неведомо. Может, поскользнулась, может, в Анну Каренину захотела поиграть. Ведь Наташина психика всегда отличалась нестабильностью из-за злоупотреблений алкоголем и внебрачными связями…
Часы в гостиной уронили одиннадцать тяжелых бронзовых ударов, и убийца понял: поездку в район железнодорожных путей лучше не откладывать. Ведь Таня могла появиться с минуты на минуту.
Эдик действовал словно на автопилоте. Секунды растянулись, сделавшись длинными и емкими. Тело стало совершенно чужим, он будто бы наблюдал за собой со стороны: вот отыскал на антресолях огромную клетчатую сумку, вот поднял труп и, сгруппировав его калачиком, погрузил внутрь, вот нашел под раковиной тряпку, открутил кран и тщательно замыл под батареей кровавое пятно…
Вспомнив, что это уже третье убийство за последние десять дней, Голенков ощутил, что рот его наполняется едкой кислой слюной.
На кухню, царапая когтями линолеум, медленно вошел Мент. Взглянув на огромную сумку, ротвейлер понюхал ее, оскалился и, запрокинув голову, тихонько завыл. И от этого воя Эдику сделалось жутко – впервые со дня возвращения домой…
Ночной клуб «Три семерки» гремел музыкой. В вечернем зале хаотично пульсировали цветные лучи прожекторов. Мелькали лица, руки, блузки и галстуки.
Сидя за стойкой бара, Гена Зацаренный лениво цедил спиртное и оценивающе присматривался к блядям, прикидывая, какую он снимет на ночь. Потрясения сегодняшнего дня были слишком сильны, и Цаца решил посвятить вечер законной расслабухе.
Настроение было лотерейным: повезло! Проигрыш в покер, едва не закончившийся жизненной катастрофой, неожиданно обернулся несомненными плюсами. Дядя Ваня не только великодушно простил карточный долг, но и высказал Цаце показательное уважение. Можно было не сомневаться, что Михалюк простит должнику и проигранный «Кадиллак». Для этого надо было лишь выполнить его поручение: вновь закорешиться с Лидой Ермошиной и аккуратно вербануть ее на свою сторону. В будущей «пробивке» Голенкова малолетке отводилась малопочтенная роль осведомительницы.
Цацу, впрочем, весьма удивило одно обстоятельство: «смотрящего» интересовали не только червонцы, что было бы понятно, но и подробности раскрутки Лехи Сазонова по сто тридцать первой статье, которую (как не сомневался Зацаренный) навесил на Жулика обиженный им мусорила.
Однако к радости неожиданного спасения примешивалась легкая досада.
Да, тема с червонцами выглядела интересно. Да, Голенкова вполне можно было бы подловить на чем- то противозаконном, чтобы потом, шантажируя, развести по крупняку… Ведь Мандавошка получила от него царский червонец не от доброты душевной!
Однако Цаца, прекрасно знавший «смотрящего», понимал: когда тот скачает с директора «Золотого дракона» все, что сумеет, он, Зацаренный, получит от теневого хозяина «Находки» в лучшем случае несколько сотен баксов, а в худшем – поощрительную улыбку да демонстрацию уважения перед пацанами.
Михалюк всегда смотрел на Гену как на «шестерку». Так, впрочем, оно на самом деле и было, что страшно уязвляло самолюбие провинциального мачо. Цаца прекрасно понимал: в «Находке» он выполняет роль подставного лица, эдакого Фунта, и при любом неудобном для себя раскладе Михалюк спокойно отдаст его на раздербан мусорам.
Неясность жизненных перспектив давно уже нарушала душевное равновесие. Гена и раньше прикидывал: подвернись ему что-нибудь козырное – и он наконец сработает для себя, пробросив «смотрящего» через колено. Опальный мент, невесть как разбогатевший на «рыжье», казался несложной добычей, да и сама ситуация выглядела многообещающе.
Теоретическая оценка ситуации довольно быстро повлекла за собой практические выводы. Прикинув все плюсы и минусы, Зацаренный сразу же выработал удобную для себя стратегию.
План его выглядел смелым, масштабным и радикальным.
