отвлеченные темы?
А может, сейчас и происходит самый важный разговор?
Митин взглянул на Томсона и Коваля.
Разве они враги? Враг – противник непримиримый, тот, кто наполнен ненавистью к тебе, твоему дому, твоему роду, твоей стране...
Двух же этих профессиональных спецов следует скорее назвать старинным словом «неприятель». «Неприятель» – тот, кто не является приятелем. Необыкновенно емко!
Просто у них было задание. Но они его не выполнили. Так же, как и Митин.
«Каждый из нас...»
Его взгляд упал на мешок, который неспешно распаковывал командир американской ДРГ. Неожиданная мысль заставила Митина на мгновение вздрогнуть. Ведь эти генераторы, находящиеся сейчас у штатовского спеца, и есть настоящие враги. Любое оружие призвано убивать. Но существуют определенные различия. Если правда то, что рассказал Томсон, в его руках оказались совершенные запалы для чудовищной машины по уничтожению себе подобных...
– А как насчет трассеров? – тоже внимательно наблюдая за манипуляциями Томсона, спросил Коваль.
– Трассеры, – Митин убрал свой пистолет в кобуру, – по-моему, просто необходимы для ночного боя. Вот и все объяснение.
Коваль ничего не сказал, хмыкнул, но потом опустил голову, тяжело вздохнул.
– А что это у тебя? – Митин кивнул на небольшой сверток, аккуратно лежащий на траве около автоматического пистолета «SR-2».
– Пластит, – коротко ответил Томсон. – Запасной комплект. Всегда у меня с собой. На всякий случай.
– Может, взорвем к едреной матери все эти руины? – пошутил Коваль.
– А толку-то что? – серьезно ответил Томсон. – Новые построят. Такие вещи они умеют делать. На всех континентах земного шара.
Коваль подумал в тот момент, что еще никогда в жизни не видел более странной картины – три официальных врага мирно беседуют около заброшенного бункера на уничтоженном Полигоне особого назначения.
– Я знаю, что нам нужно сделать, – вдруг произнес Митин.
Коваль удивленно посмотрел на него, а Томсон понимающе улыбнулся.
– Раз уж у нас такое необыкновенное трио, мы должны кое-что сотворить, мужики. Не догадываетесь?
Митин кивнул на пластит и мешок с генераторами, которые, словно убитые в схватке противники, лежали рядом на траве, едва тронутой первыми утренними лучами.
– Ты все-таки предлагаешь поделить это хозяйство по-братски? – усмехнулся Коваль.
– Да нет. Уничтожить...
Эпилог
Восходящее солнце освещает полуразрушенную стену бункера.
Оно только начинает подниматься над горизонтом, чтобы через несколько часов залить своим безжалостным светом степные просторы. Самые упорные лучи, прорвавшись сквозь густые ветви степной вишни, терновника, ежевики, листья репейника и тонкие стебли крапивы, проникают внутрь подземелья, касаются редких травинок, вместе с подорожником пробившихся из-под развала вросших в землю кирпичей у входа.
А еще они, как карандаш в руке талантливого художника, легким движением очерчивают склад странных, лежащих на трех камнях футляров, по форме напоминающих древние школьные пеналы. Солнечные блики играют на черной матовой поверхности, как на шкатулках из редкой породы дерева.
Двадцать четыре компонента генераторов, замурованные в бункере инженером Широковским и найденные группой американского спецназа двадцать лет спустя, отправляются в свой последний путь. С краев они обмазаны пластиковой взрывчаткой современной модификации, имеющей необыкновенную убойную силу. Сменяются цифры на закрепленном таймере; на электронном табло высвечиваются убегающие в вечность мгновения. Едва слышное тиканье похищает финальные секунды, оставшиеся до взрыва...
Они стоят на небольшом холме у края лесополосы в полутора километрах от Полигона, там, где стертая временем старая дорога, некогда изрядно разъезженная армейскими грузовиками, соединяется с пыльной грунтовкой, на которой ныне глубокими следами доисторических монстров отпечатались елочные протекторы колесных тракторов. Метрах в двухстах впереди, у очередного возвышения, пыльная грунтовка вдруг разделяется на несколько ответвлений, словно для того, чтобы заставить любого человека, поднявшегося на этот естественный водораздел, поразмыслить о сложности ответственного выбора.
Митин, Томсон и Коваль об этом сейчас уже не думают. Пружинящее далекое эхо взрыва заставляет каждого из них на мгновение вздрогнуть. Как-никак вместе с едва слышным звуком уходит в прошлое не только последнее задание. Они уже нашли одну из этих дорожек, выводящую к вершине очередного холма. Там, за гребнем, освещенным лучами, начинается совсем другая жизнь.
– Еще раз повторю. У каждого из нас есть самая простая мотивировка: генераторы захвачены противником, – после долгого молчания говорит Митин. – Хотя не буду долдонить очевидное: за уничтожение групп отвечать всем придется по полной программе.
Он внимательно вглядывается в лица своих недавних противников, неожиданно ставших сообщниками, соратниками, почти друзьями.
– Тебя, может, и оставят в рядах, – произносит Томсон. – У нас такой номер не пройдет.
– Да и у нас тоже, – добавляет Коваль. – Особенно после моих ночных дел.
Они опять долго молчат.
– Люди все разные. И пути у них разные. Но есть такие дороги, которые нас чем-то объединяют, – продолжает Митин. – Там, где я служил, принято своим на прощание ничего не желать. Не из суеверия. Просто не стоит...
В лучах восходящего солнца, вдали, на фоне светлеющего неба, появляется величественный силуэт степного орла. Расправив крылья, хищник парит в вышине, как подлинный хозяин проклятых богом мест.
– Посмотрел на эту птицу и придумал очень хороший тост. – Коваль, ухмыльнувшись, достает из кармана камуфляжной куртки флягу, запаянную в хлопчатобумажное защитное покрытие. – Извините только, братцы, без закуски придется.
И добавляет, коверкая слова фальшивым кавказским акцентом:
– Пусть ваши дороги станут самыми прямыми из всех, что существуют на свете!
Фляжка обходит по кругу трех бойцов и возвращается на свое законное место.
– Ты что, ее всегда с собой носишь? – удивляется Томсон. – Не проверяют, что ли?
– НЗ, неприкосновенный запас. Ну ты, америкос, и правда смешной, – на лице Коваля расплывается довольная улыбка, – кто меня проверять будет, дурила?
– А почему ты сала не прихватил, старина? – смеется Митин. – Какой из тебя украинец? Срамота одна...
Они уходят в разные стороны, освещенные, как огнями рампы на театральных подмостках, косыми лучами восходящего солнца.
Три спецназовца, три профессионала высочайшей квалификации, волею судеб призванные защищать интересы трех государств, они только что согласно нарушили свою присягу. Нарушили для того, чтобы
