менее приспособленными к подземной жизни, к которой, впоследствии, были вынуждены перейти все обитатели погасших звезд.
Поверхность этих огромных темных небесных тел с их невероятно тяжелой атмосферой и широкими океанами, на которых самый ужасный шторм выглядел обыкновенной рябью, вскоре была изрешечена укрытиями червей и насекомоподобных разных видов, и утыкана менее надежными постройками существ, смахивавших на требуху. Жизнь в этих мирах почти в точности соответствовала жизни в двумерном мире – «флатландии». Даже самые прочные из искусственных материалов были слишком хрупкими, чтобы обитатели этих миров могли себе позволить высокие постройки.
С течением времени внутреннее тепло погасших звезд было использовано полностью, и во имя спасения цивилизации возникла необходимость разложить на атомы твердую сердцевину этих небесных тел. В результате звездные миры стали превращаться в полые сферы, поддерживающиеся системой больших внутренних подпорок. Обитатели этих миров, а, вернее, приспособившиеся к новым условиям потомки прежних рас, забирались все дальше и дальше в глубь отдавших все свое тепло звезд.
Каждая раса, сидевшая в своем полом мире и физически изолированная от остальной части космоса, поддерживала космический разум с помощью телепатии. Эти расы были моей плотью. При неизбежном «расширении» вселенной, темные галактики уже на протяжении нескольких эпох удалялись друг от друга со скоростью, превышающей скорость света. Но этот чудовищный распад космоса производил на его последних обитателей гораздо меньшее впечатление, чем физическая изоляция звезд друг от друга, явившаяся результатом прекращения всякого звездного излучения и всех межзвездных путешествий. Расы, бродившие по галереям многих миров, поддерживали между собой телепатическую связь. Они хорошо знали друг друга во всем своем разнообразии. Вместе они поддерживали коллективный разум, с его знанием яркой и запутанной истории космоса, со всеми его безустанными усилиями, направленными на то, чтобы успеть достигнуть духовной вершины, прежде чем увеличение энтропии разрушит саму ткань цивилизации, неотъемлемой частью которой он являлся.
Таково было состояние космоса, когда он подошел к моменту истины и просветления, к которому, сами не осознавая того, стремились все существа всех времен. Трудно было предположить, что решить эту задачу, перед которой оказались бессильны бесчисленные блестящие цивилизации минувших эпох, должны были решить живущие в тесноте и нищете, экономящие последние крупинки энергии «существа последнего дня». Вот уж поистине – «черепаха обогнала зайца»! Несмотря на стесненные условия, своей жизни, они были в состоянии сохранять саму структуру космического сообщества и космического мышления. С помощью данной им от природы способности к озарению, они могли использовать мудрость прошлого для того, чтобы поднять свою мудрость на такой уровень, который и не снился мудрецам минувших эпох.
Момент истины космоса не был (или не будет) таковым в человеческом понимании этого слова; но по космическим меркам он, действительно, был лишь мгновением. Когда больше половины всей многомиллионной армии галактик стало полноправными членами космического сообщества и было ясно, что большего ждать не приходится, – наступил период вселенской медитации. Население тесных «утопических» цивилизаций занималось своими частными делами и отношениями, и в то же самое время на коллективном плане перестраивало всю структуру культуры космоса. Я не буду рассказывать об этой фазе. Скажу только, что каждая галактика и каждый мир придали своему разуму особую творческую функцию, с помощью которой каждый мир впитывал результаты труда всех других миров и галактик. К концу этого периода Я, коллективный разум, предстал в совершенно новом виде, словно только что выбравшаяся из куколки бабочка. На одно только мгновение, которое поистине было моментом истины космоса, я предстал перед Создателем Звезд.
В памяти человека, автора этой книги, не осталось ничего от пережитого много эпох тому назад момента, когда он был космическим разумом. Разве что обрывки воспоминаний о мучительной красоте и самом ощущении, которое привело меня к этой красоте.
