– Сам истеришь, корешок! – Север сжал запястья Алексеева, с силой отвел руки в стороны.
Потом проговорил шепотом, который тут же отслоился от гулких сырых стен бункера едва слышным омерзительным вкрадчивым эхом:
– Я тебя тогда не обманул, Петя. Нас тут замочат. Хочешь – верь, хочешь – не верь. Я это чую. Чую, а не знаю. Понимаешь?
– Послушай, Андрюха, – Запад убрал луч фонаря с лица напарника, – я вот тебя ни разу не спрашивал, а очень интересно. Ты зачем в спецуху пошел? У тебя же нервы дряблые, как у девчонки. Погулял по подземельям, и готов. И привел мне бог такого корешка!
Он возмущенно сплюнул в небольшую лужу, на краю которой лежала дохлая летучая мышь, и медленно пошел к выходу, выключив фонарь. Вишняков догнал его, остановил, сам высветил своим фонарем глаза Запада, будто собирался провести короткий экспрессивный допрос с применением технических средств.
– А ты думаешь, очень крутой? То-то я смотрю, как ты ходишь. Все нормально передвигаются, классически, а ты зыришь налево и направо, дергаешься. Сколько раз за рейд штаны обмочил?
Алексеев хотел с размаху врезать ему в челюсть. Но представил на секунду возмущенный взор Митина и сдержался.
– И в спецуху я, Петя, пошел не просто так. А по принципу. У тебя я вот принципов чего-то не замечал. Задание выполнил, и гуляй, Россия, баб дери и водку жри. И все просто и легко. Так, что ли, Петя? Ты вот про бога вспомнил. И веришь?
Запад почувствовал всю дикость этой сцены: стоит в подземном бункере боец спецназа и спрашивает напарника о таких вещах, о которых и вне рейда просто так не заговоришь. А ведь их жизнь на самом деле в опасности, ведь где-то в двух шагах находится вооруженная группа противника, которая, наверное, не остановится перед тем, чтобы открыть огонь на поражение...
– Андрюха, завязывай! Пошли. Времени мало.
Но Север уже успокоился. Проверил свою «Грозу», закинул на плечо, потушил фонарик, двинулся вперед. Но говорить не перестал, хотя заметно снизил тон:
– Я в спецуху, Петя, отправился не для риска. Это другим надо адреналинчиком организм накачивать. У меня это вроде как миссия какая-нибудь. Я ведь тебя не случайно про господа спросил. Для меня такой вопрос – самый важный в жизни. Сколько я заданий выполню успешно и тому подобное, мне по барабану. А вот то, что я не в фирме сраной штаны просиживаю, а реально, понимаешь, реально за свою страну борюсь, вот это и есть смысл моего существования. И умереть в бою почетно, старичок. В бою, а не под забором, ужравшись водкой. А про нашу гибель, – он опять остановился и проговорил спокойно и холодно, – я больше ничего тебе не скажу. Скоро сам все увидишь. Хотя, если бог рассудит по-иному, может, еще и поживем...
34
Генерал Островец занимал должность командира части уже семь лет. За это время во вверенном ему войсковом подразделении не было зафиксировано даже ни одного очевидного случая внеуставных отношений, не говоря уже о крупных ЧП, о которых молниеносно следовало сообщать вышестоящим инстанциям. Ну, пожар был в казарме в позапрошлом году из-за неосторожного обращения с огнем гражданских строителей. Так что? Жертв нет, ущерб незначительный, все восстановлено в кратчайшие сроки...
Командно-штабные учения, которые готовились на территории бывшего Полигона, должны были явиться очередным шагом в его карьере. На них, по слухам, собирался присутствовать сам министр обороны. А хорошие результаты дивизии могли существенно упрочить позиции Островца в Киеве, которые в последнее время, когда в отставку отправили тестя, входящего в армейскую элиту Украины, существенно ослабели.
