Уморился Янчевский интервью малолетнего поджигателя режиссировать.
– Ладно, что будет, то будет.
Спрятал Владимир Иванович диск с записью в карман, а листки с текстом, по которым Кирюха роль свою учил, сразу же сжег да по двору развеял.
Конечно, любой мало-мальски грамотный следователь, к которому эта видеозапись попадет, сразу вопросом задастся: а откуда же, интересно, у оборванца-беспризорника видеокамера «Панасоник» обнаружилась? И кто его надоумил на видео признания свои надиктовывать? Но ведь не для следаков Янчевский интервью Кирюхино записывал, точнее, не только для них. Опытный следователь, быть может, такими вопросами и задастся. А вот порученец хомуталинский – вряд ли. Не говоря уже о его шефе…
4
Выстирала Катюша одежду Иванову, выкрутила, прищепок набрала и, в тазик сложив, во двор понесла. Там, меж деревьями, веревки бельевые протянуты. Пока отоспится Иван – вот вещи его и высохнут.
Развешивает хозяйка одежду, от влаги тяжелую, думу думает. Где ж те слова отыскать, чтобы понял ее Иван? Чтобы понял и простил… если сможет?!
5
Тяжел и скорбен труд грузчика в гастрономе. Тяжесть эту Валик Кучинский, стукач милицейский, с первого же дня работы на своей шкуре прочувствовал.
За те дни, что Валик грузчиком в гастрономе работает, поутих его пыл. И энтузиазм поумерился. Потому как за все это время во дворе дома заветного никого похожего на Зарубина им замечено не было.
Вот и сегодня в том дворе ничего путного: вышла михеевская баба во двор с тазом в руках, шмотки свежевыстиранные на веревках развешивает. Куртка серая, брюки темные, сорочка узорчатая. Странные какие-то шмотки, явно не с Колиного плеча: и куртка огромная, и рубаха размером с парус, и штаны широченные – троих таких, как Кучинский, в одежки те одновременно запрятать можно!
Проследил Валентин за Катюшей взглядом ленивым, и неожиданно выстрелило у него в голове: да ведь это же…
6
Тяжел и неблагодарен ментовский хлеб. Это только кажется – повышай раскрываемость, оформляй отчетность, держи коллектив в страхе и послушании, и воздастся тебе от начальства высокого.
Но на практике все иначе…
Сидит Семен Геннадьевич за рабочим столом, бумагами служебными шелестит, о доле своей злосчастной сокрушается. И тут – стук в дверь:
– Семен Геннадьевич, можно?
– Входите… – Майор устало.
Это Гаранин, заместитель Коноплевский, бумаги какие-то принес.
– Ну, что у тебя…
– Заключение пожарно-технической экспертизы. Только что привезли.
– О чем это ты?
– Да о «Ритуале»…
– Давай.
Положил заместитель бумаги на стол.
– Так-так-так… – Коноплев заключение глазами пробежал, на выводах остановился, ага: «…Все вышеперечисленное позволяет утверждать, что возгорание произошло вследствие неисправности электропроводки…» Вот мудаки эти «черные»! На джипы, проституток да анашу у них деньги есть, а проводку в офисе поменять не на что! Это все?
– Старлей Родионов с пацанами рано утром на Климовке был, место происшествия осматривал.
– Нашел что-нибудь? – Майор безразлично.
Улыбнулся Гаранин многозначительно, целлофановый пакетик из кармана извлек – и на стол. Разворачивает Семен Геннадьевич пакетик, а в нем – гильза.
– Свежеотстрелянная. – Заместитель комментирует. – Не позднее вчерашнего дня.
– Что за оружие?
Взглянул Гаранин в бумажку, загодя приготовленную, читает:
– Удлиненная бутылкообразная гильза калибра 7,62. Подходит к массе оружия «АК-47», ручной пулемет системы Дегтярева, пистолет-пулемет системы Шпагина…
– Какой на хрен «ППШ»? Ты бы еще берданку времен Русско-японской войны сюда приплел!
– А вы на донышко посмотрите.
Повертел Семен Геннадьевич гильзу, на донышко взглянул. А там, у капсюля пробитого, рядом с микроскопическими циферками серии и калибра еще одна циферка – 43.
Знает товарищ майор, что эта циферка означает: год изготовления боеприпаса. 1943-й, стало быть, год.
Хмыкнул Коноплев, отложил гильзу, на заместителя смотрит.
– Точно свежеотстрелянная?
– Есть заключение экспертизы.
– Пулю к ней не нашли?
– Нет.
– Ну, и что ты обо всем этом думаешь?
– Ничего не думаю.
– А Родионов что думает?
– Тоже ничего не думает.
– А мне что думать?
Передернул плечами Гаранин.
– Не знаю, товарищ майор…
– Ладно, иди… Дай с мыслями собраться.
Вышел заместитель, а Семен Геннадьевич из-за стола, по кабинету прошелся. Сперва налево, затем направо. Так и ходил минут пять: направо-налево, налево-направо. Как кот ученый. Только песен не заводит да сказок не говорит.
Не до песен ему теперь, не до сказок и не до присказок.
Решение принимать надобно: как между двух огней проскочить?
Между законом, с одной стороны, и чучмеками климовскими – с другой…
7
– Алло, Магомед? Это я, Валик…
Стоит Кучинский в кабинке таксофонной, от нетерпения с ноги на ногу переминается.
