зверя не полезут ни за какие деньги. Мне же предстоит именно это самое. В награду, помимо денег, я получу имя предателя и убийцы моих боевых товарищей. А ведь, пожалуй, если бы я попала в полицию или контрразведку, было бы хуже. Оттуда меня уж точно не выпустили бы. А здесь… Возможны разные варианты, пока я на свободе! Это парадоксально, но сейчас законченный негодяй Вишняк – мой искренний союзник. Всем нужен Лимм. Все его видели, но при этом никто ничего о нем не знает…
Покойный Алексей Канторов знал.
3
Когда я отпустила такси и направилась к отелю, то увидела странное зрелище. Метрах в десяти от входа в отель собралась толпа прохожих, в основном молодежь. Из-за их спин раздавалось громкое пение на неведомом мне языке. К слову сказать, я в свое время окончила военный институт иностранных языков и имею знакомство со многими наречиями, как европейскими, так и восточными. Песня же исполнялась на каком-то ужасающем тарабарском языке, я не могла определить даже приблизительно, к какой группе он относится, и это обстоятельство дико злило меня. И еще мне показалось, что и песню и голос я уже где-то слышала. Особенно голос. Протиснувшись сквозь толпу молодежи, я увидела двух цыган, одетых в шляпы и рваные джинсы. Один из них играл на бубне, другой на шестиструнной гитаре и при этом пел. В гитаристе я узнала Валеру Касаткина, в цыгане с бубном Сашу Гриднева. Каким-то драным шарфом Гриднев замотал обгорелую часть своего лица, вид имел предельно дурацкий, но при этом неузнаваемый. Они тоже заметили меня, и я молча кивнула в сторону отеля. Валера допел свою «народную цыганскую песню» и, откланявшись, забрал железную банку с заработанными таким образом деньгами. Как и подобает представителям подобного племени, Рам и Радж скрылись в соседней подворотне. Я же как ни в чем не бывало направилась в отель. Не прошло и десяти минут, как предо мною появились по-спортивному скромно одетые Саша и Валера, не имеющие ничего общего с представителями цыганского племени, коих я видела только что.
– Что за идиотизм, ребята? – первым делом поинтересовалась я.
– Не идиотизм, а маскировка, – первым ответил Валера. – Если мы перейдем на нелегальное положение…
– Я прошу впредь не предпринимать подобных действий. Зачем вы вообще высунулись из отеля? Я ведь вас предупреждала! – не удержавшись, я заметно повысила голос.
– Мы высунулись разведать обстановку, набросать возможный план оперативно-разведывательных мероприятий, – службистским языком отозвался на мое замечание Саша-Радж.
Цыгане, они же индусы. Рам и Радж.
– Цыган здесь до черта. Очень удобно маскироваться, – продолжил Саша. – Почти все на одно лицо, ходят толпой.
– М-да, весьма удобный способ маскировки, – недобро усмехнулась я. – Самый большой интерес к цыганам у полиции.
– Напротив. Трогать национальные меньшинства неполиткорректно. Полиция старается не связываться с цыганами. Если кому-нибудь из этих «меньшинств» поставят хотя бы небольшой синяк, местная либеральная пресса сожрет полицейских со всеми потрохами. К тому же основной криминальный промысел цыган – карманные кражи, а этим, как правило, занимаются дети и подростки. Их полиция вообще трогать не имеет права. Нет, Инга, местные менты цыган лишний раз не задевают.
С ответом я не нашлась. В самом деле, эта европейская столица уже много лет бьется за право стать еще и столицей толерантности и политкорректности! Неудивительно, что на окраинах негритянские подростки (извините, некорректно выразилась – афроамериканские) вполне могут кого-нибудь изнасиловать или зарезать, почти в самом центре цыгане до нитки обчищают потерявших бдительность туристов. Полиция же вмешивается лишь в самых крайних случаях, иначе местные правозащитники навесят на здешних ментов титулы фашистов и националистов. А с таким «титулом» в толерантно-политкорректном обществе лучше удавиться. И это все Саша точно подметил, странно, как это не пришло в голову мне самой. По анализу оперативной обстановки мне кол с минусом!
