– И спина у тебя белая. – Бондарев поднялся. – Если после ареста Хайновского ты не пригласишь меня на рыбалку, считай, между нами все кончено.
– Сейчас подъедет машина.
– Я уж как-нибудь преодолею пятьсот метров пешком, – Клим Владимирович крепко пожал руку другу детства и легко сбежал по ступенькам.
У самого поворота дорожки он обернулся и махнул рукой, наперед зная, что его провожают взглядом.
Милиционеры у шлагбаума переглянулись, никто из них не мог припомнить случая, чтобы гости Самого покидали территорию пешком.
– Надо пропуск на выход у него спросить, – напомнил младший дежурный своему старшему напарнику.
Тот пожал плечами.
– Зачем?
– Положено.
– А ты пропуск у него на вход брал? Тоже ведь положено.
Молодой милиционер растерялся. Бондарев попал на территорию вопреки инструкциям, без пропуска. Карты тогда спутал своим внезапным появлением помощник.
– Пусть идет, не стоит связываться, – пробурчал милиционер, поднимая шлагбаум.
Бондарев устроился за рулем своей машины. Теперь все ему стало ясно. Ситуация с арестом Хайновского сделалась прозрачной, как утренний горный воздух. Десятки журналистов на телевидении, в газетах ломали головы, строили версии, почему Хайновский так спокойно относится к слухам о близком и неминуемом аресте, пытались объяснить, почему прокуратура тянет с выдачей ордера. Все оказалось просто и буднично. Три пожелтевшие бумажки с подписями теперешнего президента позволяли олигарху вести себя нагло, высказываться о слабой власти.
«Пятьсот пятьдесят килограммов героина, – подумал Бондарев, – четыре миллиона, заплаченные террористам. Обвинения серьезные. Но если на другую чашу весов поставить четыре спасенные жизни, то они и перевесят. К тому же доллары фальшивые, а почти все наркотики были изъяты. Что ж, и я присоединился к хорошему делу».
Дома он сел за компьютер, зашел на сайты главных швейцарских газет. В двух из них оказались статьи с броскими заголовками о странной расправе над байкерами в горах. Журналисты подозревали бритоголовых, ненавидевших всех иностранцев. Полиция отрицала причастность к этому происшествию самого Хайновского и его охраны, ведь швейцарский бизнесмен по фамилии Цирюльник утверждал, что до самого отлета опальный олигарх и его охрана были у него на виду.
«Лада, с ней стоит встретиться», – решил Бондарев.
Глава 9
Дверной звонок прозвучал требовательно, но в то же время вполне миролюбиво. Так может звонить старый друг, которому позволено приходить в любое время дня и ночи, или любовник. Лада Сельникова не ждала сейчас никого, она даже специально не отвечала на телефонные звонки. Можно было остаться сидеть, пусть гость постоит перед дверью и уберется восвояси. Но все же любопытство взяло верх, да и могло оказаться, что появится таинственный мистер Икс с корабля. Сельникова чутко улавливала в мужских голосах определенные интонации. Клим Бондарев говорил с ней как человек, решившийся еще на одну встречу.
Но Лада никак не ожидала увидеть на пороге своей квартиры Хайновского. Первым ее желанием было захлопнуть дверь перед самым носом, но мужчина успел вставить между дверью и косяком ботинок.
В руках у гостя был пакет, в подъезд он поднялся без охраны. Такой чести Лада не удостаивалась даже в те времена, когда Хайновский при каждой встрече объяснялся ей в любви.
– Я думала, ты в Швейцарии.
– Я вернулся. Ты чего-то боишься?
– Заходи, – Лада пропустила его в квартиру и прислонилась к дверце шкафа, как бы давая понять, что еще раздумывает, приглашать Хайновского в комнату или нет.
– Это тебе, – он подал букет, оформленный со вкусом, такой на улице с ходу не купишь.
– Спасибо.
Михаил Изидорович сбросил ботинки.
– Можно, я по-домашнему, в носках?
– Обычно сначала спрашивают, а потом делают. Тапочек я тебе не дам, потому что их нет.
– Кое-что у тебя изменилось, – вздохнул Хайновский, оглядываясь по сторонам.
– Например?
– Моя фотография исчезла из-за стекла.
– Тебя волнуют подобные вещи? Я выбросила ее сразу после взрыва.
Лада сняла с букета бумажную упаковку и отправилась на кухню.
Хайновский терпеливо ждал, когда она вернется.
– Красивые. – Олигарх самодовольно любовался цветами в цилиндрической стеклянной вазе.
– Дорогие, – с издевкой произнесла женщина.
– Это радует, – рассмеялся Михаил Изидорович, – когда в доме у одинокой женщины не водится поношенных мужских тапочек.
– Думаешь, что у меня никого нет, кроме тебя?
– Я не о том. Ступаю по ковру и испытываю такое чувство, словно я иду по траве босиком.
– Тебя никто не заставлял снимать ботинки.
– Мы снова на «ты», – восхитился Хайновский, без приглашения усаживаясь в кресло.
Женщина села напротив него – на подлокотник соседнего кресла, будто давала понять, что долго говорить с бывшим любовником не собирается.
– Увидел тебя на корабле, вспомнил о прошлом и решил, что ничего лучшего в моей жизни не было.
«Врешь», – говорили глаза Лады.
– Расстались мы не очень хорошо, – вздохнул Михаил Изидорович.
– Тогда ты называл это «расстаться, как интеллигентные люди». Отбрось любезности, ты приехал не комплименты мне говорить.
– Ты зря держишь на меня обиду.
– Я благодарна тебе за многое, ты научил меня лучше разбираться в людях. На своем примере.
– Мы друзья? – прищурился Хайновский.
– Нет, эту стадию отношений мы давно миновали.
– Но мы и не враги. К врагам в гости я не хожу, хотя они иногда наведываются на мои праздники незваными.
– Достойный ответ.
– Начистоту так начистоту. На теплоходе ты была с мужчиной. Это меня и разозлило.
– Ревнуешь? У меня к тебе претензии посерьезней – ты спокойно мог убить меня.
Хайновский улыбнулся так самодовольно, что сомнений не оставалось, он и в мыслях не допускает, будто кто-то может быть лучше его.
– Кто он?
– Один из твоих гостей, тебе лучше знать, кого приглашаешь.
– В том-то и дело, дорогая, никто его не звал, и ты единственная, с кем он общался.
– Куда смотрела твоя охрана?
– Что ты можешь сказать о нем? О чем он тебя просил?
Лада колебалась, то ли сразу выгнать Хайновского, то ли отделаться парой обтекаемых фраз. Ей захотелось позлить олигарха.
– Танцевали вместе, он, кстати, очень хорошо танцует, лучше тебя.
Хайновский кивнул.
– Я и не претендую.
– Он моложе, сильнее, лучше сложен.
