средой, что забыл о происшествии в универсаме. Он шел по московской улице, навстречу ему шагали озабоченные утренними проблемами москвичи, дома сидел голодный Макеев... Все вроде бы было в порядке. Осталось только вновь купить сыр, колбасу, пиво и прочую снедь, вернуться домой и наконец-то позавтракать.
«Как бы Макеев меня разыскивать не отправился, – с тревогой подумал Панфилов. – Я ему даже записки не оставил, что в магазин пошел. Мы же с ним договорились, что поодиночке никуда ходить не будем. Мало ли что может случиться, береженого бог бережет. Вот сегодня со мной и случилось, едва я только из дома высунулся... Похоже, что последние дни за нами следили. Кто? И зачем? Мстят нам за то, что мы пытались руки им выкрутить и Москву от них очистить? Скорее всего. Но когда же мы „хвост“ подцепили? Ведь никто не знал, что мы с Сашкой в Москву вернулись?..»
Задумавшийся Панфилов почувствовал вдруг резкий толчок в плечо и готов был уже отпрыгнуть в сторону, чтобы сориентироваться и понять, кто на него нападает, но вовремя понял, что, задумавшись, он налетел на прохожего.
От толчка Константин чуть не упал и вынужден был ухватиться за человека, на которого налетел. Тот тоже уцепился за Константина, но непогашенная сила инерции все еще несла его вперед, и он развернул Константина лицом в обратную сторону, все еще держась за него.
И тут Константин услышал характерный звук, который трудно было спутать с каким-либо еще звуком, – приглушенный тупой щелчок, раздающийся при выстреле из пистолета с глушителем.
– Простите... – забормотал налетевший на него человек. – Я не хотел вас...
Он вдруг обмяк и начал сползать вниз прямо в руках у Панфилова.
Константин бросил быстрый взгляд в ту сторону, откуда он шел. Человек, только что выстреливший в него и попавший в прохожего, все еще держал пистолет в вытянутой руке. До него было всего метров пять.
Ствол был нацелен точно Панфилову в голову. Лицо человека с пистолетом показалось ему знакомым.
Дальше Константин действовал автоматически, не успевая подумать, почему именно это движение совершает, почему именно в эту сторону движется. Его тело само выбирало позицию, подчиняясь бессознательным командам мозга. Это был инстинкт самосохранения, опирающийся на весь опыт и знания, которые Жиган успел приобрести за всю свою жизнь, – и в Афганистане, и в зоне, и в разборках с запрудненской братвой, которая вначале хотела подчинить себе удачливого бизнесмена, а потом сама искала у него расположения, и в стычках с дагестанцами, которым он мстил за погибшего от их рук брата, и еще во многих схватках, из которых Константин выходил победителем.
Панфилов резко согнулся, уходя из зоны видимости нападавшего, и тут же услышал еще один щелчок. Тело не успевшего еще упасть человека приняло на себя и этот выстрел.
Только потом Панфилов сообразил, зачем он вырвал из рук падающего на него человека небольшой «дипломат» и швырнул его в стрелявшего.
Конечно, он сделал это для того, чтобы не дать ему возможности произвести третий, прицельный выстрел, потому что положение Константина было очень невыгодным, – через пару секунд тело раненого человека окажется на асфальте, и Константин останется без какого бы то ни было прикрытия перед направленным на него стволом.
Но летящий в его сторону «дипломат» заставил нападавшего дернуться, и пуля опять пошла мимо.
Панфилов услышал, как закричала женщина на противоположной стороне улицы, и в голове его этот факт был отмечен наравне со многими другими и был даже интерпретирован – «промахнулся и ранил женщину». Но и это он проделал машинально, без участия воли.
Константин все так же неосознанно резко рванулся в сторону и оказался под прикрытием стоявшего у обочины «Мерседеса».
Только тут он начал осознавать обстановку и управлять своими действиями сознательно.
