пожелтевшее лицо «украшал» здоровенный, почти черный, кровоподтек. На всякий случай Пит коснулся его скрюченных пальцев – холодные как лед. Затем, воровато оглянувшись, ощупал карманы мента – пусто. Обыскать труп по-настоящему у него не хватило мужества.
– Серый! – громко позвал он. – Хватит блевать! Иди сюда!
Через мгновение из-за растущих неподалеку жиденьких кустов выглянула худенькая сорочья физиономия, на которой отразилась сложная гамма чувств: нездоровое любопытство и абсолютно здоровое отвращение. В конце концов, любопытство взяло верх.
– Ну что там? – довольно бодро спросил Серый, подходя к трупу.
– А ничего. Ментяру кто-то завалил… Да не боись, кретин. Мертвые не кусаются.
– И вправду мент. Че будем делать?
Пит озадаченно почесал затылок.
– Не знаю… Вообще-то, надо бы в ментовку позвонить…
– Глянь, Пит, что я нашел! – Серый нагнулся и поднял с песка офицерскую планшетку, какие оставались в ходу у ментов-аккуратистов еще с той, давнишней войны. – Классная штука!
– Ну ты и дебил, – осуждающе протянул Пит. – Какого хрена хватаешь? Хочешь, чтоб на тебя убийство повесили?
Серый отбросил планшетку в сторону с таким ужасом, словно уже слышал слова приговора.
– Давай сваливать! – Он схватил друга за локоть и с силой потянул прочь от берега. – Ну его к черту, этого мента!
– Ладно, – неожиданно поддержал Пит. – Только по «02» звякнуть все-таки придется… – Заметив на лице Серого страх, успокоил: – Не боись! Звонить буду я. Из таксофона.
Через полчаса в городскую дежурную часть поступило сообщение: на берегу безымянного притока реки Клязьмы в районе Новоселок убит милиционер. Через сорок минут в парк выехала патрульная машина из местного отделения милиции, а еще через полчаса, когда информация полностью подтвердилась, парк наполнился визгом тормозов, гулом голосов, лаем собак и шорохом фотовспышек. Личность погибшего установили быстро – при нем нашли удостоверение старшего лейтенанта милиции Синицына. По предварительному заключению, Синицын умер от кровоизлияния в мозг, вызванного ударом тупым предметом по голове. Медэксперт уверял, что со времени наступления смерти прошло не более суток, а эксперты-криминалисты не сомневались, что убили Синицына в другом месте. Собака, взявшая след, привела оперативников к Международному шоссе, из чего был сделан вывод, что преступник – или преступники – уехали на машине.
Снимок Павла Андронова, обнаруженный в планшетке, сразу приобщили к делу. Кто-то из оперативников тут же вспомнил, что схожий по приметам человек уже разыскивается по подозрению в убийстве гражданки Нечаевой. Сверили фоторобот с фотографией Андронова – попадание в десятку! Через двадцать пять минут на столе начальника криминальной милиции Северного округа лежало досье на Павла Николаевича Андронова, 1962 года рождения, коренного москвича. После пятнадцатиминутного совещания было решено направить к дому Андронова и по адресу агентства «ВОЛАНД» группы спецназа. План захвата вырабатывался в спешке: время поджимало. Исходя из данных биографии подозреваемого, который много лет служил в элитном подразделении «Альфа», от него можно было ждать сюрпризов. Вплоть до вооруженного сопротивления. Поэтому бойцы, выехавшие по адресам, были экипированы по всей форме – бронежилеты, каски, «пээмы». Трясясь в микроавтобусе, бойцы шутили, смеялись, пытаясь спрятать охватившее их волнение. Ведь никто из них не мог дать стопроцентной гарантии, что после окончания операции они вернутся в отделение в полном составе. Однако на этот раз мрачные прогнозы, слава богу, не оправдались – ни в квартире на Котельнической набережной, ни в агентстве на Малой Бронной Павла Андронова не оказалось…
3
В доме царила такая тишина, что без малейшего усилия можно было услышать шелест листвы раскинувшихся под окном яблонь. Кресло-качалка, камин, хорошие сигареты и, главное, давно забытое чувство умиротворенности – об этом можно было только мечтать. Казалось, здесь, в этом забытом богом местечке, время остановило свой бег. И, если бы не телевизор в углу да не электронные часы на нем, вряд ли можно было бы с полной уверенностью сказать, какой на дворе век: двадцатый, двадцать первый или, к примеру, девятнадцатый?.. Эх, если б еще не мысли о дочери! От них на душе теплее, но одновременно понимаешь, как безнадежно ты далек от нормальной человеческой жизни.
