Глава 31
Относительно судьбы Александра Оршанскоко иллюзионист Вольдемар Жозеффи был прав, но только отчасти. После неудачного «трюка» с отмычками журналиста и впрямь упрятали за решетку, но не к уголовникам, каковых на этом райском острове было не так уж и много, а в пустую клетку. Поначалу Александр решил использовать предоставленное ему свободное время с максимальной пользой – то есть поспать хотя бы несколько часов. Ведь он не спал уже больше суток. Поэтому, наверное, и поддался на все эти следовательские трюки с запугиванием, выведением из равновесия, нервными нагрузками, что, в общем-то, и привело его в эту камеру.
Но, по-видимому, российско-кипрская интеграция успешно проходила не только в сфере экономики, туризма, бизнеса, а еще и в сфере обмена фараонским опытом. Очевидно, что кто-то из высоких чинов местного полицейского начальства побывал в наших отделениях милиции, увидел там наши «обезьянники» и решил внедрить метод предварительной пытки задержанных и в своих, аналогичных нашим, учреждениях, ибо кипрская камера предварительного заключения, по сути, ничем не отличалась от наших родных – российских. Те же бетонные стены, деревянный топчан-скамейка вдоль бетона и решетчатая дверь. Спать в таких «жестких» условиях было невозможно даже очень уставшему человеку, и Александр, минут пятнадцать проворочавшись на ребристой постели, вынужден был забыть о сне.
Оршанский несколько раз протопал по клетке из угла в угол и снова вернулся мыслями к событиям последних часов. Необходимо было подготовиться к допросу, свести воедино звенья единой цепочки, которая, собственно, и привела его в этот островитянский застенок. Нехорошо, когда разведчик попадает в руки правоохранительных органов. Даже в своей родной стране, не говоря уж о зарубежье. И хотя поводов для выяснения истинного лица, скрывающегося под маской журналиста, у кипрской полиции не было, однако же береженого бог бережет…
Прежде всего – его, Александра, алиби, которое местный следователь поставил под сомнение, справедливо полагая, что друг и любовница могут давать лжесвидетельства в пользу обвиняемого, только чтобы выгородить его. Кстати, Оршанскому так и не сказали, в чем, собственно, его обвиняют. Это он вообразил, что в предумышленном освобождении медведицы. А вдруг этот больной на голову сыщик решил пристегнуть московского «журналиста» к нелегальному провозу контрабанды? Сунул же кто-то ему в карман отмычки! Наверняка и отпечатки на замке найдутся!
От такой неожиданной мысли внутри у Оршанского все похолодело, ноги задрожали, и он присел на жесткую поверхность топчана. А что? Вполне вероятно. Наркоторговцев выводил на чистую воду он, а получилось, что эти ребята – не промах! А как только что-то заподозрили и почувствовали, что их могут припереть к стенке, – очень грамотно, можно даже сказать, мастерски и филигранно перевели стрелки с себя – на Оршанского. Так, ладно, успокаивал себя Александр, давай разбираться поэтапно.
Во-первых, что это за комедия с опознанием? Кто и для чего мог его опознавать? Дрессировщик? Ведь только он один видел Александра той ночью у клетки медведицы. Ну, так для этого не надо было устраивать всю эту комедию, Заметалин сразу указал на него. Значит, за плексигласовой зеркальной поверхностью в комнате опознания находился кто-то другой. Но кто??? Какой-нибудь агент Интерпола, который вел контрабандную партию от самой границы? Могли ведь на этих оружейных или наркодилеров, кроме российских спецслужб, выйти и международные разведки? Тот же Интерпол? Могли. Но в таком случае наши бы об этом наверняка знали и предупредили бы его, что, возможно, интересующее ФСБ лицо находится под колпаком еще у кого-то. Нет, это исключено. Хотя… С логикой у Оршанского было не все в полном порядке, и он вполне допускал, что мог уже здесь, на Кипре, оказаться в ненужное время в ненужном месте и «засветиться» не только перед местными правоохранительными органами, а и перед Интерполом. Сидит же сейчас он, законопослушный гражданин всех стран, российский турист-журналист с незапятнанной репутацией в «обезьяннике» этого чудо-острова, прекрасно осознавая, что он ни в чем не виноват. И однако же – сидит!
