Если Чернышевский и вылезет теперь на поверхность, то это будет еще не скоро. А Утин тем временем закончит перестройку своей Конторы, и у него будет чем ответить на новую активность московского криминалитета. Серьезно ответить.
Эту схватку он выиграл и прежде всего потому, что выбрал правильную тактику, создал у Чернышевского впечатление, что признает его за равноправного соперника, а сам готовил исподволь операцию по его ликвидации. Обыграл его как начинающего.
На фоне этой новости сообщение о том, что задержаны трое из людей Чернышевского, охотившихся за Константином Панфиловым, прошло почти незамеченным. Утин не сразу даже вспомнил, о ком идет речь. А вспомнив, поинтересовался, задержан ли сам Панфилов?
Но начальник оперативной службы доложил, что, согласно приказу самого генерала, Панфилову позволили уйти, так как было распоряжение его не трогать, а сосредоточить все внимание на его преследователях.
Впрочем, эта новость не слишком испортила Утину хорошее настроение. Куда, в самом деле, денется этот Панфилов? Судя по его поведению, по тому, что он постарался «обрубить концы», изменить свою внешность, у него есть желание прочно залечь на дно. А раз так, то вряд ли можно ожидать от него какой- либо активности. Утин был почти уверен, что Панфилов больше не доставит ему неприятностей.
И все же он отдал приказ о его задержании, разрешив применять весь комплекс обычных в таких случаях оперативных методов.
Оперативная служба быстро изучила имеющиеся в ее распоряжении возможности и пришла к выводу, что предпринять можно всего одну значимую акцию – арестовать любовницу Панфилова, которая наверняка должна знать его местопребывание, и «дожать» ее на допросах.
Она должна будет сообщить, где скрывается сейчас Константин Панфилов. Допросы в ФСБ ведут очень квалифицированные следователи.
Две опергруппы тотчас выехали на задержание. Одна – по домашнему адресу Натальи Сергеевны Сазоновой – ее, кстати, возглавил капитан Сазонов, который очень много иронизировал по поводу того, что подозреваемая оказалась его однофамилицей, вторая группа – в квартиру, где та жила в последнее время, снятую на имя Кирилла Потапова...
Константин бродил по Москве, не находя себе места. Он вновь и вновь убеждался, что совершил ошибку, позволив Наташе остаться в его квартире.
Им нужно было уходить вместе. Ее наверняка задержат и будут допытываться, откуда у нее появился его портрет и кем он нарисован, что она знает о Панфилове и где сейчас он сам. Это может оказаться для нее слишком тяжелым испытанием.
Наташа и без всех этих неприятностей последнее время была очень не уверена в себе. А бегство Константина, который фактически бросил ее одну, может совсем разрушить ее веру в собственные силы. Следователи ФСБ могут сломать Наташу психологически.
Панфилов злился на себя, на свою судьбу и никак не мог найти выход из создавшейся ситуации.
Ему пришло наконец в голову, что Наташе могут предъявить обвинение в укрывательстве преступника. В его, Панфилова, укрывательстве. Дико, конечно, звучит, но в прокуратуре сидят такие казуисты, что и похлеще выдумать могут. А Наташа и в самом деле ничего о нем сейчас не знает.
Она будет молчать, а это следователи вполне могут расценить, как сокрытие важной для следствия информации об опасном преступнике. Это уже статья.
Наташа – в зоне? Бред! Она там просто не выживет. Этого просто не может быть. Константин вдруг отчетливо понял, что может! Очень даже может!
Может, и этот бред стать реальностью в этой бредовой жизни, где все вывернуто наизнанку. Наташе действительно грозит обвинение, которое очень легко довести до суда. И впаять ей несколько лет отсидки.
Панфилов остановился и в растерянности огляделся по сторонам.
Что же делать? Как спасти Наташу от того кошмара, который ей грозит?
Не вполне отдавая себе отчет, что он делает, Константин шел по улице, и глаза его перебегали с одного прохожего на другого. Он кого-то искал, хотя и не мог бы ответить самому себе, кого именно.