«А может быть, просто старею…» – грустно усмехнулся Павел и бросил короткий взгляд на часы.
На табло светилось «8.46», но Павел никак не мог заставить себя расстаться с удобным креслом. Ночь он провел в этом заброшенном особняке, но, вопреки ожиданию, совершенно не выспался и не отдохнул. Как ему хотелось плюнуть на все и помчаться в Москву, принять душ, повалиться в родную постель! А Пономарева отдать на растерзание людям Саранского. Пусть допрашивают по полной программе, пусть вырывают у него признание: на кого эти ребятишки пахали и сколько бабок получали за свою грязную работу.
Именно так Павел и собирался поступить, но в последний момент передумал. Все утро он размышлял о Пономареве и пришел к мысли, что их судьбы в чем-то схожи. Обоим, в силу определенных обстоятельств, пришлось стать палачами, обоим приходилось убивать по приказу. Только у Павла, в отличие от Пономарева, не было никаких шансов вырваться из адского колеса. А вот Пономареву он мог дать такой шанс.
«Если расскажет мне все, я не сдам его Саранскому. Россия велика, пусть катится на все четыре. Документы можно сделать любые, были бы бабки. А с чистыми документами проще начать новую жизнь… – откинувшись на спинку кресла, Павел вновь закрыл глаза и принялся мысленно убеждать себя, что поступает правильно. – Может, когда-нибудь и мне повезет так же. Недаром говорят, что жизнь – это бумеранг… Нет, я сделаю это не ради себя, а ради Светланки. Пусть даже она об этом никогда не узнает…»
Он грустно усмехнулся, представив себе реакцию Маргариты, окажись она рядом. «Какого черта ты ударился в благотворительность? – спросила бы она. – Господи, Павел, хватит витать в облаках! Да посмотри на рожу этого бандита! Как только ты его отпустишь, он пристрелит тебя из-за угла!»
Увы, столь страстного монолога сегодня он не услышит. Даже по телефону. Во время потасовки Пономарев наступил на свой сотовый да так «удачно», что тот приказал долго жить. Других средств связи в доме не оказалось. А звонок Маргарите был бы более чем кстати.
«Интересно, думает она сейчас обо мне, беспокоится или нет? – вопрос поставил Павла в тупик. В любой другой момент, зная характер Маргариты, он ответил бы: – Если это – в сфере ее личных интересов, то да, беспокоится. Если нет – и пальцем не пошевелит… – Но сейчас не хотелось думать о ней плохо. – Конечно, беспокоится, – решил Павел. – Мы хоть и разные, но, если погибнет один, вряд ли выживет другой… Вот черт, пошли третьи сутки, как Маргарита ничего обо мне не знает!» – от этих мыслей сон как рукой сняло. Вскочив с кресла, он сделал несколько дежурных упражнений – поприседал, отжался, помахал руками – и бросился к умывальнику.
Холодная вода окончательно привела его в чувство. Даже появился аппетит. Однако в холодильнике, кроме банки рыбных консервов, полбуханки хлеба, завернутого в целлофановый пакет, и бутылки водки, ничего не оказалось. Пришлось довольствоваться наспех сделанными бутербродами. Соблазн пропустить хотя бы стопарик был велик, но от водки решил отказаться. Предстоял нелегкий разговор с Пономаревым, да и в Москву возвращаться пора…
Волею судьбы в эту ночь Пономареву пришлось примерить на себя шкуру своих жертв – ночь он провел в том же подвале, где несколько дней ждал своей участи Павел. Нет, это не было местью. Просто более надежного места в доме не оказалось. Оставить же его рядом с собой заведомо означало бы не сомкнуть глаз. На такое Павел пойти не мог. Хотя вчера Пономарев выглядел изрядно потрепанным, в запасе у него оставалось предостаточно сил. В этом Павел убедился, когда, спустившись в подвал, обнаружил пленника совсем не в том месте, где оставил. Мало того, что Пономарев отполз к окну, так еще и надыбал где-то осколок бутылки. Благо, руки у него были связаны не веревкой. Так уж вышло, что веревки Павел не нашел. Вместо нее пришлось воспользоваться той же проволочной удавкой, которая оборвала жизнь Макса.
– Мои соболезнования по поводу зря потраченных усилий, – не удержался от иронии Павел.
В ответ Пономарев лишь злобно сверкнул глазами и отбросил осколок в сторону.
