Он бесцельно пошатался по поселку, по окрестностям вокруг отдела, дергаясь и приплясывая, время от времени подавая голос при виде людей:
– Есть хочу! Аллах вас простит. Есть хочу…
И протягивал мешок. Худо-бедно иногда ему что-то кидали туда. И мешок наполнялся.
Сделав большой круг, он опять вышел к райотделу.
– Ты здесь больше не ходи! – заорал новый часовой, похожий на кабанчика, невысокий и крепкий, дежуривший у шлагбаума. – Стрелять буду. Понял? Убью – понял?!
– Башка резать мне будешь?
– Ага, – обрадованно кивнул часовой.
– Понял, – юродивый опасливо посмотрел на часового, чем вызвал у того самодовольную усмешку, и медленно побрел прочь.
Дошел до струящегося арыка. Присел на корточки. Тут из ворот райотдела вышли двое смеющихся абреков. Один из них был тот самый пузан, щедро наградивший юродивого пинками. Второй – тот самый смуглый жилистый тип, кто милосердно бросил к его ногам сыр и хлеб.
Увидев их, юродивый съежился, поднялся и засеменил прочь. Отойдя на достаточное расстояние, он снова присел на корточки и принялся жадно жевать лаваш с мясом. Потом покопался в мешке, выудил красивые бумажки и начал их раскладывать, составляя одному ему понятный узор.
Проходившие мимо него толстый и смуглый замерли, вперившись глазами в припадочного. Потом толстый подскочил к нему и ткнул в спину стволом автомата, второй подобрал в пыли бумажки и кивнул:
– Это откуда?
– Это мое, – захныкал юродивый, жалостливо коверкая слова и растягивая звуки.
– Ты знаешь, что это, дурак?
– Знаю. Бумажка… Есть хочу… За бумажка есть можно. Мне говорили…
Толстый скомкал стодолларовые купюры и спрягал в карман, заработав острый, пронзительный взгляд собрата.
– Еще есть бумажки? – осведомился он.
– Нет!
Смуглый с омерзением взял мешок, вытряхнул содержимое прямо на пыльный асфальт. Мешок был набит никому не нужным барахлом – какими-то тряпками, гайками, гаечными ключами и едой. Там затерялась еще одна пятидесятидолларовая купюра.
– Где взял? – спросил толстый.
– Не знаю, – с вызовом воскликнул юродивый и пустил пузырь. Заработав оплеуху от толстого, затараторил: – Мешок лежит. Серый. Там много бумажка, – дервиша трясло, и он поскуливал после каждого слова.
– Не бойся, – смуглый потрепал его по щеке, улыбаясь радостно и фальшиво. – Есть хочешь?
– Не хочу.
– Да?
– Сейчас сыт… Хачу многа еды было. Чтобы когда не сыт буду, есть…
– Будет тебе еда. Знаешь, где мешок?
– Знаю. Да…
– Покажешь.
– Не-е-ет, – помотал головой юродивый.
– Не скажешь – голову отрежу, – произнес пузан, отвешивая еще одну тяжелую оплеуху.
– Покажу… Еды дашь?
– Сколько тебе захочется…
– Тама… Спрятана… Я нашел… Я все могу найти… Мне Аллах помогает…
– Где? – Толстый с опаской огляделся, но на улице не было ни души, что вполне устраивало бандитов.
Они уяснили одно совершенно ясно. Судя по описаниям, юродивый отыскал мешок с похищенными недавно из банка в Гудермесе деньгами, которые искали в Ичкерии все кому не лень. И вот теперь раз в кои-то веки абрекам обломилась бешеная удача, и совершенно необязательно трезвонить об этом на каждом углу. На двоих денег там много. А на всех – всего ничего. А если на одного… Такие мысли уже посещали голову каждого из них. Но пока серьезно думать об этом было рановато. Необходимо сперва найти само богатство, а до дележки потом дойдет.
Юродивого придется убить. Еще не хватало, чтобы по глупости своей он сболтнул что-то лишнее. Ну да кому он нужен? Это только в проповедях муллы на дервишей снисходит откровение Аллаха. На самом деле они просто больные люди… Одним хворым будет меньше. Рука не дрогнет…
Юродивый, приплясывая, вел их куда-то на окраину села. Вскоре странная компания пересекла ров со струящейся мутной водой и запахом тины.
– Куда ведешь, дурачок? – спросил толстый.
– Тама, – юродивый махнул рукой в сторону развалин фермы, которую раздолбали еще во вторую войну… – Там я живу. Там мне хорошо. Там не бывают злые люди.
– А деньги где?
Юродивый непонимающе встряхнул головой.
– Бумажки где? – терпеливо повторил толстый.
– Там нашел… Там доски. Пусто… Деньги лежат…
– Смотри… Башка отрежу, если чего…
– Не надо. Отдам бумажки. Они красивые. Но еда лучше.
– Ха, – хмыкнул толстый. Он отлично знал, что лучше всего на свете и что ему нужнее. Это доллары.
Троица приблизилась к разрушенному строению… Смуглый опасливо подошел к окну, выставив перед собой автомат, заглянул в оконный проем, в котором даже рамы не осталось. Пожал плечами.
– Давай туда, – кивнул толстый.
Смуглому не особо хотелось лезть первым, но, похоже, ослушаться он не мог. Не то чтобы абреки боялись кого-то. Но время неспокойное – всякое случается. Не грех лишний раз подстраховаться…
Смуглый пролез в проем, спрыгнул и поднял пыль. Начал обследовать помещение.
Толстый, опустив флажок предохранителя, сжимал автомат и ждал, когда его приятель закончит обследовать помещение.
– Там, гы-ы, – улыбнулся юродивый, подмигивая толстому и приближаясь к нему. – Там.
– Чего ты слюни пускаешь! – Толстый замахнулся прикладом.
Его мысли сейчас были заняты одним: если они найдут деньги, как бы побыстрее пристрелить своего приятеля и юродивого и потом свалить все на нападение неизвестных боевиков. Место как раз для этого подходило.
– На! – Толстый хотел для острастки слегка ударить юродивого и несильно ткнуть его прикладом по плечу. Ему нравилось бить людей. Сладостная волна катила по телу, когда хрустели косточки от его ударов, слышались крики боли и на лицах расцветали гримасы страха. Рефлекторно в последний момент он усилил удар своей массой, перенеся вес на правую ногу – сработала привычка бить сильно… На миг испугался – пристукнет раньше времени юродивого, ищи потом по ферме, где тот деньги спрятал. Но придержать удар уже не мог…
Приклад ударил пустое место. Юродивый изогнулся кошкой, перехватил автомат и потянул на себя, ловко, умело перераспределяя усилия и массу своего тела. Не желавший отпускать автомат абрек потерял равновесие, полетел на землю и, еще не успев коснуться ее, получил страшный удар коленом в лицо.
Толстый абрек распластался на земле, выпустив наконец автомат. Но сознания не потерял. Нашел в себе силы приподняться, выбросил ногу в ботинке сорок шестого размера в сторону своего обидчика. Юродивый легко уклонился и врезал прикладом захваченного в честной драке автомата абреку промеж глаз.
Но толстый опять не потерял сознание. Его мощную черепушку пробить было не легче, чем носорожью. Он встряхнул головой и начал приподниматься, закричав проклятия на вайнахском языке. Еще один удар