Именно поэтому Островец весь этот день находился в нехарактерном для себя состоянии нервного возбуждения. В овраге, на свороте грунтовой дороги, вчера милицейским патрулем был обнаружен «уазик» с разбитым ветровым стеклом. На переднем сиденье нашли труп военнослужащего срочной службы. Вскоре выяснилось, что это водитель начальника штаба сержант Бобриченко. Сам полковник Калмыков бесследно исчез. Учитывая то, что вчера утром он выехал на «уазике» проводить рекогносцировку будущей территории учений на край Полигона, вывод оказывался крайне неприятным...
– Ты обязан был прилететь сюда как молния! – кричал Островец в лицо немолодому полковнику милиции, в последние месяцы исполняющему обязанности начальника районного отделения внутренних дел, не удосужившись даже выслушать ту небогатую информацию, которой обладал служитель закона. – Я сообщил в округ, и мне заявили, что дисциплина в части ниже плинтуса, если в течение целых суток я не предпринял никаких мер по поиску своего начальника штаба. Случай ведь действительно аховый. Через час будут представители военной прокуратуры. А еще сюда уже собралась специальная комиссия из Министерства обороны! К ее приезду мы должны начать тотальное прочесывание окрестностей!
Генерал, грузный, растрепанный, нелепый в своем растерянном неистовстве, нервно метался по кабинету, задевая плечом массивный книжный шкаф, заполненный новейшей военно-технической литературой на украинском языке, которой он, впрочем, никогда не пользовался (зато любил фотографироваться на фоне книг для малотиражной армейской газеты).
Полковник покорно молчал, теребя в руках фуражку. Он знал Островца много лет. Сосед, приятель, собутыльник. По большому счету, именно генералу был обязан он стремительным продвижением по служебной лестнице и не без оснований надеялся – усиди Данила Михайлович на своей должности еще хотя бы год, можно смело, на законных основаниях занимать кресло начальника отделения внутренних дел, поскольку в этом районе армия – хозяин. Так было раньше, есть теперь, так останется и в будущем.
– Ну что молчишь?! – взорвался Островец. – Ты можешь мне ясно сказать хоть что-нибудь, едрена мать?!
– Данила Михалыч, – тихо и вежливо произнес полковник, – ты же знаешь, что от меня мало что зависит. Нашли сегодня утром, случайно. Водитель «ЗИЛа» остановился, мотор закипел, пошел в ручей за водой. Ну и увидел «уазик»... А пока до нас добрался, сколько времени прошло. С него взятки гладки.
Генерал шумно выдохнул воздух и поддал ногой пластмассовую урну, которая отлетела в угол, вытряхивая из своего нутра скомканные бланки командировочных удостоверений.
– Ладно, Витя, проехали... У тебя курево есть?
Островец за одну минуту, словно наркоман, серьезно «подсевший» на анашу, дотянул до самого фильтра сигарету, выкинул окурок в открытое окно. Подошел к полковнику, крепко схватил его за плечи, заглянул в глаза:
– Ты можешь мне ответить, Витя, где искать начштаба? Это сейчас самое главное. Я ничего не понимаю...
– Михалыч, – осторожно отцепляя крепкие пальцы генерала от рукавов форменной рубашки, произнес полковник, – тут с налета ничего не сделаешь. Мозговать нужно. По самым первым прикидкам получается, что похитили его. Эксперты говорят, что стреляли в сержанта из автомата западного производства. Пуля пять пятьдесят шесть на сорок пять миллиметров, натовский калибр. В нашем районе таких моделей отродясь не встречалось. Покруче, чем «узи». Так что, думаю, дело и правда серьезное...
– Да кому нужен мой Калмыков, телок этот несчастный? – Островец растянул губы в широкой неестественной улыбке, словно Гуинплен из романа Гюго «Человек, который смеется». – Что он знает? Планы командно-штабных учений? Нет, я ничего не понимаю!
Генерал перестал метаться, спокойно прошагал к своему стулу, плюхнулся на него, включил маленький настольный вентилятор, отер салфеткой обильный пот с лысины.
– Михалыч, – полковник откашлялся, – у вас тут своя специфика, я советовать не берусь. Но одна мыслишка у меня есть. Не бог весть какая, конечно...
– Говори! – Островец весь подался вперед.
– Он ведь ехал откуда? По дороге с Полигона. Мы проверили. Следы протекторов «уазика» на дорожной пыли отпечатались.
