1
Уильям Аларик Пайпер явился в художественную галерею на лондонской Олд-Бонд-стрит в прекрасном настроении. Каждое утро он совершал обход своих владений, проверяя, все ли картины висят прямо и не осталось ли на полу грязи от вчерашних посетителей. Пайпер был упитанным коротышкой лет тридцати с небольшим. Как всегда, одет он был безупречно — свежий цветок в петлице, начищенные туфли сияют. Открытие Галереи Декурси и Пайпера — ибо так именовалось их детище — было самым смелым шагом, предпринятым фирмой «Декурси и Пайпер, торговля произведениями искусства» в ее наступлении на лондонский рынок.
В главном зале, при самом эффектном освещении, какое только смогли организовать столичные оформители, красовались шедевры Тициана и Тинторетто, а на противоположной стене — Беллини и Джорджоне. В комнате поменьше, по соседству, обитали менее влиятельные боги венецианского пантеона — Бассано и Карпаччо, Бордоне и Виварини. «Венецианская живопись» претендовала на звание самой громкой выставки года. Картины, взятые напрокат в Париже и знатных домах Англии, должны были ослепить и очаровать жителей Лондона своей великолепной цветовой гаммой и загадочной прелестью. Нынче, напомнил себе Пайпер, со дня открытия выставки исполняется ровно месяц.
Добравшись до своего кабинета, Уильям Аларик Пайпер достал толстую сигару и принялся просматривать корреспонденцию. Его кабинет был битком набит бумагами, поскольку Уильям Аларик Пайпер свято верил, что информация — это ключ к успеху. Он поставил себе скромную цель: выяснить местонахождение всех сколько-нибудь ценных картин в Британии. Затем он планировал переключиться на Италию и Францию. В строгом алфавитном порядке, по графствам, здесь хранились данные о коллекциях из Петуорта, Небуорта и Чатсуорта, из Ноула, Кингстон-Лейси и Кедлстон-Холла. Отдельные пункты в списках были помечены звездочками. По их количеству посвященные могли судить, насколько тяжело финансовое положение владельцев этих произведений. Одна звездочка означала: ситуация трудная, можно уговорить продать. Две: практически неплатежеспособен, отчаянно нужны деньги. А три звездочки свидетельствовали о том, что финансовый Армагеддон уже на пороге и может быть предотвращен лишь благодаря немедленной продаже доли фамильного наследства. Все эти полезные сведения добывал компаньон Пайпера, Эдмунд Декурси. После смерти отца Декурси трудился в фирме сначала на правах ученика, а потом младшего партнера — его задачей было внимательно следить за переменчивым благосостоянием английских аристократов, чтобы фирма «Декурси и Пайпер» могла сделать предложение в самый подходящий момент.
В этом хранилище знаний была лишь одна вещь, которая явно не вписывалась в остальной интерьер. На стене напротив стола Пайпера висела гигантская карта Соединенных Штатов Америки, покрытая сетью разноцветных железных дорог. На ней были изображены они все — «Балтимор — Огайо» и «Сентрал Пасифик», «Юнион Пасифик» и «Атчисон, Топика и Санта-Фе». Случайные гости могли подумать, что Пайпер очень любит путешествовать поездом и мечтает когда-нибудь изъездить американский материк вдоль и поперек. Однако это было бы ошибкой. Пайпер терпеть не мог поездов. Его любимым средством передвижения был трансатлантический лайнер, позволяющий бороздить океанские просторы в обстановке невообразимой роскоши.
Висящая на стене карта была для Пайпера символом американских денег, неисчислимых американских богатств, созданных железными дорогами. Вандербильт и Морган, Стэнфорд и Хантингтон ежедневно получали от эксплуатации этих дорог такие суммы, каких сам он не заработал бы и за всю жизнь. Однако Пайпер намеревался покорить американский рынок искусства. Новоиспеченные миллионеры с их огромными дворцами в Нью-Йорке и немыслимыми замками в Ньюпорте, с их яхтами и вульгарной мебелью понемногу начинали скупать европейскую живопись, по большей части невысокого качества. В конце концов, как порой жадно напоминал себе Пайпер, у них еще есть где развешивать картины — места на стенах хватает. Когда- нибудь они поймут, в чем состоит прелесть старых мастеров. Пайпер мечтал о головокружительных ценах на старинные шедевры, о выгоде, которую они принесут ему, и о фальшивом, второсортном бессмертии для их новых обладателей. Он уже в деталях представлял себе, как проникнет в самое сердце американского капитала — на Пятую авеню в Нью-Йорке.
