Дэвид Дикинсон
Покушение на шедевр
Моим родителям — Тому и Элизабет
Пролог
По широкому полю медленно брел старик. Струйки мелкого дождя секли его лысину. Он переступил порог небольшой церкви и прошел к своему привычному месту хорошо знакомой дорогой — недаром он вот уже сорок пять лет работал звонарем церкви Святого Петра. Проскользнув за потертую красную занавеску, он снял с крючка на стене веревку. На колоколе, висевшем высоко над его головой, до сих пор можно было прочесть выбитые мастером слова: «Меня сделал Томас Уилсон в 1714 году». Старик принялся звонить; руки размеренно взлетали вверх, как волны в бурном море. Звон был похоронный, и хоронить предстояло того, кто был бы хозяином поместья, живи он здесь перед тем, как Бог призвал его к себе. Чарлз Эдвард Уиндем Фицморис Декурси уже находился в церкви; его гроб стоял под высеченными на стене именами других Декурси, ушедших в мир иной раньше него. Было десять пятнадцать утра, а поминальную службу назначили на одиннадцать.
В двух с половиной сотнях ярдов отсюда, за покрытыми утренней дымкой полями, возвышалась громада Декурси-Холла — выстроенный еще при короле Якове, он противостоял стихиям без малого двести семьдесят лет. В большом зале собралась компания скорбящих родственников; пора было отправляться в церковь. Алису Декурси, вдову покойного, тревожили думы о будущем. Эдмунда Декурси, старшего сына, — думы о размере наследства. Джулия и Сара, его младшие сестры, с тревогой размышляли о том, смогут ли они переехать в Лондон, чтобы жить там круглый год. Никто из них не видел усопшего, мужа и отца, на протяжении последних четырнадцати лет.
— Как ты считаешь, Эдмунд, пора идти? — Мать робко тронула сына за локоть. — Нехорошо нам опаздывать.
Было уже половина одиннадцатого.
— Ничего, мама, время еще есть.
В 1882-м Чарлз Декурси оставил свои угодья и семью, поселившись с другой женщиной на юге Франции. Там он, по слухам, сделался отцом еще двоих отпрысков, и там же, как подозревали родные, истратил на свою любовницу львиную долю фамильного состояния. Теперь эта любовница заявила о своем намерении посетить усадьбу в сие печальное утро, дабы проводить усопшего в последний путь, правда, никому не было известно, привезет ли она с собой детей.
— Что сказал Смитсон — эта женщина сначала зайдет в дом или отправится прямо в церковь? — в сотый раз спросила Алиса Декурси. Всякий раз, думая о предстоящей встрече, если таковой суждено было состояться, Алиса невольно вздрагивала. Смитсон был адвокатом из Фейкенема, который полтора десятка лет играл малоприятную роль посредника между двумя семействами. Родные покойного знали, что завещание станет предметом горячих споров: из Нориджа и даже из самого Лондона приедут юристы, чтобы тщательно изучить право владельца распорядиться своим имуществом в соответствии с пожеланиями, выраженными им в пыльных кабинетах Норфолка. С тех пор как обитатели Декурси-Холла услышали о кончине главы семьи, все их разговоры вертелись вокруг одного и того же: появится ли француженка в особняке или сразу пойдет в церковь?
— Ты же знаешь, мама, что Смитсон ничего не говорил на этот счет, — ответил Эдмунд как можно мягче. — Но мне кажется, что она и ее спутники просто не успеют зайти сюда до начала службы. По-моему, нам пора двигаться.
Было уже без двадцати одиннадцать. И члены первой семьи Декурси отправились по своим родовым угодьям на последние проводы человека, с которым расстались уже давным-давно. Каждый на свой лад, они готовились к встрече с другой семьей, которой прежде никогда не видели, — возможно, там будут их единокровные братья или сестры. Девушки ожидали встречи с душевным трепетом; щеки их раскраснелись не только от ветра, который свистел в кронах деревьев. Алиса сомневалась, что выдержит это испытание. Двадцатипятилетний Эдмунд, сознавая легшую на его плечи новую ответственность, волновался за мать, что вообще-то было ему несвойственно.
