света – катился по небу.
Воображение совершило то, что было не под силу зрению. Мне казалось, что со свой высоты я гляжу на прозрачную планету, что сквозь вереск и скалу, сквозь кладбища исчезнувших видов, сквозь потоки жидкого базальта я вижу железную сердцевину Земли; но мой взгляд проникал дальше, сквозь слои пород южного полушария, сквозь океаны и земли, сквозь корни каучуковых деревьев, сквозь ступни стоящих вверх тормашками людей, сквозь голубой, пронизанный солнцем купол дневного неба туда, в вечную ночь, где вместе живут солнце и звезды. Я находился на такой головокружительной высоте, что нижние созвездия проплывали подо мной, как рыбы в морских глубинах. Два небесных купола были спаяны в одну полую, черную сферу, населенную звездами, невзирая на слепящее солнце. Молодая луна была кусочком раскаленной добела проволоки. Замкнутый обруч Млечного Пути сжимал вселенную.
У меня странно закружилась голова, и я стал искать опору в светящихся окошках нашего дома. Все оставалось на своем месте: и пригород, и холмы. Но звезды светили сквозь них. Впечатление было такое, будто все земные вещи были сделаны из стекла или какой-то нетвердой стекловидной массы. Где-то далеко часы на церкви стали бить полночь. Едва слышно, быстро исчезнув, раздался звук первого удара.
Теперь воображение создало новую, еще более странную форму восприятия. Переводя взгляд со звезды на звезду, я рассматривал небо уже не как инкрустированные драгоценными камнями пол и потолок, а как бездну, притаившуюся за той бездной, что была освещена яркими вспышками солнц. И хотя большая часть великих и давно знакомых небесных светил была хорошо видна именно потому, что находилась неподалеку, некоторые яркие звезды на самом деле располагались далеко и были видны только благодаря силе их свечения, а некоторые тусклые светлячки были видны только потому, что располагались очень близко. Дальше, за близкими звездами, кишмя кишели другие. Но даже и они, казалось, придвинулись поближе: ибо Млечный Путь отступил на несравненно большее расстояние. Сквозь прорехи в его ближайших ко мне частях за одной равниной светящегося тумана была видна другая, а за той еще и еще одно пространство, заселенное звездами.
Вселенная, в которую меня забросила судьба, была не украшенной блестками комнатой, а пучиной звездных потоков. Нет! Она была чем-то большим. Вглядываясь во тьму между звездами, я видел там пятнышки и точки света, которые, на самом деле, были такими же пучинами, такими же галактиками, скупо разбросанными в пустоте следующих одна за одной бездн, настолько обширной, что даже воображение не могло добраться до пределов этой космической, всеобъемлющей галактики, состоящей из галактик. Теперь вселенная представлялась мне пустотой, в которой витали редкие снежинки, и каждая такая снежинка сама была вселенной.
Глядя на самую отдаленную из вселенных, я, в своем сверхтелескопическом воображении, видел ее, как толпу солнц; и рядом с одним из этих солнц была планета, а на темной стороне этой планеты был холм, а на этом холме находился я сам. Ибо наши астрономы уверяют нас, что в этой бесконечной конечности, которую мы называем космосом, прямые линии света ведут не в бесконечность, а к своему источнику. Тут я вспомнил, что если бы мое зрение основывалось на физическом свете, а не на свете моего воображения, то «вернувшиеся» ко мне из космоса лучи показали бы не меня, а события, произошедшие задолго до образования Земли, а может быть даже и Солнца.
Но, опять испугавшись этой безмерности, я снова стал искать занавешенные окна нашего дома, который, хотя и просвечивался звездами насквозь, все же оставался для меня более реальным, чем все эти галактики. Но наш дом исчез, и вместе с ним исчезли пригород, холмы и море. Исчез даже тот участок, на котором сидел я сам. Вместо них, там, далеко подо мной, был лишь бесплотный мрак. И сам я казался бесплотным, поскольку не мог ни видеть, ни осязать своего тела. Члены мои не двигались – у меня их просто не было. Привычное внутреннее восприятие своего тела и донимавшая меня с утра головная боль уступили место непонятной легкости и возбуждению.
Когда я полностью осознал произошедшую со мной перемену, я задумался над тем, не умер ли я, и не погружаюсь ли в совершенно неожиданное новое бытие. От банальности такого варианта я поначалу пришел в отчаяние. Затем с неожиданным испугом я подумал, что, если я в самом деле умер, то я не смогу вернуться к своему драгоценному, конкретному микроскопическому сообществу. Ужас моего положения потряс меня. Но скоро я утешил себя мыслью, что, наверное, я все-таки не умер, а нахожусь в каком-то трансе, из которого смогу выйти в любую минуту. Поэтому я решил особенно не переживать по поводу этой таинственной перемены. За всем, что со мною происходило, я следил с чисто научным интересом.