Когда он вскрыл очередное письмо, на его лице мелькнула улыбка, которую вполне можно было назвать волчьей. Агент из Нью-Йорка прислал извещение о том, что в ближайшее время Лондон посетит некий Уильям Маккракен — владелец всех железных дорог, уходящих на север, юг и запад от Бостона. Он уже забронировал себе номер в отеле «Пикадилли». Пайпер тоже решил наведаться в этот отель. Пожалуй, лучше всего пожить там денек-другой рядом с Маккракеном: тогда он сможет как бы случайно познакомиться с миллионером и распахнуть перед ним чудесный мир европейской живописи. Сначала он устроит ему экскурсию по Национальной галерее. Затем пригласит к себе на выставку. И только потом, когда придет время — ибо Пайпер давно заметил, что многие его коллеги чересчур торопятся и это мешает им заключать выгодные сделки, — он начнет соблазнять железнодорожного короля, дожидаясь, пока тот созреет для покупки. Самое главное, напомнил он себе, — это поближе сойтись с Маккракеном. У них будет дружба на всю жизнь. В конце концов деньги Маккракена — это ведь тоже на всю жизнь. К тому же сам Маккракен, в отличие от многих других плутократов, еще довольно-таки молод. Какую коллекцию Уильям Аларик Пайпер сможет для него собрать! И какие впечатляющие капиталы тихо перекочуют с маккракеновских счетов в банках Уолл-стрит на личный счет Уильяма Аларика Пайпера!
В нескольких милях к западу от Галереи Декурси и Пайпера, в Челси, проходил военный смотр.
— Вольно! — скомандовал старшина, высокий человек с курчавыми русыми волосами и голубыми глазами.
— Смирно! — Войска щелкнули каблуками — неподвижный взгляд устремлен вперед, кулаки крепко прижаты к бедрам.
— На пле-чо! — выкрикнул старшина. Две укороченные ручки от метел медленно поползли вверх и заняли правильное положение.
— Налево шагом марш! — Маленький взвод бодро зашагал к окну.
— Взвод, стой! — Старшина споткнулся о стул и едва не упал.
— Кру-гом! — Рядовые неуклюже повернулись лицом туда, откуда только что пришли.
— Налево шагом марш! Нале-во! Напра-во! Нале-во! — Взвод быстро приближался к двойным дверям гостиной. Старшина, на мгновение задумавшийся о чем-то постороннем, мысленно призвал себя к порядку.
— Взвод, стой! — Команда прозвучала как раз вовремя. Еще один шаг — и рядовые врезались бы в тяжелую деревянную дверь.
— Взвод, вольно! — Один из солдат замешкался. — Эй ты, растяпа! Да-да, ты! Что я сказал? Я сказал, вольно! Если не будешь выполнять команды, на месяц посажу тебя на хлеб и воду! А ну, вольно!
Каблук стукнул о пол. Руки спрятались за спину. Лицо сразу погрустнело: в перспективе месяц просидеть на одном хлебе с водой было, конечно, мало приятного.
— Взвод, разойдись!
Два маленьких человечка повернулись и прыгнули к отцу на руки. Лорд Фрэнсис Пауэрскорт поднял своих детей, шестилетнего Томаса и пятилетнюю Оливию, крепко обнял их и рассмеялся.
— Ты чуть не угодила в переплет. — Он взъерошил Оливии волосы. — Целый месяц на хлебе с водой — думаю, тебе это вряд ли понравилось бы!
— Неужели ты правда сделал бы это, папа? — спросила девочка, глядя прямо в глаза Пауэрскорту.
— Не знаю, не знаю, — ответил тот. — Никогда ведь не угадаешь, на что способен настоящий старшина!
Лорд Фрэнсис Пауэрскорт служил в Индии, в британской разведке. После этого он стал одним из лучших сыщиков Англии — его частенько приглашали расследовать загадочные убийства и преступления, совершенные как на его родине, так и за рубежом. Месяц тому назад он с детьми отправился в Дом ветеранов, чтобы навестить своего бывшего старшину, который стал челсийским пенсионером
