сделано все было отлично.
— Тебе тоже понравилось? — хохотнул Пелагич. — Мы постарались. Комар носа не подточит. Жаль, конечно, было детишек. Дети — это цветы жизни…
Он зажмурился, вспоминая события той ночи.
— Да, как вспомню, так просто слезы на глаза наворачиваются. Переворачивающийся автобус, языки пламени, клубы дыма, трассирующие пули… Бедные детишки!
Пелагич уставился на огонь камина, поджав губы. Было непонятно, шутит ли он, или издевается.
— Вот именно, — отозвался Хайдари. — Теперь наша очередь… Давай думать, чем мы вам ответим. Надо же выравнивать счет в нашей игре. У меня есть два неплохих варианта: постановка мин в Дмитровице или взрыв этой церкви… как ее там… не помню, короче говоря, десятого века?
Божидар задумчиво поскреб подбородок. Выбор был непростой.
— Посмотрим… взрыв церкви Святого Георгия — это, конечно, сильный ход. Разрушение святыни подействует на наших спонсоров. Но все же это святыня, нельзя трогать. Думаю, лучше все же мины. Но сейчас это будет сложней осуществить, — уклончиво говорил серб, переглянувшись с одним из своих приближенных.
— Почему? — нахмурился албанец. — Что-то я тебя не понимаю…
Сидящий рядом «камуфлированный» человек Пелагича вступил в разговор. Мужчина лет тридцати пяти напоминал кинематографического героя-любовника, этакого хрестоматийного красавчика. Высокий рост, почти идеальное лицо, волнистые волосы, откинутые со лба, красиво очерченные губы — все выдавало в нем любителя развлечений, удовольствий и красивых женщин.
— Ничего необычного, — развел он руками. — До этого спокойная и устоявшаяся картина теперь резко меняется. Спокойные времена теперь, боюсь, на некоторое время отступили.
— Что такое? — нахмурился Казим. Резкие изменения, да еще не в лучшую сторону, ему были совершенно не нужны. — Что за загадки?
— С голландцами ведь мы более-менее сработались, не правда ли? Но вместо прежних миротворцев сюда прибывают какие-то французы. В Приштине ожидают три «Геркулеса» с грузом новых миротворцев. А все эти изменения, естественно, не в нашу пользу. Вот вспомни прежних, — говорил, усмехаясь, человек серба, Милован Крайкович. — Сколько нужно было подходы искать, контакты, знакомства, выяснять, кто чем дышит… Работа была проделана немалая.
— Это я все знаю, — нетерпеливо перебил его Хайдари. — А что дальше?
— Так я же и говорю, — с ленцой, неторопливо вел разговор Крайкович. Даже своими манерами он выглядел этакой кинозвездой — спокойный, расслабленный, снисходительно, как бы сверху вниз глядящий на своих собеседников. — И вот все по новой — придется заново искать общий язык. Это же требует и времени, и затрат. Боюсь, с ними сложней придется, чем с голландцами…
Албанец, слушая его, нахмурился, что-то соображая. Наконец он нетерпеливо махнул рукой, перебивая собеседника:
— Тогда только взрыв церкви! Это подстегнет ваших сербов на антиалбанские выступления, несмотря на миротворцев. А к смертям мирных жителей население уже привыкло — обыденность.
— А я тебе говорю, что надо ставить мины, — мутными глазами уставился на него Пелагич. — Ты что, не слышал того, о чем тебе только что говорили?
— Я все слышал, но делать мы должны так!
— Все — сказал нет, значит, нет, — грубым голосом произнес Божидар.
— Ты мне здесь не указывай! — хлопнул ладонью по столу Казим. — Хватит! Достаточно вы попили нашей крови! Ваше время закончилось!
— Закрой рот! — Пелагич вскочил на ноги, весь красный от гнева.
Его люди немедленно поднялись вслед за командиром. Лязгнуло оружие.