«Ладно, – справедливо рассудил Александр, – контрабанда контрабандой, тут даже и думать нечего. Тут я даже понятия не имею, какой вопрос могут задать, в чем обвинить, и как вообще они собираются «пристегнуть» меня к этому делу».
Думать надо было о другом. О том, в чем его первоначально подозревали и за что, скорее всего, он сидит – о выпущенной на волю медведице. Дело тоже, между прочим, нешуточное. Пять раздавленных всмятку дорогих автомобилей, три разгромленных ресторана, и это если не считать «мелких» пакостей, как то: вывороченные с корнем деревья и фонари, перевернутые торговые палатки, перепуганные насмерть туристы, которые наверняка начнут судиться с городскими властями Лимассола и требовать денежной компенсации за моральный ущерб и обделанные со страху штаны.
И, между прочим, подстава тут идет не хуже, чем в деле с контрабандой. Одни подброшенные отмычки чего стоят! Сработано красиво и элегантно. И Александр с полной уверенностью мог даже предположить, чьих это рук дело, в самом прямом смысле слова. А к медведице попутно приладят и остальную чушь, вплоть до наркоты.
Значит, первое, что необходимо было сделать Оршанскому, – откреститься от дружбы с Игорем Вениаминовичем и интимных отношений с Вероникой Гогоберидзе, которых, кстати и к сожалению, действительно пока не было. Задача, в общем-то, не такая уж и сложная. С господином Игорем Вениаминовичем Хруцким он знаком всего двое суток, так что назвать их отношения дружескими никак нельзя. Они просто живут в одном фургоне, так как в гостинице – дорого. Вот старый клоун пожалел соотечественника и пустил к себе. И это – самое главное показание. А то, что он страховал Веронику, когда она выступала на дискотеке, тут и без ее показаний найдется масса очевидцев, которые подтвердят его алиби.
Далее – с опознанием. Тут полный мрак и непонятки. Этот пункт Оршанский пропускал. Неизвестный опознаватель явно состоял на чьей-то службе, и с ним еще предстояло пободаться…
Оставался самый неприятный – отмычки. Где взял и зачем? Где взял, где взял… Купил! Он ведь журналист, а не уголовник, и работает, между прочим, в аналитическом отделе, а не в отделе криминалистики, поэтому совершенно не знал, что это такое. Ах, это отмычки? А он, рафинированный писака, предполагал, что это какой-то местный сувенир… Симпатичная вещица, взял да и купил… где купил? На рынке! У кого? Ну, можно нарисовать и словесный портрет, тут проблем не будет. Местные жители не отличаются большим спектром цвета волос, кожи и формой носа. Зачем купил? Ну, блестящее, понравилось, подумал, что это – ожерелье, такое местное народное творчество. Хотел сделать экзотический подарок своей московской девушке.
И потом, Оршанский ведь не прятал отмычки, и нашли их не при обыске, а он сам, добровольно достал из кармана эту главную улику в его деле. Почему? Ведь, по логике, должен был незаметно от нее избавиться, а тут – нате, всем напоказ! А потому, дорогой гражданин начальник, что не знал, что это такое, для чего эта штуковина предназначается, что и как ею делают.
Порассуждав таким образом, Александр остался вполне доволен собой – линия защиты выстраивалась довольно убедительная. Оставалось только дождаться очередного допроса, чтобы проверить на следствии свои контраргументы.
И как по заказу, буквально через пять минут решетка с лязгом открылась, и в «обезьянник» вошел полицейский. Коверкая русское имя и фамилию, он поинтересовался, Оршанский ли Александр Борисович перед ним сидит?
– А что, – удивился журналист, – разве здесь есть еще кто-нибудь?
Русского юмора, однако, страж правопорядка не понял и вежливо пригласил:
– Следуйте, пожалуйста, за мной. – Что Александр и сделал.
Но повели его не в комнату для допросов, а прямиком к столу дежурного офицера, который мимоходом глянул на Оршанского и сунул ему какую-то бумажку.
– Подпишите, пожалуйста, вот здесь, – попросил он и ткнул пальцем, где именно нужно поставить закорючку.
После тщательного изучения полученного бланка, Александр понял, что это не что иное, как подобие нашей подписки о невыезде.
– Меня отпускают? – нагловато поинтересовался журналист.
– Да, – коротко подтвердил дежурный, – вам следует только расписаться в этом документе.
– Ручку, – потребовал Оршанский и, получив искомый предмет, неторопливо оставил на память местным
