— О, Элен, я думал, мы с вами уже миновали этап подобных церемоний! Скажите, вы могли бы обращаться ко мне так же, как обращаетесь к Найджелу?
— Попытаюсь, — смутилась девушка.
— Ну же, попытайтесь, пожалуйста! Прошу вас…
— Странно: вы церемонно просите меня обойтись без церемоний…
— Хорошо, с учетом прозвучавшей критики говорю, как сказал бы на моем месте Найджел: Элен, ты, судя по всему, хотела меня о чем-то попросить, да?
— Да, Патрик, я хотела тебя попросить…
— Видишь, уже неплохо получается, — весело похвалил он. — Так о чем же?..
— Ты не хотел бы ознакомиться с уже написанными главами моего романа? Сказать по правде, я зашла в тупик, и мне бы очень кстати пришелся совет человека, доказавшего свою творческую состоятельность.
Патрик попытался высказаться в том плане, что комплимент им не заслужен, но тут же с радостью согласился почитать работу Элен. Видимо, его устраивала возможность уйти от неловкости их нечаянного уединения.
И вот Патрик, чуть подавшись вперед, замер перед компьютером, на экране которого появился набранный крупным шрифтом заголовок: «Борись за мечту, Анна».
Элен поспешно покинула кабинет, где расположился первый читатель ее романа, мечтая об одном: найти в этой квартире, пока не успевшей стать для нее домом, хоть какое-нибудь занятие. Ну что ж, мне предстоит сейчас полностью испить чашу возмездия, наполненную Мелиссой, подумала она. Хорошо, что Найджел заранее предупредил меня о многих возможных сюрпризах. Иначе пришлось бы еще не раз вздрагивать от постоянных намеков на мою черную неблагодарность.
Как-то в разговоре с Мелиссой Элен стала восторгаться красивым убранством ванной комнаты, виденным в модном американском фильме, — цветной кафель, зеркала по всему периметру, полка из толстого стекла, на которой расставлены всевозможные косметические средства в красивых баночках и вычурных флакончиках…
Тогда Элен просто пыталась поддержать беседу и не вкладывала особого смысла в собственные слова. А тут, смотрите, пожалуйста, ожившая мечта: цветная плитка, ванна, утопленная в пол, зеркала по всю стену и, самое смешное, — стала реальностью полка из толстого стекла, заполненная всяческой косметикой. Хотя нет, не всяческой, а именно той, что соответствует типу кожи Элен и волосам модного цвета «блонд». Вот до какой степени заигралась Мелисса, осуществляя акт своего странного возмездия!
Элен устало прислонилась к кафельной стене ванной и вялым жестом отвела волосы со лба. Ей неожиданно пришло в голову, что, руководствуясь лишь злостью, не учтешь такого количества деталей, они подсмотрены, вне всякого сомнения, все-таки добрым взглядом. Нет, не холодное ожесточение руководило Мелиссой. Но тогда что же? Загрустила Элен, пришла в полное уныние писательница Элен Корнер. Какая она писательница, если не в состоянии разобраться в элементарных вещах!
А кухня, действительно, как с рекламной картинки! Свою ли мечту воплощала в жизнь Мелисса или пыталась угадать желания Элен? В такой кухне не зазорно и гостей принимать. Скажем, близких друзей — Найджела, Сью… И Патрика.
Элен присела на высокий табурет у стойки бара. Ей казалось, что, сосредоточившись, она сможет проникнуть в ход мыслей женщины, придумавшей для нее эту удивительную пытку благородством. Знать бы, благородством ли? Так и не найдя ответа на свой вопрос, девушка неторопливо стала смешивать для себя коктейль: много сока грейпфрута, много льда и чуть-чуть джина. Получилось вкусно.
Она сидела, прильнув губами к соломинке, и размышляла над новыми обстоятельствами своей жизни. Но если ей не по силам разобраться в прошлом, то стоит ли тратить душевные силы на попытки разгадать будущее? Почему она не умеет получать удовольствие от данной минуты, от обстоятельств, еще не успевших стать прошлым?