Я заметил, что тьма, занявшая место земной поверхности, съеживается и сгущается. Сквозь нее уже нельзя было разглядеть звезды, находившиеся под ней. Вскоре земля подо мной стала похожа на круглую крышку стола – широкий диск, окруженный звездами. Я явно уходил все дальше вверх от своей родной планеты. Солнце, которое мое воображение видело в нижних небесах, снова было физически закрыто Землей. Хотя я должен был находиться уже в сотнях миль от поверхности Земли, меня не беспокоило отсутствие кислорода и атмосферного давления. Я ощущал только все возрастающий восторг и восхитительную легкость мысли. Невероятно яркие звезды производили на меня огромное впечатление. То ли из-за отсутствия затуманивающего взгляд воздуха, то ли из-за моего обостренного восприятия, а может и по той, и по другой причине, небо выглядело не так, как всегда. Каждая звезда стала значительно ярче. Небеса пылали. Главные звезды были похожи на фары движущихся вдалеке автомобилей. Млечный Путь, более не разведенный тьмой, превратился в бегущий по кругу поток гранул света.
Вдоль восточного края планеты, находившейся теперь уже далеко внизу, появилась линия слабого свечения; и, по мере того, как я продолжал подниматься вверх, отдельные ее участки приобретали теплый оранжевый или красный цвет. Я определенно двигался не только вверх, но и на восток, навстречу дню. Вскоре солнце вспыхнуло у меня перед глазами, и его сияние поглотило огромный полумесяц рассвета. Но я продолжал движение, расстояние между солнцем и планетой увеличивалось, и ниточка рассвета превратилась в туманную полосу солнечного света. Эта полоса увеличивалась, словно прибывающая на глазах луна, до тех пор, пока половина планеты не была залита светом. По границе владений дня и ночи пролегла широкая, размером в субконтинент, полоса светлой тени, открывающая территорию, занятую рассветом. Я продолжал подниматься в восточном направлении, залитые дневным светом материки и острова бежали подо мной на запад. И вот в самый полдень я оказался над Тихим океаном.
Теперь Земля выглядела огромной яркой сферой, в сотни раз превышающей размеры полной луны. В самом ее центре было ослепительное пятно света – отразившееся в океане Солнце. Окружность планеты была полосой светящегося тумана, постепенно растворяющегося в подступающей со всех сторон тьме космоса. Равнины и горные массивы слегка повернутого ко мне северного полушария были покрыты снегом. Я мог разглядеть отдельные части Японии и Китая – грязно-коричневые и грязно-зеленые вмятины на серо- голубой плите океана. Ближе к экватору, там где воздух почище, океан имел темный цвет. Маленькое крутящееся сверкающее облачко вероятно было верхним слоем какого-то урагана. Прекрасно были видны Филиппины и Новая Гвинея. Австралия скрылась в тумане южного края планеты.
Я был растроган разворачивающимся подо мной зрелищем. Охватившие меня восхищение и удивление полностью вытеснили опасения за свою безопасность; потрясающая красота нашей планеты ошеломила меня. Она была похожа на огромную жемчужину в инкрустированной драгоценными камнями оправе из слоновой кости. Она то отливала перламутром, то была похожа на опал. Нет, она была красивее любого драгоценного камня. Ее узорчатая раскраска была более тонкой, более воздушной. Она излучала нежность и сияние, сложность и гармоничность живого существа. Странно, находясь на таком расстоянии от Земли, я, воспринимал ее, как живое существо, погруженное в сон, но подсознательно жаждущее пробуждения.
Я удивился: ничто на этом небесном и живом драгоценном камне не свидетельствовало о присутствии человека. Прямо подо мной, пусть даже и невидимые моему взгляду, находились наиболее густонаселенные районы земного шара. Там, подо мной, располагались огромные промышленные центры, загрязняющие атмосферу своими выбросами. Однако, вся эта бурная жизнь и лихорадочная деятельность не оставили никакого следа на лице планеты. С той высоты, на которой я находился, Земля казалась такой же, какой она была до появления человека. Ни ангел-бродяга, ни пришелец с другой планеты никогда не смогли бы догадаться, что эта с виду пустая сфера кишит злобными, жаждущими мирового господства, мучающими самих себя, но изначально ангельскими тварями.
ГЛАВА 2
Межзвездное путешествие
Созерцая таким вот образом свою родную планету, я продолжал подниматься все выше и выше.
