предприняли отчаянную попытку прорваться на юго-восток. Напоровшись на десантников, боевики поднялись в полный рост и, уже не скрываясь, пошли в атаку. Десантники, которых высадили на господствующую высотку с вертолета, еще не успели как следует окопаться. Но местность там гористая, и укрытий, созданных природой, хватает.
Младший сержант выбрал замшелый валун, из-за которого и вел огонь. Однако, как любил говаривать старшина, в любом положительном деле имеются и свои отрицательные моменты.
Часть боевиков, используя сложный рельеф местности, сумела зайти десантникам в тыл. Чечены уже начали карабкаться по склону холма, когда их заметил младший сержант Плескачев. Захватив с собой еще троих солдат из своего отделения, младший сержант всыпал боевикам по первое число. Чечены скатились по склону вниз, словно капли дождя по наклоненному куполу зонта. Несколько осталось лежать у самой подошвы холма.
В том бою Плескачев и раздобыл знатный трофей. Он снял часы с волосатой руки здоровяка явно не чеченской наружности. Может, это был наемник, а может, полукровка, чьей матерью была русская женщина. Плескачева антропологические нюансы волновали мало. Он просто снял понравившийся предмет с руки убитого.
Когда младший сержант рассматривал диковинный циферблат прибора, призванного отмерять быстротечный ход времени, к нему подошел капитан Верещагин.
– Что там у тебя? – спросил командир.
Немного смущенный, Плескачев показал лежащий на ладони трофей:
– Вот, товарищ капитан, «котлы» прикольные у мудака откинувшегося позаимствовал.
Посмотрев на труп боевика, капитан нахмурился:
– Попридержи язык, сержант. Оскорбляя мертвых, ты сам себя унижаешь. Он свое получил. – Осмотрев трофей, он добавил: – А часы действительно знатные.
Стараясь загладить неприятное впечатление, Плескачев поспешно предложил:
– Может, себе, товарищ капитан, «котлы» возьмете?
Командир штурмовой группы, не успевший еще остыть от боя, тогда ответил:
– Нет, Плескачев. Не надо. У меня свои, именные…
И за такой ответ младший сержант, и так беспредельно уважающий своего командира, зауважал Верещагина еще больше. Уж очень хотелось младшему сержанту вернуться домой с классными часами на запястье. Конечно, в приграничном и портовом Калининграде, откуда призывался младший сержант, можно было раздобыть любую нужную вещицу. Советские времена тотального дефицита давно миновали, да и не помнил их Жора Плескачев. Но теперь за все требовалось платить.
Семья Плескачевых жила небогато. Мать работала научным сотрудником в некогда прославленном Кёнигсбергском зоопарке, отец, отпахавший свое механиком по судовым дизельным моторам, был подчистую списан на берег по состоянию здоровья. На берегу он долго не задержался. Начал крепко пить, никак не мог смириться с навалившейся нищетой.
До этого Плескачев-старший, побывавший в трех океанах и десятках морей, зарабатывал на полную катушку. Из загранки он привозил не только подарки семье, но и контрабандный товар, который охотно скупала местная фарца и заезжие торгаши из Литвы. Один из старых знакомых подбил списанного моряка заняться охотой за антиквариатом.
Места вокруг Калининграда (местные называли его не иначе как Кёниг) сохранили память о рыцарях Ливонского ордена, немецких баронах и прусских бюргерах. Бывшее население Восточной Пруссии оставило после себя не только руины замков и усадеб, но кое-что из припрятанного в годы лихолетья на черный день. Фарфоровая посуда, столовое серебро или кубышки с монетами были желанной добычей «черных археологов». Но из бывшего моряка охотник за древностями получился никудышный. Вместо раритетов Плескачев-старший нашел проблемы с милицией.
Его посадили по редкой двести четырнадцатой статье «За вандализм». Он вместе с таким же непутевым искателем сокровищ раздолбал стену заброшенной протестантской кирхи в поисках спрятанных сокровищ. Жориному отцу вкатили максимальный срок, предусмотренный по статье.
