Его забавы, ее заботы

лет наблюдал, как он сходит с ума, когда ты рядом.

— Ох, Эван! — У нее сорвался голос. — Я вела себя с ним так отвратительно. Не удивлюсь, если он никогда больше не заговорит со мной.

Эван подал ей ключ.

— От моей квартиры, — сказал он. — Меня сегодня вечером дома не будет, я обещал кое с кем встретиться. Но Джейк должен зайти, чтоб уложить вещи, перед тем как нестись в аэропорт.

— Сегодня вечером? Он улетает сегодня вечером? Эван улыбнулся и на мгновение стал похож на

«вредного Джейка»:

— Нет, если ты его остановишь.

Глава тринадцатая

Сумерки опустились раньше, чем Джейк, закончив телефонные переговоры, незадолго до отлета покинул дом деда. Так как Эван на своей машине уже уехал, он прошел несколько кварталов до своего дома пешком. При мысли о намерениях брата тяжесть, лежавшая на душе, стала еще тяжелее.

— Я собираюсь к Бриане, уладить некоторые дела, — сказал ему Эван и, наклонившись ближе, прошептал: — И знаешь, я никогда не был с ней в постели. Она не хотела.

Джейк стиснул зубы: с одной стороны, он был этому рад, но, с другой, сколько бы он ни убеждал себя, что это не его дело, вопрос притаился где-то в мрачных глубинах его сердца. Что имел в виду Эван, когда сказал, что собирается уладить «некоторые дела»? Говорил ли он о незавершенных делах компании, или Бриана дала Эвану повод думать, что теперь они займутся любовью?

С дорожки, ведущей к дому, Джейк машинально свернул к гаражу, где стоял его «мазерати». Времени у него оставалось только на то, чтобы упаковать вещи перед отлетом. Но он не мог оставить город, не выяснив, что за дела между Эваном и Брианой.

Спохватившись, что ведет машину слишком быстро, Джейк слегка отпустил педаль газа и ослабил мертвую хватку руля. Он издевался над собой: что, если он свел-таки на нет ее сдержанность, защищавшую ее от ухаживаний Эвана? Нет. Он жизнь готов поставить. Но это не означало, что она не вернется к Эвану. У этих двоих была идиотская идея, что платоническая дружба может перерасти в страсть. В результате потом Эван, мучаясь сознанием вины, будет искать сексуальные утехи где-нибудь на стороне, а Бриана останется, будто так и надо, влачить-безрадостное существование. Он не мог допустить, чтобы что-то подобное случилось с кем-нибудь из них.

Подъехав к бунгало, он не увидел ее машины, обычно припаркованной рядом. Почему-то не было и машины Эвана. Окна темные, только на крыльце горит фонарь. Явно никого нет дома, если она не легла уже спать. Он подошел к ее двери и позвонил:

— Бриана! Бриана!

Никакого отклика.

Он ощутил острую пустоту — она где-нибудь с Эваном — и потащился назад к автомобилю. Ехать домой настроения не было; все равно на то, чтобы собрать вещи, времени уже не осталось, Эван перешлет их потом в Нью-Йорк, откуда Джейк собирался координировать слияние компаний. Он рванул прямо в аэропорт. Выбравшись на шоссе, он натянул пуловер. Нет, он не хотел уезжать подобным образом, не хотел агонизировать всю ночь напролет, задаваясь вопросом, заделали или нет Эван и Бриана трещину в своих отношениях. Он устал повторять про себя каждое слово ее сегодняшней пылкой защиты и гадать, не кроется ли за этим что-нибудь еще, кроме сострадания.

Глупо уезжать, не выяснив этого… для собственного спокойствия. Он вернулся домой и поставил машину в гараж. «Мерседеса» Эвана на месте все еще не было. Куда он повез Бриану? Борясь с желанием поехать на их поиски, он поднимался по ступенькам в дом.