С Мандавошкой действительно следовало помириться, чтобы использовать ее в собственных целях, но докладывать об этом Дяде Ване было не обязательно. Туфта про малолетство и дурость базарной шалавы прозвучала бы для него правдоподобно. Далее требовалось выяснить все ключевые моменты: происхождение червонцев, подробности дорожной разборки, в которую вляпался мусорила, а также кто может стоять за недавним арестантом, в одночасье ставшим крутым ресторатором.
А потом…
Грамотно развести Голенкова, выправить новые ксивы и свалить от Михалюка куда-нибудь подальше – или в Москву, или, лучше всего, за бугор. С деньгами везде хорошо…
…Достав из кармана мобилу, Цаца быстро натыкал номер Мандавошки.
– Лидка? Привет! – поздоровался он, силясь перекричать музыку. – Ну да, я… Ну да, встретиться… Да ладно, че ты как целка ломаешься! Проставлюсь, проставлюсь…
Малолетняя проститутка обещала появиться в «Трех семерках» через полчаса. Судя по интонациям, она крепко обиделась на подставившего ее «бойфренда».
Зацаренный, впрочем, не очень-то и расстраивался: задурить Ермошиной и без того серое вещество было несложно. Особенно при помощи убойного алкогольного галлюциногена под названием «отвертка»; этот коктейль барышня предпочитала многим другим.
Лида явилась даже раньше, чем обещала: видимо, ей тоже хотелось расслабиться после беседы с Михалюком. Подсев к Цаце за барную стойку, она нехотя поздоровалась и с демонстративной обидой отвернулась.
– Да ладно те, Лидка, не обижайся, – примирительно молвил Гена, приглаживая и без того зализанные волосы. – Все ништяк. Что я – развел тебя, да? Лавэ свое ты получила, Дядя Ваня тебе даже сверху сотку баксов отсыпал. Типа на «Чупа-Чупс». А знаешь, почему? Потому что я ему так сказал.
– Так уж и ты! – недоверчиво отмахнулась Мандавошка.
– Слышь, одну «отвертку» сюда поставь. – Кивнув бармену, Цаца достал из кармана удостоверение и, раскрыв его, протянул собеседнице: – Глянь, че написано: «Находка», охранная фирма, Зацаренный Геннадий Валерьевич, генеральный директор… В «Находке» ведь я главный! А не какой-то там «смотрящий»…
Пожилой бармен, сбив в миксере апельсиновый сок, водку и лед, выставил перед малолеткой коктейль и, взглянув на ее беременный живот, неодобрительно хмыкнул.
– Так ведь мы типа не договаривались, что ты меня к этому… уголовному авторитету отвезешь! – молвила Лида чуть дружелюбней и, отбросив коктейльную соломинку, сделала несколько жадных глотков.
– Я отвез тебя не к уголовному авторитету, а к своему подчиненному! – ласково втолковывал директор «Находки». – Чтобы ответить перед тобой за базар насчет лишней сотки баксов. Забыла? Лидка, скажи честно: я тебя развел? Нет? Так сиди и соси свою карамельку.
– Ладно, зачем я понадобилась? – спросила Ермошина, допивая спиртное.
Зацаренный щелчком пальцев подозвал бармена.
– Еще один такой же коктейль, – распорядился он и, обернувшись к Мандавошке, понизил голос до доверительного: – Лидка, есть реальное дело. Сейчас выпьешь, и я тебе расскажу. Только не бухай много, а то в тему не въедешь…
Несмотря на предостережение, второй стакан «отвертки» Ермошина опрокинула со стремительностью опохмеляющегося.
– У меня папик жидкость для разжигания примусов пил! – сообщила она в качестве самооправдания, перехватив укоризненный взгляд собеседника.
– Кадр, что ли? Этот голимый урка? – уточнил Зацаренный. – Кстати, а где он теперь?
– Сидит вроде. А может, вышел уже. Не знаю, – равнодушно поморщилась дочь.
– Значит, ты в папика такая пошла?
– Я же не виновата, если во мне мужские гены и хромосомы! – призналась Ермошина, и Цаца в очередной раз подивился богатству ее лексики.
– Так сделай себе операцию! – лениво посоветовал он. – Пусть тебе доктора елду пришьют!
– А чем я работать буду?
– Ртом. Кстати, есть возможность и по-другому заработать. Столько, сколько я тебе хочу предложить, ты не заработаешь, если весь наш город обминетишь. Так что пока ты не нажравшись, давай по-серьезному
