Не составило особого труда проследить приказы в самой ФСБ и выяснить, кому поручили дело Панфилова. Так Чернышевский узнал о Тузове и обо всех его неудачах, поскольку копию приказа об его увольнении из ФСБ он держал в своих руках. Тузов, однако, показался ему перспективной фигурой в борьбе с Панфиловым.
А когда Тузова засекли возле дома, в котором жил Панфилов со своим сообщником, Чернышевский лишь убедился в своей правоте.
И заставить Тузова работать на себя оказалось несложно. Как и предполагал Чернышевский, Тузов был эмоционально-психологически зацеплен за Панфилова, считал его виновником всех своих несчастий и только в его смерти видел возможность реабилитироваться в глазах руководства Федеральной службы безопасности.
Это было именно то, что нужно. Человек с опытом работы в органах безопасности, владеющий приемами и методами оперативной работы, лично ненавидящий фигуранта, да к тому же – нуждающийся в деньгах.
Лучшего партнера для сотрудничества такого рода трудно было выдумать.
Чернышевский только что закончил разговор с Тузовым, которого привез на загородную базу для того, чтобы напичкать всей информацией по Панфилову, которая была в его распоряжении.
Он отправил бывшего майора ФСБ в зал к операторам, а сам сидел за чашкой крепкого кофе и размышлял о перспективах, которые перед ним открылись, когда он стал наконец во главе структуры, которая ничем в будущем не будет уступать ФСБ и даже наверняка превзойдет ее. И это время настанет. Не завтра, конечно, и даже не послезавтра – нужно еще как следует поработать для того, чтобы оно настало. Но оно непременно настанет. И тогда он займет именно то место, которое должно принадлежать ему по праву – место руководителя самой влиятельной правоохранительной структуры в России. И если сейчас она, возможно, и не самая влиятельная, то при нем, Чернышевском, конкурентов у ФСБ не будет. Уж об этом-то он позаботится.
Сквозь стеклянную дверь Чернышевскому было видно, как сидит за компьютером Тузов, внимательно уткнувшись в экран монитора.
«Наверное, что-то интересное нашел, – подумал Чернышевский. – Читай, читай! Там есть много такого, что может тебя заинтересовать».
Он посмотрел на часы. Время ежедневной сводки о результатах компьютерной разведки прошло, а Синельников все не появлялся у него в кабинете. Нет, надо что-то делать с дисциплиной.
Привыкли, мать их, к бардаку там у своих паханов! Если так будет продолжаться, ни хрена не получится! Каждый четко должен знать свое задание и очень хорошо представлять, что будет, если он это задание не выполнит. А они? Стадо идиотов!
И это еще самые «лучшие», самые образованные и сообразительные! Господи! С кем приходится работать! Они же до сих пор друг друга по кличкам называют, хотя он строго-настрого запретил это!
Что это, скажите на милость, за служба безопасности, в которой главного аналитика зовут Хорьком? Он парень очень сообразительный, умеет сопоставлять очень далеко лежащие друг от друга факты и делать правильные выводы, но кличка! Разве трудно запомнить, что его фамилия Синельников? Нет, надо срочно вводить какие-нибудь звания наподобие воинских.
Тогда у них просто язык не повернется называть друг друга прежней идиотской кличкой. Например – «майор Хорек»! «Майор Синельников» – совсем другое дело. Хорошая идея, кстати, нужно обдумать...
Задумавшись о том, как ему упростить систему воинских званий и стоит ли вводить у себя ритуал обязательных приветствий при появлении старшего по званию, Чернышевский немного отвлекся и не заметил, как в дверях появился, наконец, Синельников, которого он давно уже поджидал.
Главный аналитик зацепился за что-то в дверях и теперь торчал в проходе, повернув к своему шефу задницу. Чернышевский только сейчас обратил внимание, что Синельников чрезмерно растолстел. Как быстро люди привыкают к сидячей работе!
И джинсовая куртка, нечто вроде обязательной формы, которую Чернышевский приказал носить всем своим подчиненным, сидит на нем как на корове седло! Что за разгильдяйство, в конце концов!
