты меня огорчаешь, Аарон.
– Я сам огорчен, – вздохнул еврей, сгорбившийся от нелегкой ноши, которую тянет через тысячелетия его древний народ. – Но так получается. Так получается!
Чонгве его тон сильно не понравился.
– Ты принес обещанное, Куам? – с грустью спросил Аарон.
– Принес. – Чонгве отбросил сомнения, присел на остававшееся свободным кресло, щелкнул замками «дипломата» и извлек на свет божий синий бархатный мешочек. Высыпал на низкий журнальный столик россыпь алмазов. Необработанные, они не производили такого же впечатления, как хорошо ограненные бриллианты. Но специалисту было достаточно взглянуть на них, чтобы понять – товар хорош.
Старый еврей вытащил специальную золотую лупу эксперта-гемолога, подрагивающими пальцами начал ощупывать алмазы, смотреть их в свете яркой лампы. Каждый камень взвешивался на точнейших электронных весах. Перед Аароном лежал ноутбук, в который он тут же забивал данные, что-то калькулировал и удовлетворенно покрякивал. Этот привычный процесс успокоил негра.
Наконец, подбив итоговую сумму, Аарон выдал ее хозяину бриллиантов:
– Двести тридцать пять тысяч евро.
– Белые всегда грабили моих соплеменников, – сокрушенно произнес Чонгве.
– Я тоже отношусь к гонимому народу. Нас тоже всегда грабили, – закивал с готовностью Аарон, и выражение его лица стало совсем скорбным, а глаза приобрели взгляд голодного спаниеля, обделенного колбасой «собачья радость». – Но это лучшая цена за контрабандные алмазы на этой планете. Может быть, когда человек освоит межзвездные перелеты, вам в другой Солнечной системе дадут больше. Но не сейчас, Куам. Не сейчас.
– Мои деньги надеюсь получить раньше, чем человечество устремится к звездам, – прищурился Чонгве.
– Деньги уже есть. Здесь. Немедленно, – криво улыбнулся Аарон и кивнул своему компаньону.
Атлет с готовностью положил на стол до того мирно стоявший у столика кожаный «дипломат», открыл его и начал выкладывать оттуда пачки со стоевровыми купюрами.
– Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать… – считал он.
Когда их количество достигло заявленной суммы, он закрыл портфель, где еще оставалось достаточно наличности, а пачки двинул в сторону негра – так двигают выигранные фишки в казино.
– Комплект, – улыбнулся он. – Точно. Как в аптеке.
– Я с трудом оправдаю перелет, – недовольно произнес Чонгве, кладя руку на пачки денег. – Одно меня успокаивает, Аарон. Когда-нибудь мы объединимся с вашим народом и устроим белым Варфоломеевскую ночь.
– Когда-нибудь, когда-нибудь, – закивал представитель древнего народа. – Но не скоро. Не скоро.
– Я прилечу через пару месяцев. – Чонгве утрамбовал пачки евро в свой «дипломат» и поднялся с