По пути он обратил внимание на мерцающие блики в окнах, словно в камине плясало пламя. Но Эван не оставил бы разожженный камин без присмотра. Озадаченный Джейк отпер дверь и вошел. До него долетел аппетитный аромат — то ли жареный бифштекс, то ли цыпленок. С порога он увидел накрытый на двоих стол, со свечами и бокалами.

— А я все жду, когда же ты вернешься домой. — Мягкий низкий женский голос привлек его внимание к тени рядом с камином.

У него остановилось сердце. Она стояла там… Бриана… то же сексуальное черное платье, которое было на ней в тот вечер, обнаженные красивые плечи, мерцающее облако золотых волос. Бриана была так хороша, что он мог умереть.

Она шла навстречу ему, пристально и тепло глядя ему в глаза. Чем ближе она подходила, тем больше неуверенности слышалось в ее голосе:

— Я… я хотела устроить тебе сюрприз.

Ах вот как? Что ж, прекрасно. Но один раз таким образом она его уже удивила, и он теперь не коснулся бы ее, не притянул бы к себе, даже если бы сопротивление убило его. Голосом слишком грубым и напряженным он выдавил:

— Я — не Эван.

Она остановилась в дюйме от него, так близко, что знакомый аромат ее волос, тепло ее тела вызвали в нем мучительные воспоминания. Глядя в ее широко открытые глаза, он напрягся каждым мускулом, готовясь принять наихудшее. Если она ожидала брата…

— Ты действительно думаешь, что я вернулась бы к Эвану после всего, что у нас с тобой было? — Глаза ее потемнели. — Неужели ты решил, что я могу желать его так же, как желаю тебя?

Мощное, благодатное облегчение нахлынуло на Джейка, и его сердце застучало гулко и беспорядочно.

— Нет, — прошептал он. Невероятное счастье было рядом с ним. Он обвил руками ее тонкую талию, смакуя острое удовольствие от прикосновения к ней. — Но меня чертовски смущает одна вещь.

Она нежно и призывно смотрела на него огромными, самыми прекрасными, какие он только видел, зеленоватыми с золотистыми искорками глазами:

— Какая?

— А такая! Почему я не могу перестать любить тебя?

Ее губы раскрылись в легком возгласе, а глаза были так выразительны. О чем они говорили? Его сердце упало. Потом ее руки скользнули вокруг его шеи, почти у самых его губ она прошептала:

— Думаю, мы должны обязательно углубиться в эту проблему.

Что он немедленно и сделал поцелуем, который тщательно исследовал все аспекты этого вопроса. Она в его объятиях была на седьмом небе, а он знал, что никогда не захочет жить без нее. Но как только они оторвались друг от друга, ему потребовались более веские доказательства, чем она представила:

— Это не о сдержанности, нет?

— Ее никогда и не было, — призналась она. — Я обманывала сама себя. Я очень боялась… влюбиться в тебя. И… как-то влюбилась!

Он так сильно хотел поверить, что едва смог выговорить:

— А теперь не боишься?

— Нет, — доверчиво и просто ответила она. — Я полагаюсь на тебя. И на себя. Жаль, что я так долго не понимала этого.

И хоть душа его пела, но, с трудом подбирая слова, он все-таки сказал:

— Я могу остаться без гроша. Разориться.

— Я знаю, Эван сказал мне. — Она теснее прижалась к нему, любовь вела ее.

Он не хотел портить момент — сладкий, острый, священный миг, — но он должен был осветить все самые темные углы:

— Мы можем даже… остаться без дома.

— Пока мы вместе, это не важно.

Его любовь к ней развернулась с покоряющим величием.

Унося ее в спальню, он шепнул ей на ухо:

— На сей раз я тружусь над созданием твоей новой сдержанности.

— Новой? — Она слегка откинула голову, чтобы заглянуть в его лицо.

Он распаленным взором впился в ее глаза:

— Она уничтожит в тебе всякое желание любить кого-нибудь, кроме меня. Навсегда!