Утром студент проснулся со страшной головной болью, но опухоль почти спала, и он мог стоять на ногах, опираясь на плечо Селевина.
Пока не начался дневной зной, медленно пошли вперед по следам Даукена.
Вдруг на песке ясно увидели старательно начерченную стрелу поперек следов мергена.
Селевин взглянул по направлению стрелы и увидел за барханами едва заметные верхушки кустов. Было ясно, что Даукен чертой на песке показал направление, куда следовало идти.
— Раз там кусты, то есть и вода! — решил Селевин и свернул в сторону, поддерживая Бориса, у которого опять начался жар.
Через километр увидели среди барханов широкую низину, заросшую тамариском и травой. Среди кустов был колодец. Селевин опустил на поясном ремне котелок. Вода была холодная, чистая и только немного пахла сероводородом. Оставалось отдыхать и ждать.
Селевин растянулся на песке и все думал: «Даукен заметил вершинки кустов за далекими барханами и сразу понял, что там вода, но сам не захотел задерживаться. Он только начертил на песке линию и пошел дальше без глотка воды».
Весь день пролежали в тени кустов у колодца. Кипятили в котелке воду, после чего она почти теряла запах сероводорода.
…Прошло два дня. Борис совершенно поправился, но Селевин не решался идти к реке, до которой оставалось еще далеко. Продукты, взятые на дорогу, кончились. Взять с собой воды они могли очень мало.
Третью ночь Селевин почти не спал. Неужели Даукен погиб в песках? О себе он мало тревожился. Энтомологи скоро встретятся с их экспедицией и, узнав, что его нет, организуют поиски. Но Даукен…
Голод стал настойчиво заявлять о себе. Селевин и Борис разошлись по долине искать какие-нибудь съедобные растения.
Вернулись они к колодцу с богатой добычей: клубеньками пустынного картофеля и пустынной моркови. Запасы их в долине оказались неограниченными.
Далеко за кустами Борис заметил двух грифов, которые медленно взлетели и кругами стали ввинчиваться в воздух. Прихрамывая, он отправился туда и возвратился с обглоданными костями джейранов в руках.
— Смотрите, Виктор Алексеевич, что я нашел! — воскликнул он. — Там, за кустами, совсем недавно волки съели джейрана. Судя по следам — они ушли к реке. Мы разобьем мозговые части и сварим суп!
Несколько котелков жирного бульона, приправленного пустынной картошкой и морковью, были неплохим обедом.
На пятые сутки где-то далеко в песках раздался выстрел. Селевин и Борис поднялись на самый большой бархан, и закричали. Тотчас опять раздалось два выстрела.
Вскоре они обнимали Даукена, стащив его с верблюда.
Оказалось, что только на второй день к ночи мерген добрался до реки. Но пески подошли в этом месте к самой воде, и нигде не было признаков человеческого жилья.
Целые сутки он шел по берегу, пока увидел аул на другой стороне реки. Он перебрался через реку. Чтобы переправить верблюдов на этот берег, понадобилось еще сутки. В это время примчались машины с встревоженными энтомологами.
Прошла неделя. Машина продвигалась вдоль Чу. Научные работники экспедиции изучали природу песчаных барханов.
Своеобразный песчаный мир широким полукольцом охватил Бетпак-Далу с юга и отчасти с запада, вдаваясь языком вдоль рек Чу и Сары-Су. По сыпучему песку всюду проворно бегают дневные фаланги и «отпиливают» своими челюстями головки жукам-чернотелкам. Роскошный зеленый жук-златка летает с таким треском, что вздрагиваешь от неожиданности, когда он пролетает близко. Кое-где громко поют цикады — эти удивительные насекомые с пустым жестким брюшком, которое служит им, как резонатор, для усиления звука.
Но это только около родников и в низинах, а на огромных просторах пустыни царит вековая тишина.