— Элен!
Голос Патрика поверг ее едва ли не в смятение. Она попыталась взять себя в руки и намеренно спокойно вошла в кабинет.
Патрик сидел за компьютером: расслабленная поза, нога на ногу, вид беспечный… Создавалось впечатление, будто он специально хочет показать, что не придает особого значения всему происходящему, однако вопреки его желанию напряженность чувствовалась. Тон, которым он обратился к замершей на пороге Элен, был почти восторженный:
— Ну, мисс Корнер, вы и мастерица! А вернее сказать, ты, Элен, просто умница!
Как хотелось бы ей поддаться на эту внезапную лесть, и поддалась бы, наверное, если бы все про себя доподлинно не знала. Да, пролог и первые главы выписаны тщательно, выверены до тонкости, как языковой, так и логической. Но дальше… У нее не хватило элементарного опыта, чтобы убедительно выстроить конфликт. Доминик… На Доминик держится одна из важных сюжетных линий, но персонаж остался безликим, действия не подкреплены четкой логикой.
Патрик продолжал, тщательно подбирая слова:
— Тебе удалось выйти за рамки жанра дамского романа.
Увидев, что Элен пытается возразить, решительно продолжил:
— Не надо спорить. Авторская скромность — дело, конечно, хорошее, но я хочу всего лишь быть объективным, тем более что есть у меня и вполне определенные критические замечания. Начнем с них? Ну, смотри, не обижайся! Только сядь, пожалуйста, а то мне неловко так разговаривать.
Элен опустилась в кресло и застыла, с напряженным вниманием разглядывая свои пальцы.
— Видишь ли, многое в сюжете, в образах главных персонажей, в характере героини… меня… — Он взглянул на Элен, видимо, хотел подсластить пилюлю, но высказался бескомпромиссно: — Меня как читателя категорически не устраивает.
— Понимаю. — Тихий голос был едва слышен. — Сама чувствую, что не справляюсь с произведением подобного масштаба…
— Ерунда! Все наоборот. Тебе мешает стремление вписаться в заранее выбранный масштаб. А, насколько я успел понять, у тебя все серьезнее, значительнее, глубже, чем в тех романах, которые ты вознамерилась взять за образец.
— Спасибо, Патрик. Я ценю твое желание сказать мне что-то приятное, но подобная оценка незаслуженно высока.
Рецензент пожал плечами, всем видом показывая, что не намерен менять своих оценок:
— Как бы ты ни возражала, но бочка меда остается прежней, а вот насчет порции дегтя… Ты, насколько я понял, вполне состоявшийся писатель, и вещь у тебя получается настоящая, но это совершенно не означает, что обошлось без недостатков. Я лично считаю, что изъян в авторской концепции. Именно это тебе и не дает возможности развивать сюжетную линию.
— Патрик, я чувствую, что мне не по силам осуществить свой замысел. Говори без всякого стеснения. Если поможешь сдвинуться с мертвой точки, буду только благодарна.
Патрик вышел из-за стола, прошелся по комнате, потом решительным жестом пододвинул стул к креслу Элен, сел и секунду-другую хранил молчание. Затем тяжело вздохнул, будто решившись на что-то серьезное, и заявил тоном, не терпящим возражения:
— Твоя Анна — дура!
Ко всему была готова бедная писательница, только не к этому. Неужели Патрик не понимает, что бросил мне в лицо оскорбление? Я наделила героиню собственными мыслями, заставила совершать поступки, которые повторяли мои поступки…
— Допускаю, мистер Фрэнк, что вы правы, но…
— Элен, официальность тона свидетельствует о том, что на защиту Анны будут брошены серьезные силы?
— Ничего подобного, Патрик. Ни Анна, ни я, — мы не обиделись. Мы обе недоумеваем, за что бедняжка удостоилась столь суровой оценки?
— Анна живет в конце двадцатого века, она, если верить автору, неглупа, впечатлительна. Откуда же у хорошенькой, начитанной, во многих смыслах интересной особы мораль времен королевы Виктории? Ах,
