Но та, казалось, его не слушала. Она продолжала смотреть в его сторону бессмысленным взглядом, и только теперь Константин понял, что в глазах у нее вовсе не страх, а растерянность и озабоченность.
– Эй! Ты чего? – спросил он и даже помахал у нее перед самыми глазами ладонью, чтобы сфокусировать ее взгляд на себе.
Она, похоже, наконец, его заметила.
– Так ведь хозяин нас самих заставит платить за все, что там переколотили, продавщиц, кассиров, охранников – всех, кто в торговом зале работает, – пробормотала она. – Из зарплаты вычтет. Я подсчитать пытаюсь, много ли там разбили...
Панфилов молча выматерился.
«Что за время, мать его! На глазах у этой девчонки только что убили человека, а ее ничего не интересует, кроме денег, которые она теряет. До чего дешевой стала человеческая жизнь и до чего все привыкли к убийствам, смерти, чужим страданиям. Чем дальше, тем, похоже, человек все больше замыкается в личных проблемах и теряет что-то важное и нужное, хотя, может быть, и бесполезное для сегодняшней жизни. Но нужное для жизни вообще».
– Слушай, страдалица, – сказал Панфилов, беря ее за плечи и поворачивая лицом к двери в коридор. – Сбегай, посмотри, нет ли там еще раненых, пока я звоню. Заодно и ущерб поточнее прикинешь...
Девица какой-то механической походкой затопала к торговому залу.
Панфилов тут же набрал «Скорую» и сообщил о перестрелке в универсаме. Его спросили, кто звонит, и он раздраженно буркнул:
– Очевидец!
И бросил трубку. Пора было сматываться.
«У служебного выхода из магазина наверняка тоже стоит охранник, – соображал Константин. – Если он сейчас тоже кинулся в торговый зал, то дверь, конечно же, запер. Если я сейчас же не придумаю, как отсюда выбраться, то окажусь в ловушке, и тогда остается только добровольно сдаться в руки ментам. Безрадостная перспектива».
Главное, на что рассчитывал Панфилов, – это на всеобщую растерянность, которая должна была сейчас всех охватить. Обычно немного находится в подобных ситуациях людей, которые начинают с того, что бросаются не спасаться сами, а оказывают помощь другим. И уж совсем редко встречаются люди, способные быстро увидеть ситуацию в целом, сделать правильный вывод и взять на себя ответственность руководить действиями других людей.
«Главное, чего бы мне сейчас не хотелось, – подумал Панфилов, – это попасть на глаза охраннику, который бросился мне на помощь, он наверняка успел рассмотреть меня и запомнить. Для него я тот, на кого совершено нападение, кто расколотил витрину, из-за кого весь переполох, то есть человек, которого необходимо задержать до приезда милиции. Для остальных я такой же покупатель, случайный свидетель происшествия, как и они сами. Поэтому мне стоит рискнуть вновь показаться в торговом зале и разыскать ту озабоченную девчонку-продавщицу».
Он знал, где ее найти. Конечно же, она стояла у расколоченной пулями витрины с выпивкой и прикидывала, сколько и чего разбилось.
Константин подошел к ней сзади и потянул за рукав красно-белого рабочего халата.
– Эй, помощница! – сказал он. – Найди-ка быстренько того охранника, что у служебного входа стоял. Скажи, что врачи приехали, их надо через служебный пропустить, чтобы не мешался никто.
Он с таким же успехом мог называть любые аргументы, пусть даже самые бессмысленные, девчушка все равно не смогла бы их оценить. Поступила уверенная команда от человека, который точно знал, что делать, и она с готовностью ринулась ее выполнять.
Константин поспешил в коридор и через несколько секунд оказался у служебного входа. Заслышав торопливые шаги охранника по коридору, он принял озабоченный и раздраженный вид и принялся мерить шагами пространство перед дверью служебного входа.
– Где же вы ходите, любезный! – строго спросил он охранника, еще не дав ему подойти к двери. – Мы прибыли по вызову полторы минуты назад и вынуждены торчать перед закрытой дверью. Вас же предупредили, что мы подъедем к служебному входу.