— Так-так, — насмешливо произнес Хайдари. — Уж не собираешься ли ты устраивать проявление типично сербской учтивости по отношению к принимающей стороне. Я не удивлюсь, если вы еще начнете здесь стрелять. Мне хорошо известно, на что вы способны.
— От сербов всего можно ожидать! — поддержали его боевики, почувствовав, что ссора неминуема и остановить ее не удастся. Положение упрощалось тем, что большинство из присутствовавших придерживалось правил известной поговорки, только немного переделанной. И позиция боевиков, как людей, мыслящих прямолинейно, звучала приблизительно так: «Плохой мир хуже доброй ссоры».
Всякие правила уважительности были отброшены обеими сторонами. Поднялись крики и взаимные оскорбления. Боевики двух сторон наконец-то могли отбросить условности и высказать все, что каждый из них думает о «партнерах».
— Ну, смотри, я тебя предупредил!
Хлопнув дверью, взбешенный Пелагич вместе со своими спутниками, выкрикивая проклятия, направился к машине. Автомобиль, взревев, тронулся с места.
Глава 7
В Брюсселе находится комиссия ЕС по делам бывшей Югославии. Ничего удивительного, что в странах, далеких от Балканского полуострова, существуют такие организации. События, происходившие в 90-х в Югославии, потрясли весь мир.
Прежде мирная страна превратилась в кипящий котел. Если раньше в этом котле народы варились, скажем так, с пользой для себя и других, если раньше в нем создавались государства, смешивались традиции и обычаи, и это давало подчас поразительный результат, то затем все изменилось. Ситуация стала почти библейской, когда брат восстал против брата, а сын против отца. Смешанные браки, которые не были редкостью среди сербов, хорватов, албанцев и других народов, населявших эту прекрасную страну, стали в одночасье проклятием для многих семей. Вскрылись проблемы, дремавшие десятилетиями. Вдруг оказалось, что между соседями, а иногда и близкими родственниками пролегла не то что река — пропасть. Вдруг религиозные и национальные отличия стали кровавым спором, решить который способен почему-то только ствол автомата.
Прежде цветущие города подвергались артиллерийским обстрелам и бомбежкам, не щадившим уникальные памятники архитектуры, которых так много на этой благодатной земле. Целые деревни во время массового безумия стирались с лица земли, а мирные жители гибли десятками и сотнями, так и не поняв, в чем же их вина. То ли в том, что одни из них сербы, а другие албанцы? То ли в том, что одни молятся Христу, а другие Магомету? Война в этом не разбиралась и убивала всех вне зависимости от того, кто есть кто.
И теперь складывалось так, что судьбы этого горячего региона, ставшего головной болью для всей Европы, решались в отдалении, в более спокойных, благополучных и мирных странах.
В уютном кабинете ощущалась прохлада, нагнетаемая двумя кондиционерами. Издавая почти неслышное гудение, аппараты делали атмосферу легкой и идеально свежей. У окна стоял большой стол, на котором все было аккуратно разложено. С одной стороны, слева, возвышалась стопка документов. Разноцветные папки, тетради — все это кто-то уложил почти идеально, в строгом порядке. Справа стоял монитор компьютера с раскрытой картой Косово. В этом не было ничего удивительного. Дело в том, что хозяин кабинета являлся одним из руководителей комиссии ЕС по делам бывшей Югославии. Этот функционер отвечал именно за Косово, за этот беспокойный край, уже много месяцев находившийся у всех на слуху.
Внешность хозяина кабинета выдавала в нем старого кабинетного работника: невысокого роста, узкоплечий, на большом носу всегдашние очки, идеально отглаженный костюм и специфически бледное лицо. Одним словом, характерная внешность для тех, кто предпочитает допоздна засиживаться над планами, отчетами и прочей бумажной работой. В народе таких называют — крыса канцелярская.
Кроме хозяина в кабинете находился еще один — молодой человек, сидевший по другую сторону огромного, словно океан, стола. Не нужно было быть хорошим физиономистом, чтобы прочитать все то, что выражало лицо гостя, типичного карьериста. Не обладая особенными талантами, такие люди начинают свою