«Все! Теперь он меня не достанет! – лихорадочно думал Константин. – Значит, будет отходить. Он тут и так хорошо отметился, народу настрелял – не меньше двух человек. Мне, кстати, тоже не мешало бы подумать, есть ли у меня желание встречаться с милицией... Что за веселенький денек сегодня! Прямо-таки сезон охоты на меня открыли с самого утра!»
Поскольку встречаться с милицией у Панфилова по-прежнему не было никакого желания, он вскочил на ноги и бросился вслед человеку, который в него стрелял. Зачем он побежал именно в ту сторону, а не в противоположную, Константин думал уже на бегу, глядя, как мелькает впереди темная куртка нападавшего.
Стрелять он уже не будет, а если и будет – наверняка промахнется. Чтобы сделать точный выстрел на бегу, да еще с оборота, да еще с неустоявшимся дыханием, нужно быть профессионалом очень высокого класса. Вряд ли такие есть в распоряжении московских криминальных князьков. Ведь это опять их работа, чья же еще?
А вот проводить его и проследить, как и на чем он отбудет восвояси, кто его ждет в машине, в которую он, без всякого сомнения, нырнет, было бы неплохо. Чем больше информации имеешь о противнике, тем легче его уничтожить... Или – тем легче от него защититься, поскольку нападать у Панфилова не было ни малейшего желания.
Наверное, они с Макеевым превысили лимит, отпущенный нормальному человеку на жестокость и убийство. После той странной встречи, сразу после того, как они вернулись в Москву и решили продолжать свой «крестовый поход» против преступности, что-то произошло с Константином. Да и Макеев тоже обмяк, когда Панфилов рассказал ему, почему он отпустил сутенера, которого они выловили прямо у «Интуриста» и хотели повесить его над главным входом в гостиницу, чтобы шуму побольше наделать, чтобы его смерть не прошла незамеченной.
Сутенер оказался еще молодым, хотя и из ранних – Макеев успел подсчитать, пока они его «пасли» и прикидывали, годится ли он в «объекты ликвидации», что на этого худенького паренька работает не менее десятка «девочек». А когда Панфилов понял, что это место у «Интуриста» досталось пареньку как бы по наследству от прежнего хозяина этой территории, Дениса по кличке Ди Каприо, убитого ими же, Константин не сомневался, что труп этого худощавого воспреемника сутенерской традиции будет сегодня же болтаться на веревке над входом в гостиницу.
Как они это сделают – совершенно не важно. Делали еще и не такое. Главное – криминальная Москва тут же узнает об их возвращении в столицу и о том, что операцию по очистке Москвы от криминальной нечисти они будут продолжать.
И вдруг Константин его отпустил, хотя парень был уже в его руках и злобно шипел, не в состоянии сколь-нибудь эффективно сопротивляться Константину, дергал сведенными за спиной руками, отчего в его запястья впивались обода наручников, смотрел на Константина с открытой, но бессильной ненавистью.
А Константин мельком взглянул на его лицо и собирался даже тащить его в комнату на третьем этаже, из которой можно было попасть на козырек над входом, и вдруг остановился, посмотрев на парня очень внимательно.
Его лицо вдруг показалось Константину поразительно знакомым.
Потом Панфилов задал ему один вопрос и, выслушав ответ парня, отпустил его, не наградив даже хорошим подзатыльником.
– У тебя была сестра? – спросил Константин с уверенностью, что тот ответит утвердительно, и почему- то волнуясь от этого.
Парень смотрел все так же злобно, но было заметно, что вопрос о сестре оказался для него несколько неожиданным. Он машинально кивнул и, похоже, даже разозлился на себя из-за этого.
– Как ее звали? – спросил Панфилов.
– Марго... – пробормотал парень, не понимая, что происходит.
Константин посмотрел на него еще раз и дернул за руку, разворачивая к себе спиной. Потом снял с него наручники и сказал:
– Иди.
Глухим таким голосом сказал, без всякой интонации и без эмоций.
Едва парень поверил, что свободен и показательной экзекуции не будет, как мгновенно исчез. А Константин вышел на Тверскую и просигналил Макееву, что операция отменяется.