– Да можно было и через главный, – бормотал охранник, бренча ключами, среди которых он никак не мог отыскать нужный.
– Но там же не развернуться с носилками! – воскликнул Панфилов. – И позвольте, молодой человек, нам самим судить, как лучше организовать эвакуацию раненых с места происшествия!
– Да я-то что? – смутился охранник, открывая дверь. – Можно и открыть, раз такое дело... Через двор, конечно, удобнее с носилками, никто не помешает. Но там же ворота... Как же вы...
Видно было, что его одолели сомнения. Но дверь уже приоткрылась.
Панфилов резко рубанул ему ладонью по шее. Обмякшее тело охранника повисло у него на руках.
– Не расстраивайся, правильно сделал, что открыл, – сказал Константин, отволакивая охранника в сторону и прислоняя к стене. – Сейчас и правда врачи приедут. Им отсюда удобней заходить будет.
Константин выскользнул наружу, прикрыл за собой дверь и, мгновенно осмотревшись, понял, что находится не на улице, а в рабочем дворе магазина, совершенно пустынном, заставленным мусорными ящиками и пустыми контейнерами из-под разгруженных товаров.
– А мне уходить отсюда удобней, – добавил он шепотом и направился к тому месту, где контейнер стоял почти вплотную к забору.
Вскарабкаться на контейнер, перескочить с него на забор, а оттуда соскочить на улицу было совсем не сложно. Еще одной удачей было то, что забор выходил не на ту же улицу, что и фасад магазина, а в переулок.
Никто не видел, как Панфилов перемахнул через забор. Если кто и находился несколько минут назад в переулке, наверняка побежал смотреть на разбитую витрину, на вываливающую из магазина толпу, на охранника, который стрелял по бандитам, на валяющиеся на асфальте автоматные гильзы и другие весьма интересные для любопытствующих москвичей вещи.
Никто не помешал Панфилову отправиться по переулку в противоположную от магазина сторону и вскоре оказаться на соседней улице.
Убедившись, что теперь его пребывание на этой улице никак нельзя связать с происшествием в магазине, Панфилов облегченно вздохнул и вдруг подумал:
«А ведь Макеев уже, пожалуй, проснулся и остервенело шарит по пустому холодильнику... Да и мне давно не мешало бы перекусить. Ну что за идиотские истории могут случиться с человеком, который отправился купить продукты на завтрак!»
В тот момент Панфилов еще не понимал, что происшедшая с ним история в магазине не случайность и что теперь он каждую секунду вынужден будет оглядываться по сторонам в ожидании выстрела, несущегося на него с большой скоростью автомобиля, взрыва или удара ножом. Но очень скоро ему предстояло это понять и оценить.
Причем понять гораздо раньше, чем он успеет позавтракать...
«Судя по прямолинейности и упрямству, которое было проявлено нападавшими на меня людьми, – думал Панфилов, шагая к магазину „Продукты“, расположенному в пяти минутах ходьбы от универсама, – они из разряда братанов-исполнителей. Значит, кто-то из московских лидеров решил мне отомстить за своих людей. Ни одна из „шестерок“ ни со мной, ни с Макеевым, конечно, не справится, но придется быть начеку. Все это не настолько опасно и интересно, чтобы этим голову забивать. А вот откуда им известно, что мы с Макеевым в Москву вернулись? Информацию в „светскую хронику“ мы не давали. Наоборот, хотели спокойно пожить, без особых скандалов и историй. Так эти козлы сами нарываются. Сколько можно, в конце концов?! Что нам теперь опять хвататься с Макеевым за оружие? Начинать их опять крошить в капусту? Уже поняли мы, к сожалению, что ни хрена полезного из этого не выйдет...
Сколько будут на свете существовать деньги, столько люди будут убивать из-за них друг друга. К таким вот марксистским открытиям мы с Макеевым пришли. Запугать на время можно, и то ненадолго. Придут в себя – и опять за старое. А там и молодняк подрастает. И, конечно, тоже вперед рвется. Нет! У нас не людей надо переделывать, а страну, в которой они живут. Боюсь, что нам вдвоем это будет не под силу».
Константин настолько погрузился в размышления о своих взаимоотношениях с московской криминальной