И все же, я должен ухитриться рассказать об этом событии. Когда я думаю об этой задаче, у меня неизбежно возникает чувство своей полной некомпетентности. Лучшие умы человечества всех времен не смогли описать момент своего самого сильного озарения. Как же у меня хватает смелости браться за эту задачу? И все же я должен попытаться. Даже, рискуя в ответ получить заслуженные насмешки и презрение, я, пусть косноязычно, но должен рассказать о том, что видел. Если моряк с потерпевшего крушение судна на своем спасательном плотике беспомощно проплыл мимо островов потрясающей красоты, то вернувшись домой, он уже не сможет найти себе места. Культурные люди могут с презрением отмахнуться от его грубого произношения и плохой дикции. Ученые могут посмеяться над его неспособностью отличить реальность от иллюзии. Но он уже не может молчать.
3. Момент истины и после него
В момент истины космоса, Я, космический разум, оказался перед источником и целью всех смертных существ.
Разумеется, в этот момент я не воспринимал бессмертный дух – Создателя Звезд в категориях чувственного восприятия. Если говорить о чувственном восприятии, о, тут ничего не изменилось: я по- прежнему ощущал только густонаселенные полые сферы умирающих звездных миров. Но, благодаря тому, что в этой книге называется телепатией, я был способен на духовное восприятие. Я почувствовал непосредственное присутствие Создателя Звезд. Я уже говорил, что незадолго до этого мною овладело непреодолимое ощущение скрытого присутствия какого-то существа, отличного от меня, отличного от моего космического тела и осознающего разума, отличного от моих живых составляющих частей, отличного от сонмов отдавших все свое, тепло звезд. Но сейчас мысленный глаз увидел, как покров заколебался и стал полупрозрачным. Источник и цель всего сущего – Создатель Звезд – предстал передо мной в смутной форме существа, действительно отличного от моего осознающего «я», и, в то же время, находящегося глубоко внутри меня. В сущности, это было мое «я», только бесконечно большее, чем мое «я».
Мне показалось, что я увидел Создателя Звезд в двух аспектах: как особую, творящую форму духа, давшую жизнь мне, космосу, нечто, внушающее наибольший ужас, нечто более величественное, чем творчество, то-есть, установленное раз и навсегда совершенство абсолютного духа.
Бесконечно жалкие и банальные слова. Но в самом ощущении не было ничего жалкого.
Увидев эту бесконечность, то есть нечто, чего нельзя объять, Я, космический разум, цвет всех звезд и планет, – пришел в такой же ужас, в какой приходит дикарь при блеске молнии и раскатах грома. И когда я пал ниц перед Создателем Звезд, мой разум захлестнуло половодье образов. Вновь передо мной возникла несметная толпа выдуманных божеств всех времен, народов и миров – символов величия и нежности, безжалостной силы, слепого творчества и всевидящей мудрости. И хотя эти образы были ничем иным, как фантазиями сотворенных разумов, мне показалось, что каждый из них и все они, вместе взятые, действительно являются воплощением образа, оставленного Создателем Звезд на сотворенных им существах.
Когда я созерцал эту армию божеств, поднимавшуюся ко мне из разных миров, словно облако дыма, – в мой разум проник новый образ бессмертного духа. Этот образ был порожден моим космическим воображением, и в то же время чем-то большим, чем я сам. В памяти автора этой книги, человека, остались лишь обрывки этого видения, которое так потрясло и взволновало его, когда он был космическим разумом. И все же я должен стремиться поймать это ощущение в очень непрочную сеть слов.
Мне показалось, что я проделал путешествие во времени в обратном направлении до самого момента творения. Я наблюдал рождение космоса.
Дух был погружен в печальные раздумья. Будучи бесконечным и вечным, он сам ограничил себя конечным и временным бытием и сейчас размышлял о прошлом, которое ему не нравилось. Он был не удовлетворен каким-то творением в прошлом, мне неизвестным; и он был также неудовлетворен своей нынешней временной природой. Эта неудовлетворенность подтолкнула дух к новому творению.
И вот, в соответствии с возникшей в моем космическом разуме фантазией, абсолютный дух, ограничивающий себя во имя творчества, исторг из себя атом своего бесконечного потенциала.
Этот микрокосм нес в себе зародыш пространства, времени и всех видов космических существ.
Внутри этого точечного космоса многочисленные, но не исчисляемые, центры физической энергии, которые человек смутно представляет как электроны, протоны и прочее, – поначалу совпадали друг с другом. И они пребывали в состоянии покоя. В состоянии покоя находилась собранная в одной точке материя десяти миллионов галактик.