Он шел по Садовому кольцу и не понимал толком – в голове у него шумит или это шум от проносящихся мимо него машин?
У Курского вокзала он свернул направо, ближе к зданию вокзала, и тут же уперся взглядом в патрульную милицейскую группу, сидевшую в «канарейке» с раскрытыми настежь дверцами.
Константин подошел вплотную к сидящим в ней милиционерам и остановился перед ними, совершенно не понимая, что делать ему дальше.
– Тебе чего? – спросил его молодой сержант, ковыряя в зубах спичкой. – Заблудился, что ли? Это тебе, брат, не деревня. Это – Москва!
Сидевший на месте водителя милиционер постарше, погоны которого Константин не рассмотрел, сказал нарочито строго, сдвинув для важности брови:
– А ну-ка предъяви свой паспорт! У тебя регистрация есть?
– Арестуйте меня, – сказал Константин неожиданно для самого себя.
– Чего? – удивился молодой. – Арестовать? За каким же это хреном?
– Погоди, Синицын! – оборвал его тот, что постарше. – Не видишь, не в себе он. А ну-ка иди сюда! – приказал он Константину, выпрыгивая из машины. – Оружие есть?
Константин молча кивнул и полез в карман куртки за пистолетом.
– Стоять! – рявкнул на него старший и судорожно заскреб кобуру у себя на боку. – Руки за голову! Резких движений не делать!
Константин вдруг улыбнулся и медленно поднял руки над головой.
– В правом кармане, в куртке, – сказал он. – «Макаров», без обоймы.
Молодой милиционер тут же выскочил из машины. Он выхватил свой пистолет и сильно ткнул Константина стволом в спину.
– Ноги шире! – заорал он. – Не двигаться! Шире ноги, я сказал!
Константин подчинился. Он понял, что нашел решение своей проблемы. Правильное оно или нет – покажет время, но теперь можно уже не думать, что делать дальше. Теперь делаться будет все само.
Но Наташу он спас. Теперь у нее не будут допытываться, где Константин и почему она его покрывает. Теперь ее должны отпустить.
– Ни хрена себе, подарочек! – ошеломленно шептал у него за спиной молодой сержант, шаря у Панфилова по карманам.
– Во внутреннем кармане, – подсказал Константин. – Доллары.
– Стоять! – вновь заорал милиционер. – Разберемся! Сами разберемся.
– Ты, Синицын, не пристрели его случайно, – съязвил тот, что постарше. – А то руки у тебя сильно дрожат. Опять квасил вчера?
– Да пошел ты! – огрызнулся молодой. – Видишь, тут какая херня... Сам ведь, гад, сдался! Если б рассказал кто, я бы не поверил.
– Да, – усмехнулся пожилой милиционер. – Случай редкий.
Обыскав, Константина посадили в «канарейку» и повезли в райотдел.
Что с ним делать – ни один из милиционеров не знал. Решили сдать дежурному райотдела, пусть сам разбирается, что с этим странным человеком делать.
И прежде чем об аресте, вернее добровольной сдаче Константина Панфилова по кличке Жиган, узнали в ФСБ, сюжет об этом попал в вечерний выпуск «Дежурной части». Возможно, если бы этого не случилось, судьба Константина сложилась бы иначе, скорее всего на этом она бы и прервалась. За Константином числилось несколько оперативников, погибших при попытках его ликвидировать, но в суд ФСБ эти дела не потащила бы, поскольку он мог бы слишком разговориться на суде и рассказать немало о негласных методах работы оперативной службы ФСБ. Подобная реклама могла бы стоить должности генералу Утину. Если бы Константин попал в ФСБ, его просто «отдали» бы оперативникам, с которыми служили те, кого он убил. А потом его списали бы как жертву «несчастного случая» или «сердечного приступа».
Но Константин попал в райотдел, начальник которого готовился к повышению и стремился, чтобы его территория как можно чаще в выгодном свете появлялась в «ДЧ». Добровольная сдача Панфилова на него