На зоне Плескачев-старший слетел с катушек от несправедливости, творившейся вокруг. Заматерелые преступники из числа уголовных авторитетов моментально просекли душевный кризис солагерника. Подпоив, они дали ему заточку и указали на зэка, заподозренного в стукачестве. Жорин отец выполнил приказ лагерных авторитетов и схлопотал новый, гораздо более длительный срок за покушение на убийство.
Через несколько лет семья получила извещение, в котором говорилось, что осужденный Плескачев скончался в тюремной больнице в результате сердечного приступа.
Взрослеть Жоре пришлось без отца.
Город, отрезанный от России не очень дружелюбными республиками и волнами Балтийского моря, жил своей особенной жизнью. Работы на территории янтарного края не было. Зато в достатке было самой разнообразной наркоты. На выбор местной молодежи предлагалось от таблеток экстази, завозимых из соседней Польши и Литвы, до дешевой маковой соломки, из которой готовили жуткую «дурь», разбавленную для забористости ацетоном. Вдобавок ко всем несчастьям портовые проститутки, многие из которых сами сидели на игле, пустили гулять по бывшей вотчине рыцарей и баронов эпидемию СПИДа. Организованные преступные группировки гоняли через границу украденные в Западной Европе автомобили. По вечерам братки отдыхали в лучших кабаках Кёнига и иногда постреливали друг в друга. В общем, молодому человеку на этой территории жизнь предлагала тысячу соблазнов, которые оборачивались могилой или тюремными нарами.
Перед армией Жора Плескачев вляпался в нехорошую историю.
Страдая от хронического безденежья, он предложил двум приятелям провернуть аферу. План был прост и, как казалось, стопроцентно надежен. Жора иногда мотался в соседнюю Польшу, чтобы подзаработать немного «зеленых». Возил он сигареты и спиртное, перепродавая товар за границей втридорога. Потом один ушлый мужик по кличке Крот предложил переправить за кордон несколько килограммов янтаря, украденного на государственном карьере.
Смышленый парень не преминул поинтересоваться:
– Крот, если меня на таможне с камнями заметут – это же кранты! Пришьют статью за контрабанду. Тут штрафом и конфискацией не отделаешься.
На что тот важно ответил:
– Не мандражируй. У меня все схвачено. Тебя оформит инспектор, которому не только я отстегиваю. Мужик давно в доле работает.
– Еще не нахапался? – невинно поинтересовался Жора.
– Нет. У него жена на «герыче» зависла, – ответил Крот.
– Наркотой балуется?
– Не то слово. Ширяется по полной программе. А он никак эту сучку обломать не может. Башляет за ее художества и от ментовки отмазывает. – Крот сплюнул себе под ноги. – Я бы эту наркошу мигом за порог выставил. Но он не может.
– Видно, любит крепко, – заключил Жора, задумавшись о своем.
Партию янтаря он перевез.
Солнечный камень ушел в мастерские польских ювелиров, а потом, уже в виде изделий, разлетелся по всему свету. Затем последовало очередное предложение от контрабандиста. И вновь Плескачев согласился. Работа курьера оплачивалась не слишком хорошо, но на карманные расходы хватало. Он даже подбрасывал кое-какие деньжата матери.
Источник дохода иссяк вместе со смертью Крота. Труп контрабандиста, слегка присыпанный песком балтийских дюн, нашли, когда начался сезон осенних штормов. В янтарном бизнесе конкуренция очень серьезная. По краю гуляли слухи, что контролируют незаконный вывоз янтаря бывшие офицеры морской пехоты и частей спецназа ВМФ. А эти люди шутить не любят и убивать умеют вполне профессионально.
Жора попробовал действовать самостоятельно.
Первый же рейс с партией товара закончился полным провалом. На таможне до сих пор покладистый и спокойный инспектор в мгновение ока превратился в настоящего зверя. Когда Жора разболтанной походкой уверенного в себе человека подошел к инспектору, тот сделал вид, что не узнает курьера.
– Что везете? – с каменным лицом спросил инспектор, навалившись грудью на стойку.
