а второго я не рассмотрел. Вот тут они меня и приговорили. Хлобыстнули чем-то твердым в висок, я и отключился. В машине добавили, но не сильно. Так, чтобы вырубить. А здесь… – Ефрейтор сплюнул, целясь в линзу воды, скопившейся в выемке возле железной петли, закрепленной бетоном посередине колеса. – Здесь по полной отметелили. Клоп какой-то припадочный все норовил в глаза вцепиться. Горланил какую-то ботву, но не на чеченском.
Леха авторитетно заключил:
– Рашид на арабском гнал. Он это любит. Прямо ди-джей на местной дискотеке. Тварь падучая…
На что Курасов не без удовлетворения в голосе заметил:
– Я этому карлику пистон тоже сумел вставить. Засадил в рог. Он аж к вагончикам откатился. А что! – с вызовом выкрикнул ефрейтор. – Пропадать, так с музыкой!
В яме на минуту стало тихо. Каждый думал о своем, о том, что было так близко, совсем рядом, и вдруг безвозвратно растаяло в дымке тумана, затягивающей дно долины с жутким названием.
Тишину нарушил Плескачев:
– Боевая у нас компашка подобралась.
Старожил земляной норы, весельчак и балагур Леха Петренко глухим, без всякого выражения голосом произнес:
– Все, мужики! Пора отбиваться. Завтра «чехи» на работу погонят. Заставят вкалывать на полную катушку. Так что поберегите силы.
От его слов повеяло такой безысходностью, что пленники сразу замолчали, почувствовав себя заживо погребенными в могиле, из которой не выбраться.
Глава 7
Железнодорожный вокзал встретил капитана Верещагина людской толчеей и сигналами тепловозов, увозящих составы. Жизнь здесь кипела и била ключом. Пробираясь сквозь человеческий муравейник, Верещагин уверенно торил дорогу к цели. Оказавшись у дверей военной комендатуры вокзала, он решительно повернул ручку.
Войдя в помещение, капитан поприветствовал дежурного офицера:
– Здравия желаю, товарищ старший лейтенант.
Увидав перед собой старшего по званию, замученный летеха машинально поднялся и тут же опустился на прежнее место. Службу в комендатуре железнодорожного узла, через который непрерывным потоком идут военные грузы и поезда с личным составом, нельзя было назвать легкой. В день приходилось решать тысячу вопросов, разбираться с транзитниками, встречать и провожать начальство, улаживать огромное количество проблем. Как ни крути, Моздок был прифронтовым городом, хотя в официальных сводках его, конечно же, так не называли.
Протирая покрасневшие от усталости глаза, летеха равнодушно качнул головой:
– Здравия желаю.
Поставив сумку у ног, Верещагин сразу выбрал нужный тон.
Улыбнувшись, он предложил:
– Слушай, лейтенант, давай без лишней официальности. Мы же не в черте Садового кольца служим, чтобы друг перед другом козырять.
Намек про офицеров, зарабатывающих звания на паркете штабных кабинетов в комфортных условиях столицы, лейтенант понял правильно. Он отложил бумаги, которые заполнял перед приходом Верещагина. Его взгляд потеплел, а увидав на груди десантника орденские колодки, стал уажительным.
– Из Чечни? – спросил железнодорожник.
Верещагин продолжил все в том же, ни к чему не обязывающем полушутливом тоне:
– Нет. С курортов Краснодарского края.
Дежурный офицер, облокотившись на спинку стула, заложив руки за голову, изменил точку опоры. Раскачиваясь на ножках жалобно скрипящего стула, он понимающе хмыкнул:
– Гонишь… выдаешь желаемое за действительное.
Облокотившись на стойку, капитан доверительно сказал:
– Это ты верно подметил. Есть такая слабина. Хочется на пляже понежиться, на девушек в купальниках посмотреть, а глаза откроешь – кругом грязь да горы.
Их так удачно завязавшийся разговор прервал сигнал, исходивший от системы селекторной связи. Летеха отвлекся, отвечая кому-то по селектору.
В динамике бился хриплый мужской голос:
– На рампу эшелон прибыл. Немедленно приступить к разгрузке. Выделите личный состав и разгрузите эти долбаные вагоны.
Мигом налившийся кровью летеха, став похожим на выдернутую с грядки редиску, зашелся тонким фальцетом:
– А где мне взять людей? Прикажете родить? Так я этому делу не обучен. Разгрузим, когда народ освободится.
В динамике еще что-то долго клокотало и ругалось, грозя немыслимыми карами дежурному офицеру, всей железной дороге, начальнику состава и прочим ответственным лицам. Наблюдавший за переговорами Верещагин терпеливо ждал, когда прекратится эта вакханалия в эфире.
«Обычный российский бардак. А в армии он усиливается в арифметической прогрессии. Ничего толком организовать не можем. Ничего и никогда», – сделал не новое, но по-прежнему верное умозаключение капитан.
В комнату дежурного офицера заходили и выходили люди в форме. У всех были неотложные вопросы, которые следовало немедленно утрясти. В основном утрясали за счет крика и яростного стучания кулаком по деревянной стойке, отгораживающей место дежурного офицера от посетителей.
Верещагин терпеливо ждал.
По вспотевшей физиономии лейтенанта было заметно, что сейчас его лучше не трогать. А капитану был важен результат. Просьбу, с которой он хотел обратиться, запаренный летеха вполне, на законных основаниях, мог отклонить. Такой вариант Верещагина не устраивал. Действовать нахрапом тоже не имело смысла. В комендатуре особенно права не покачаешь.
Разогнав посетителей и наругавшись вволю по селектору, дежурный офицер включил настольный вентилятор.
Подставив под струи воздуха лицо, он утомленно сказал:
– Извини, капитан. Сам видишь, какая запарка. Долбят со всех сторон. А комендант на совещание укатил с прилагающимся после него банкетом. Теперь на службе не скоро появится. А как вернется, начнет разбор полетов устраивать.
Вникнув в нелегкую жизнь офицера железнодорожных войск, Верещагин посочувствовал:
– Понимаю. Твоей службе не позавидуешь.
Но лейтенант, не потерявший на этой муторной должности остатки совести, указал глазами на орденскую колодку:
– Ладно, капитан! Не вешай мне лапшу на уши. Наверное, думаешь, что сидит тут перед тобой тыловая крыса. Распрягает почем зря. А попробовал бы под пулями духов побегать да на блокпостах вшей покормить, мигом бы обос…ся. За рай свой кабинет бы принял.
Сметливость летехи десантнику понравилась. С одобрением пожав плечами, Верещагин нейтрально заметил:
– Каждому свое.
Продлевая полное взаимопонимание, установившееся между офицерами, летеха спросил:
– Билет нужен? Куда? Постараюсь помочь.
Верещагин отрицательно качнул головой:
– Нет.
Летеха насторожился. Он не понимал, что посетитель хочет попросить, и это его напрягало.
– А что, контейнер? Так учти, контейнеров свободных нет. Я недавно говорил с грузовой станцией по этому вопросу.
Верещагин поспешил развеять страхи дежурного офицера:
– Да нет. Успокойся. Мне надо выяснить, получал ли солдатик по проездным документам билет. И если