Пока остывал двигатель машины после очередного штурма песчаного заноса, Селевин, Борис и Даукен пошли осмотреть песчаные барханы. За первым же бугром они увидели тонкопалого суслика. Как заяц, большими прыжками зверек быстро умчался вдаль. Тонкопалый суслик не впадает в зимнюю спячку. Суслик уходит от своей норы на целые километры. Если его испугать и он скроется в нору, то бесполезно ждать его выхода: суслик вылезет только на следующий день.
У куста тамариска была видна нора, куда вели следы суслика и борозды на песке перед входом. Это суслик тормозил задними лапами, когда подбегал к норе.
В этот день случилось небывалое событие — внезапно пошел дождь. Самый настоящий, крупный дождь в пустыне впервые за все годы путешествий! Пришлось быстро укрывать багаж брезентом, а самим забираться под машину, чтобы не промокнуть до нитки.
Бетпак-Дала получает необычайно мало атмосферной влаги — немногим более ста миллиметров в год. Тучи, которые идут сюда, испаряются и не дают ни одной капли почве, хотя она жадно, как губка, всегда готова вбирать в себя драгоценную влагу. Только ночью, когда остывает воздух, наступает облегчение. Тогда на землю оседает немного водяных паров. Ими и пользуются неприхотливые растения пустыни.
Борис купил еще в Сузаке кожаные брюки и куртку у какого-то мергена. В этом костюме ему казалось, что он похож на старого опытного следопыта пустыни, хотя его молодое лицо говорило обратное. Во всяком случае, он старался подражать Даукену.
Пока перетаскивали под дождем вещи, Борис успел намокнуть. После дождя, когда машина снова понеслась вперед, кожаная куртка и штаны быстро высохли. Но оказалось, что плохо выделанная кожа заскорузла и Борис очутился в своем костюме, как в деревянном футляре. Он не мог поднять ни руки, ни ноги. Со смехом его сняли с машины и долго валяли на песке, разминая его костюм. С трудом Борис выбрался из него и больше никогда не надевал.
В лесу, в степи или в горах чаще всего встречаются птицы. Но в песках пустыни, наоборот, множество разных ящериц, змей, грызунов, но почти нет птиц. Только саксаульную сойку можно встретить на гнездовье среди песчаных барханов, да пустынных славок и чеканов. Вот почему Селевин выскочил из кабины, не дав остановиться машине, едва заметил на бархане сойку. Но когда он взбежал на бархан, то увидел, что эта редчайшая птица, пригнувшись, успела стремглав добежать до следующего бархана и юркнула за него, издав дрожащий свист.
На полпути до следующего бархана Селевина обогнал Борис, но он тоже не увидел саксаульной сойки.
Запыхавшись, зоологи разочарованно смотрели по сторонам.
Вдруг за машиной раздался выстрел.
В бинокль Селевин увидел, как Даукен наклонился и поднял с песка убитую сойку!
Когда все сошлись у машины, Даукен сказал:
— Мужик у журга-тургай[6] шибко хитрый. Он засвистел и повел вас за собой, а жена с ребятами тихо побежала в другую сторону. Все попрятались в норы, а одного я успел застрелить. Вот, Селебе, получай для твоего музея!
К вечеру машина пошла быстрее: кончились пески и до самого горизонта раскинулась полынно- солянковая пустыня. На ночь остановились на границе с песками.
Утром Даукен и Борис взяли ружья и скрылись за холмом.
Они вернулись после полудня, неся на плечах убитого джейрана. Даукен сбросил его около костра и молча разжал кулак. На ладони мергена спокойно сидел крохотный серый зверек и забавно умывался передними лапками, как будто кругом не было людей или он всю жизнь прожил в неволе.
— Селебе, что это за удивительная мышь? — спросил Даукен, обращаясь к Селевину. — Она никого не боится и не кусается! Борис поймал ее в баялыче прямо руками, там, где нет песка.
Зверек удивил не только мергена: Селевин и никто из участников экспедиции не знали его названия. Все видели зверька впервые.
— Ни в одном музее я не встречал таких зверьков, — сказал Селевин, это, несомненно, какой-то новый вид. Надо обязательно поймать еще несколько штук!
