допустить в критических обстоятельствах), так еще и теряется возможность для ответного удар (что уже вовсе недопустимо). Отклонить удар плоскостью меча – пожалуйста. Удар противника уходит с линии поражения, а перед тобой открываются широкие возможности для контратаки. Но блокирование лезвием в лезвие… За каждый такой случай Рустама ждало серьезное наказание, раз и навсегда отучившее его от этой дурной привычки.
– Уклоняйся, работай ногами, не ленись! – сердито кричал мастер. – Парируй щитом! Двигайся, черт тебя подери!
И Рустам двигался: уклонялся влево, вправо, отпрыгивал назад, работал щитом. Все это было скучно и незрелищно по сравнению с киношным звоном стали, зато реально и эффективно. Он по-прежнему пропускал беспощадные удары мастера, но с каждым разом все меньше и меньше.
Вторым разочарованием стали удары по щиту.
– Не будь идиотом, – хмурился мастер, – избегай бить по щиту. Меч может завязнуть, и ты останешься беззащитным. Твоего веса не хватит для того, чтобы его разрубить, а значит, и не пытайся – погибнешь. Каждый удар по щиту противника засчитывай себе в минус.
Да, жестокая действительность убила зрелищность. Звон клинков – наказание! Удар по щиту – наказание! Главная мишень – ноги! Причем чем ниже, тем лучше. Конец романтики… А впрочем, конец ли? Или сформулируем по-другому: что важнее – киношная романтика или жизнь? Красиво звенеть мечами не запретишь, но жить хочется больше. И прекрасно понимающий эту простую истину Рустам не жалел себя, с азартом осваивая науку, написанную кровью.
– Закончили «рубку»! – скомандовал мастер.
Рустам тщательно протер меч и бережно вложил его в ножны. При этом глаза его улыбнулись. Копье и кинжал не более чем инструмент. Меч – это друг. От мастера не ускользнула его затаенная улыбка. Он тоже был когда-то неопытным учеником и еще помнил восторженную любовь к первому своему мечу.
Рустам повернулся к учителю:
– Я готов, сэр.
– На сегодня все.
Лицо Рустама обиженно вытянулось, он бросил невольный взгляд на солнце.
– Еще же рано? – вырвалось у него нечаянно.
– Я знаю, – невозмутимо ответил мастер.
Рустам стиснул зубы и поклонился. Мастер сжалился:
– Тебя вызывают к сэру Корвину. Отправляйся немедленно.
Лицо Рустама прояснилось.
– Да, сэр.
– И не забудь подправить заточку, – напомнил напоследок мастер.
– Конечно, сэр.
Сэр Корвин был занят. И Рустаму пришлось прождать несколько минут, стоя навытяжку посреди его маленького кабинета. Корвин дописал письмо, вложил его в конверт и тщательно запечатал.
– Вестовой! Отправь с гонцом в Клайдиваль, капитану Бэрдаку, лично в руки.
– Слушаюсь, сэр! – Вестовой щелкнул каблуками и вышел из кабинета.
Корвин перевел взгляд на Рустама.
– Садись.
Рустам послушно сел на простую табуретку.
– Через пять дней отряд приступает к боевому дежурству, – сказал Корвин.
Рустам промолчал.
– Три месяца – это очень мало, – усмехнулся Корвин, – поэтому не расслабляйтесь. Параллельно будем продолжать обучение. Боевое дежурство по графику, а в промежутках непрерывный цикл тренировок и учений. На местности будет даже удобней.
– Да, сэр.
Корвин придвинул к Рустаму исчерченный лист бумаги.
– Держи. Это схема коридоров, ведущих к новой королевской спальне. С разметкой для постов и секретов. Изучишь прямо здесь и запомнишь. Выносить схему из кабинета запрещено.
Рустам с интересом посмотрел на чертеж:
– Да, сэр.
– В первые четыре дня ты со своей пятеркой будешь охранять восточный коридор. Вот он, видишь?
– Вижу, сэр.
– Тогда изучай и запоминай. Как будешь готов, скажешь.
Корвин снова углубился в свои бумаги. Рустам внимательно прошелся по плану. Через некоторое время он положил его на стол и поднял голову:
– Все, сэр.
– Хорошо, – немного рассеянно отозвался Корвин. – Имей в виду, вся информация предельно секретна. Ни одного слова ни своим бойцам, ни кому-либо другому. Перед самым началом вахты унтер-офицер Найтон проведет подробный инструктаж.
– Ясно, сэр.
– Можешь быть свободен… Хотя нет, подожди. – Корвин достал из выдвижного ящика письменного стола толстый запечатанный пакет. – Эти бумаги я не могу доверить гонцам. Их отвезешь ты. В Клайдиваль, в Эрандаль, графу Честеру лично в руки.
– Слушаюсь, сэр. Когда отправляться?
– Сей же час. Получишь на конюшне лошадь – и в путь.
Граф распечатал пакет, быстро пролистал бумаги и спрятал их в резную шкатулку. Задумчиво постучав кончиками пальцев по поверхности стола, он пробурчал что-то невнятное. Рустам почувствовал себя неловко. Пакет он передал, делать ему в этом просторном кабинете было уже нечего, но и молча уйти без разрешения он тоже не мог. Оставалось стоять, вытянувшись в струнку, и бесстрастно поедать глазами большой шкаф за спиной всесильного графа Честера.
Граф встал из-за стола и подошел к большому застекленному окну. Заложив руки за спину, он стал следить за опускающимся к земле солнцем. Неловкость Рустама усилилась, он незаметно прикусил нижнюю губу. Мелькнула в голове мысль прокашляться и тем самым ненавязчиво привлечь к себе внимание, но благоразумие перевесило, и он не издал ни звука. Так прошло несколько тягучих и мучительных минут. Наконец граф повернулся и, наткнувшись взглядом на Рустама, с некоторым удивлением спросил:
– Ты еще здесь, сержант?
– Жду ваших распоряжений, ваше сиятельство.
– Ах да. – Граф рассеянно улыбнулся. Потерев ладонью высокий лоб, он спросил: – Ты рыцарь?
– Да, ваше сиятельство. Рустам Алматинский, рыцарь глинглокской короны.
– Чужемирец?
– Да, ваше сиятельство.
– Погоди-ка, погоди-ка… Рустам Алматинский… ну как же, слышал я о тебе, рыцарь. Слышал от людей уважаемых, и говорили они о тебе только хорошее.
– Рад стараться, ваше сиятельство.
– Наверное, спешишь обратно в отряд? – добродушно улыбнулся граф.
– Да, ваше сиятельство.
Граф снова посмотрел в окно и покачал головой:
– Уже поздно, скоро стемнеет. Оставайся лучше в городе. К тому же завтра я отправлю в отряд три подводы с продовольствием, сопроводишь.
Рустам раздумывал недолго – сэр Корвин приказал выполнять распоряжения графа Честера, как свои собственные, – следовательно, и выбора у Рустама не было.
– Слушаюсь, ваше сиятельство.
– У тебя есть где остановиться?
Рустам на мгновение замялся:
– Н-нет, ваше сиятельство.
