агрессивные черные усики под острым носом, — он был попросту безобразен. Сент-Хеленс размышлял над этим, пока смотрел, как король распечатывает и читает официальное послание.
— Шон Рейли, — произнес голос диктатора, когда его выкаченные, безумные глаза уставились на Сент-Хеленса. — Келвиния и Германдия теперь союзники.
— Да, ваше величество, — «и как же мне не хочется, чтобы это было так».
— Наши общие враги — это королевства-близнецы Колландия и Канция. По приказу короля Рафарта и моему ты назначаешься главнокомандующим всеми вооруженными силами Германдии. Твой ранг теперь генерал-главнокомандующий. Ты принимаешь это назначение?
Лучше мне согласиться, подумал Сент-Хеленс, или я никогда не доживу до того, чтобы принять или отклонить что-нибудь другое. Тебе понравится это, не правда ли, свиное рыло!
— Да, ваше величество.
— В этом случае ты выступишь с армией на врага, как только получишь мундир, надлежащий тебе по званию. — Тиран откинулся назад, придворные проворно и услужливо поклонились ему. Затем повелительным, небрежным жестом он удалил Сент-Хеленса прочь от Королевского Присутствия.
Аудиенция у короля Германдии подошла к концу. Сент-Хеленс понимал, что хочет он того или нет, ему придется теперь выполнять приказы и Битлера и короля, который, как он подозревал, был Рауфортом. Он почувствовал, как его желудок сделал первую попытку скрутиться узлом.
Мор Крамб ехал на большом коне во главе колонны самого лучшего войска, какое можно было купить за деньги, и молча и горько бранил себя.
Мы на пути в Колландию, на пути к бою! Чтобы уничтожать таких ребят, как мой Лестер! Лестер будет убивать других ребят в Канции. Будь проклята моя слабость! Будь я проклят, что не выступил против этого самозванца! К черту, к черту, к черту!
Впереди была граница, ее расположение было отмечено сторожевыми пограничными постами по обе стороны дороги. Эти посты были пусты. Хотя король Кильдом должен был получить объявление о войне, граница в этом месте была открыта настежь.
— Что же это, — должен был спросить себя Мор, старый солдат, когда они пересекали границу, — могло бы означать?
Лестеру не нравилось быть генералом. Он в причудливом мундире уже приближался к границе между Келвинией и Канцией. Его отец сейчас должен быть на границе с Колландией. Сент-Хеленс, должно быть, примеряет новый черный мундир. Так или иначе, теми или иными путями все они отправляются на войну. Это совсем не так, как это должно быть, будь прокляты все короли и пророчества.
Впереди была широкая река и поджидающая их переправа. Старик с тусклыми глазами взял у них пропуск и переправил на тот берег Лестера и пару лейтенантов.
— Что-то происходит в Канции, — сказал старик.
— Да, что такое? — Лес наблюдал за тем, как лошади тянут канат, пока паром пересекает реку. Он раньше еще никогда не ездил на паромах. Вода была глубокая и мутная, и лошади работали изо всех сил.
— Здесь все утро никого не было. Это необычно.
— Обычно на кансийском берегу есть солдаты?
Старик хлопнул себя по бедру и захихикал кудахчущим смехом.
— Ну и здорово, я вам скажу, будет! — сказал он, улыбаясь своим полным гнилых зубов ртом. — И вы носите мундир генерала! С Германдией в качестве соседа и со столицами, которые находятся так близко к реке, что кто бы мог… — он замолчал, чувствуя, что его язык может выдать его.
Да, если столица и Колландии и Канции находится так недалеко от реки, кто бы мог оставить здесь границу без охраны? Он знал, что делами там управляет какая-то колдунья, но он никогда не думал, чтобы она была глупа. Колдунья Мельба охраняла Аратекс со Скалы Фокусника, но здесь не было высокой скалы, которая нависала бы над дорогой, ведущей в столицу. Зачем же тогда оставлять границу без охраны? Почему бы не поднять уровень воды в реке и не наслать ураган, такой, какой насылала Мельба?
Сделанный из бревен плот нырнул и поднялся с налетевшей волной, и люди, стоявшие на канцийском берегу, стали готовиться к подходу парома. Сильные, крепкие работники, они уже держали наготове шесты.
Никаких проблем, но и никакой охраны. Плот пристал к причалу и Лес и его лейтенанты сошли на берег. Они смотрели, как паром уходит назад, старик на нем наклонился, чтобы отталкиваться шестом от дна широкими размашистыми движениями. Никто ничего не говорил.
Итак, сегодня они начинают свое вторжение. Пока это все очень смахивало на пикник. Лес воображал, что на канцийском берегу их встретят шеренги лучников. Но войск нигде не было, и никто не останавливал их и не требовал, чтобы они сдавались. В некотором роде Лестер чувствовал себя разочарованным. Он бы скорее предпочел с самого начала попасть в плен, чем руководить сражением, в необходимость и правильность которого он не верил. Ему следовало бы высказать тогда свою точку зрения, но он почему-то не смог этого сделать.
Нет, никаких солдат здесь не было. Никакой мобилизации сил сопротивления. Что все это могло означать?
Хэл смотрел на Истер. Они лежали наверху, на сеновале.
— Ты знаешь, что это неправильно, — сказал он. — Я женат, а ты слишком молода.
— Мне было хорошо все время и приятно до последней секунды! — сказала она. — Мне только жаль, что сейчас тебе надо уходить.
Да, так и было. Он потерял счет тому, сколько раз они проделывали это за прошедшие три дня. Казалось, она была одинокой девушкой, которая никогда еще не чувствовала такого отношения к себе. Он мог понять ее чувства, но что сказать о его собственных? Он уже давно был достаточно взрослым для того, чтобы лучше разбираться в них!
— Мне тоже, Истер, — сказал он. — Думаю, что я люблю тебя. Но…
— И я люблю тебя, Хэл! Но я знаю, как обстоят дела. Ты женат. Ты никогда не лгал мне. Но придешь ли ты еще раз?
— Мне не следует этого делать.
— Но ведь ты придешь. Я обещаю тебе, что никогда и никому ничего не расскажу! Я только хочу быть с тобой, Хэл.
Да помогут мне боги, подумал он, тоже быть с тобой. Она дарила ему любовь и страсть, которых не было у Шарлен. Но как мог он оставить Шарлен? Ей нужен был кто-то, чтобы управлять фермой.
— Я постараюсь, — сказал он. И знал, что ни ураган, ни засуха не удержат его вдали от нее, хоть это было и неправильно. И нехорошо.
В холле Джон нос к носу столкнулась с доктором Стерком.
— Ну что? — спросила она его, вопросительно подняв брови.
Доктор кивнул.
— У него заостренные уши.
— Тогда это впрямь Рафарт, наш законный король! — воскликнула Джон. Но по доктору нельзя было сказать, что он верит в то, что сам только что сказал.
Кильдом и Кильдей в тронном зале смотрели друг на друга. Они оба лежали на полу на животе. Между ними располагалось поле для игры в карты.
— Ну-ка, побей эту, — сказал Кильдом, шлепнув на него королеву. Королева, как и все карточные королевы, глупо улыбалась, словно бы они с валетом затеяли какую-то шалость.
— Нет проблем, — сказал Кильдей. Шлеп — вниз полетела карта со смеющимся джокером.
— Проклятье, — сказал Кильдом. — Я забыл о нем.
— Ты всегда забываешь. Это уже четвертая игра, в которой ты забываешь о джокере.
— Лучше проиграть магии, чем силе, — сказал Кильдей. Он рассматривал лицо своего брата-