– Я долго буду разглядывать твой зад? – не выдержал Чернышевский. – Не слишком привлекательное, знаешь ли, зрелище.
В этот-то момент и мелькнуло какое-то смутное подозрение в голове у Чернышевского. То ли Синельников оказался слишком неповоротлив и не похож на себя, то ли Чернышевский сообразил, что не за что цепляться у двери – нет в алюминиевой раме никаких гвоздей и шурупов. Николай Гаврилович даже подумать толком не успел. Рука его резко дернулась в сторону, к ящику стола, в котором лежал пистолет, но было слишком поздно.
На него смотрел ствол пистолета, а выражение лица человека, который оказался вовсе не Синельниковым, хотя на нем была его одежда и в руках он держал папку со сводкой новых оперативных данных, не оставляло сомнений, что он без колебаний нажмет курок при первом же неосторожном движении Чернышевского.
– Надеюсь, это зрелище более привлекательное, – кивнул человек на пистолет в своей руке. – Мне очень бы не хотелось им воспользоваться. Поэтому надеюсь на ваше благоразумие. Тем более, что намерения у меня мирные. Если хотите, можете расценивать мое появление как дипломатический визит.
– А где же... – невнятно пробормотал слегка растерявшийся от столь неожиданного визита Чернышевский.
– Где же ваш... – продолжил человек, – не знаю, в каком он у вас звании – прапорщик или сержант? Клянусь, на большее он не тянет. Хотя бы потому, что додумался отправиться в сортир с секретными документами. И конечно же, остался без них.
И он потряс папкой с документами.
– Нет-нет, с ним все в порядке, – воскликнул он, заметив, как тревожно блеснули глаза Чернышевского. – В относительном, конечно. Когда мы закончим нашу беседу, можете распорядиться освободить его из заточения. Кстати, это было вашей ошибкой – поставить отхожее место на улице. И не оправдывайте себя сложностями организационного периода. Уж насчет сортира-то можно было сообразить. Человек без штанов чувствует себя незащищенным и беспомощным. Увы, это так, хотим мы этого или нет... Так вы предложите мне сесть?
Чернышевский машинально кивнул.
– Кто вы и чего от меня хотите? – спросил он хрипло.
– Немного, право, совсем немного, – улыбнулся мужчина с пистолетом. – Всего лишь предложить вам побеседовать в непринужденной обстановке. Мне, честное слово, очень не нравится зажатость, которую вы сейчас испытываете. Разве можно в такой обстановке говорить откровенно? Вы сегодня ужинали? А впрочем, какая разница! Я хочу пригласить вас на ужин в ресторан. До Москвы всего полчаса на машине, там еще минут двадцать-тридцать, таким образом, через час мы с вами сможем побеседовать в непринужденной обстановке, не боясь, что нам помешают ваши столь же невыдержанные, сколь и недисциплинированные подручные.
– Кто вы? – повторил свой вопрос Чернышевский. – Я должен знать, с кем я говорю.
– Без сомнения! – улыбнулся человек с пистолетом. – У меня и в мыслях не было ни малейшего намерения сохранять инкогнито. Моя фамилия Макеев, хотя, возможно, она вам ничего...
Тут он внимательно посмотрел на напрягшегося Чернышевского и рассмеялся.
– Вижу-вижу, говорит! Тем лучше! Не нужно, значит, долго объяснять, что в нашей беседе примет участие еще один человек, который ждет нас недалеко отсюда в машине. Его лицо слишком известно вашим людям. Это и не позволило ему нанести вам визит лично.
– Что вы хотите? – все так же напряженно спросил Чернышевский, не ожидая ничего хорошего от тех, за кем охотился.
– Я же все объяснил, – нахмурился Макеев. – Неужели вы настолько несообразительны? Или, может быть, это баранье упрямство, и мне придется прибегнуть к более действенной аргументации? Я не вижу никакой радости на вашем лице. Какая же это дипломатия! Я, честно говоря, устал от пустой болтовни. Быстренько собирайтесь, и поедем. Оружие прошу вас оставить, оно вряд ли вам понадобится, устраивать перестрелку в наши планы не входит. Единственная просьба – захватите с собой немного денег. Ну, так,