– Ты сама говорила, что мы должны как-то замаскироваться, ну, быть готовыми изменить внешность, – напомнил Валера. – Спрашивала, умеем ли мы это делать?
Такой разговор был.
– У вас очень своеобразный способ маскировки! – чуть смягчившись, отозвалась я. – Торчите на самом видном месте.
– Мы придурки, Валера, – кивнул в тон мне Саша-Радж. – А с придурков какой спрос?
Я ничего не ответила, но не смогла при этом сдержать усмешки. На сей раз совсем не злой. Саша опять прав, на придурков контрразведка не клюнет. Скорее передоверит полиции, ну а та может проявить сугубо формальный интерес. Документы у Рама и Раджа в порядке, никакие они не цыгане, заезжие коммерсанты, точнее, туристы с коммерческими интересами, а то, что песенки на цыганском языке поют, так это такой новый способ экстрима у туристов-коммерсантов. Выражаясь языком психоаналитиков – ролевая игра. В Европе это очень распространено, да и у нас уже приживается.
– Главное, соблюдайте меру, – смягчилась я и тут же начала рассказ о своих злоключениях. – А меня тут похитить изволили. И угадайте кто? Ни за что не поверите – Герман Вишняк.
Валера и Саша слушали меня внимательно, не задали ни одного вопроса, и лишь когда я закончила, Гриднев проговорил:
– Правильно сделала, что приняла предложение Вишняка. Если нам повезет, то мы столкнем их с Лиммом лбами.
– Наполеоновские планы, Саша, – покачала головой я. – А теперь давайте подумаем, откуда полковник Канторов мог знать Лимма? Точнее, его голос?
– Они много общались ранее, – убежденно произнес Валера. – Может быть, вместе учились в военном училище?
– Может быть, – кивнула я.
– Стоп, кое-что я припоминаю. Начинаю припоминать! – Саша сейчас был заметно взволнован, обгорелая часть его лица стала дергаться.
Мы с Валерой молча уставились на него.
– Алексей как-то говорил об одном человеке, своем сокурснике по десантному училищу… – начал Саша.
– Канторов не десантное кончал, а училище войск связи, – поправил Гриднева Касаткин.
– Знаю, Рязанское училище связи, но факультет ВДВ. Тогда в этом училище готовили связистов для десантных войск. Так вот, Алексей пару раз вспоминал одного своего сокурсника. И звали его…
– Я вспомнил – Станислав, Стас, – поддержал Сашу Валера. – Да, да, пару раз вспоминал такого.
– И чем знаменит был этот Станислав? – поинтересовалась я.
– Тем, что они с Канторовым большими друзьями были, – ответил мне Саша. – Станислав, как и Алексей, после училища попал в разведку ВДВ и стал диверсантом высокого класса. Потом его послали в Африку с какой-то секретной миссией, и он там пропал. Алексей с группой десантников отправился следом, пытался хоть что-то выяснить об исчезновении друга. И попал в засаду. Товарищи Алексея погибли, его самого, тяжело раненного, успели погрузить в вертолет местные товарищи из войск союзного нам правительства. Более никаких подробностей.
Более минуты мы сидели молча. Но у каждого в голове росла и развивалась одинаковая мысль. А что, если этот Станислав перебежал на противоположную сторону, подставил отряд своего бывшего друга, извлекая из этого личную, скорее всего, материальную, выгоду?! Потом он сделал пластическую операцию, но при этом не смог изменить голос. «Не ожидал тебя здесь увидеть… Неужели ты?!» – в ушах у меня вновь возник этот недавно услышанный диалог.
– Станислав – наша основная зацепка, – кивнула я. – Что скажете теперь насчет дальнейших действий?
– Для начала надо отдохнуть. Вы в своем номере, мы в своем. В случае чего, условный звонок на мобильник или звонок в дверь. Точнее – три звонка, два коротких и один протяжный, – проговорил Саша. – Ну а в дальнейшем… Если Лимм действительно в этом «Охотничьем замке», то его надо выманить оттуда и спровоцировать на активные действия.
Расшифровывать данную фразу смысла не имело. Кому-то из нас предстояло стать «живцом», то есть