На севере, где отсыревшие коровы в поисках укрытия забились под скрюченные деревья, поместье упиралось в Северное море. Целые поколения Декурси увеличивали количество зеленых насаждений в этих местах, чтобы защититься от бурь, налетавших с суровой прибрежной полосы. На юге же их владения простирались на много миль в направлении Нориджа.
Иногда колокол звонил очень громко, словно находился в двух шагах от идущих, а иногда его звон относило ветром к западу.
На пороге церкви их встретил забрызганный грязью священник — сутана в крошечных дырочках, башмаки прохудились. В течение последних лет выплаты от хозяев усадьбы Декурси поступали крайне нерегулярно.
— Доброе утро, миссис Декурси, Эдмунд, Джулия, Сара. — Священник неуверенно улыбнулся, кинув беглый взгляд на длинную аллею, ведущую к Декурси-Холлу. Было без десяти одиннадцать.
Под предводительством Эдмунда члены его семейства заняли свои обычные места в переднем ряду; его мать сгорбилась у самой стены, точно хотела спрятаться от чужих глаз. Колокол все еще звонил. Негромко звучал орган — исполняли фугу Баха. Женщины опустились на колени, чтобы помолиться. Скамьи позади них понемногу заполнялись слугами и соседями.
На полу, слева от Эдмунда, лежало медное надгробие; двое его предков взирали оттуда на потолок и лучшую жизнь. «Здесь покоится Ричард Декурси, да хранит Господь его душу. Здесь покоится леди Элизабет, бывшая супругой Ричарда Декурси, да снизойдет на нее милость Господня. Писано в году 1380-м от Рождества Господа нашего». Серьезные и непроницаемые, печальные и смиренные, лики усопших застыли в задумчивой неизменности. Было уже без пяти.
У противоположного ряда преклонил колена в молитве мистер Смитсон, адвокат из Фейкенема. Около него озирал мемориальные доски на стенах юноша в щегольском костюме. Когда колокольный звон прекратился, стало слышно, как у самой кафедры громко разбиваются об пол увесистые водяные капли. Прежний ритм был сохранен: капли падали на камень с таким же интервалом, с каким только что ударял в колокол престарелый Томас Уилсон. Эдмунд заметил на стене за алтарем зеленоватое пятно — это плесень вела медленное, но неуклонное наступление на храм Божий.
Украдкой он бросил взгляд через плечо. Теперь были заняты все скамьи, за исключением той, что находилась прямо напротив его собственной. Орган зазвучал крещендо. Священник возился у алтаря; с его ботинок натекли на пол маленькие лужицы.
Без двух минут одиннадцать. Эдмунд почувствовал, что в церкви появились новоприбывшие. Не надо было даже оглядываться: судя по гулу за его спиной, народ явно оживился. Потом стукнула дверь: кто-то из пришедших уверенной рукой закрыл ее за собой. Джулия и Сара хотели было обернуться, но Эдмунд решительно подтолкнул их локтями. Алиса Декурси еще ближе придвинулась к стене и опять преклонила колена в заупокойной молитве.
На скамью напротив них уселась миловидная женщина лет сорока в компании десятилетнего мальчика и девочки, которой можно было дать на вид лет семь-восемь. Внутренне содрогнувшись, Эдмунд отметил, что мальчик выглядит примерно так же, как выглядел в этом возрасте он сам. Все трое смотрели прямо перед собой.
Священник откашлялся. Потом, решительно устремив взор на дальние ряды, начал службу.
— Аз есмь воскресение и жизнь. — Голос священника звучал хрипло, словно его обладатель был сильно простужен. — Верующий в Меня, если и умрет, оживет; и всякий, живущий и верующий в Меня, не умрет вовек.
