12
Самолет прибыл в лондонский аэропорт Станстед точно по расписанию. Может быть, кого-нибудь и порадовала подобная пунктуальность, но не Элен. Еще сидя в самолете, тесно прижавшись к плечу Джексона, она заранее переживала их расставание. Филипп, как мог, утешал расстроенную спутницу.
— Что за глупость! Мы же часто будем видеться.
— Нет, Филипп, нет, меня не устраивает одна двадцать четвертая часть суток. Ты сразу с головой уйдешь в работу, а я…
— Элен, не торопи события. Мы оба еще не привыкли к нашим новым отношениям…
— Я привыкла.
Тем временем они вошли в здание аэропорта. Настала пора прощаться. Филипп заранее продумал план действий: Элен он сразу сажает в такси, а сам ждет багаж — лыжи, чемодан и сумку.
— Я буду ждать вместе с тобой! — решительно возразила Элен.
— Хорошо. Сядь здесь, — скомандовал Филипп и нетерпеливым жестом указал на кресло в зале ожидания.
Лондон едва замаячил, а уже сделал Филиппа более решительным и более отстраненным от ее, Элен, жизни. Поникшая хрупкая фигурка, замершая на не очень удобном кресле, могла бы стать прекрасной моделью для скульптора, обдумывающего работу под условным названием «Скорбь». Или «Безответная любовь». Тусклый взгляд, опущенные плечи, безжизненные, вяло повисшие руки…
— Элен! — услышала она громкий голос Филиппа.
И тут же выпрямилась спина, вспыхнули глаза, губы разошлись в улыбке. Элен, видимо, самой надоело печалиться, о чем можно было судить по тому решительному тону, которым она обратилась к Джексону:
— Решено: я еду к тебе!
— Решено? Еще одна победа демократии? Говори уж яснее: «Я решила!».
— Послушай, тетка ведь не знает, что я приехала, поэтому мне можно пока побыть у тебя. Если ты, конечно, хочешь этого…
— Не усложняй ситуацию, Элен. Зачем ты сама себе создаешь дополнительные проблемы?
— Не знаю, — грустно ответила она. — Мне просто трудно представить, что я встану утром, а тебя нет…
Филипп опустил вещи на пол, прислонил к чемодану лыжи и какое-то время молча смотрел на Элен, пытаясь, наверное, решить задачу, которую уже посчитал решенной.
— Знаешь, я тебе благодарен за то, что ты взяла на себя тяжкую долю переживать по поводу нашего расставания. А то мне бы пришлось ныть. Выше нос, красавица! Поехали!
В бытовых заботах прошел остаток дня. Элен пыталась навести порядок в квартире Джексона, вдруг заполнившейся массой пока не нашедших своего места вещей. Филипп не отходил от телефона. Он уже полностью настроился на рабочий лад и теперь интересовался всем, что произошло в мастерской за время его отсутствия.
Он принял душ и расхаживал по своей просторной квартире, прижав телефонную трубку к плечу. Зеленый махровый халат распахивался при шаге, обнажая голые ноги в мягких домашних туфлях.
Элен поначалу внимательно прислушивалась к его словам, но потом заскучала от деловых разговоров и сделала попытку разыграть роль заботливой жены. Нет, вынуждена была она признать, ни Сары, умеющей управлять большим хозяйством их дома, из нее не получится, ни даже Барбары, умеющей управлять Сарой. Она опустилась в кресло, тоскливо глядя на оживленное лицо Филиппа, переживая свое несоответствие образу, в который намеревалась вжиться, образу хранительницы домашнего очага.
Подумалось, а может быть, к лучшему, что размороженный холодильник пуст. Это освобождает от необходимости встать к плите: В кухонном шкафу есть какие-то консервы, но вряд ли имеет смысл семейный ужин ограничить подобной сухомяткой.
Тут до слуха Элен донеслись слова, которые выделились из потока предыдущих фраз своим не архитектурным смыслом:
— И как она себя чувствует сейчас? Ну и прекрасно. Уже, наверное, отвыкла от меня? Когда я могу ее увидеть? Завтра? Тогда послезавтра? Хорошо, буду в десять утра у вас, устраивает? Договорились!
— Ты беседовал с Имоджен? — с напряжением выдавила из себя Элен.
— Да! — легко подтвердил ее подозрения Филипп. — Малышка приболела, но теперь все уже позади. Послезавтра я смогу ее на пару дней взять к себе. Пусть девочка чувствует, что у нее есть отец. Ребенок не виноват, что с ним жестоко обошлись родители. Пока Имоджен для нее мать, а я отец.
— Имоджен — мать? Нет! Она тетка. Если ты отец, значит, мать я!
Филипп подошел к Элен и привлек ее голову к своему плечу.
— Господи! — не сказал, а будто выдохнул он. — Как же я люблю эту взбалмошную красавицу! Я бы хотел сейчас схватить мою любимую женщину в охапку, бросить на диван и любить, любить, любить…
— Так в чем же дело? — распахнула глаза Элен.
Филипп рассмеялся.
— Сейчас твой принц сбегает в супермаркет и позаботится о том, чтобы чем-то вкусным наполнить холодильник.
— Может быть, отправимся в ресторан?
— Но ты же не сможешь в своем полуспортивном наряде появиться в приличном заведении?
— Об этом не волнуйся. Принеси сверток, который я сунула в твой чемодан. Сколько времени ты даешь мне на подготовку? Чтобы ты не умер с голоду, я буду готова через час! — И Элен скрылась в ванной комнате.
Полагаясь на щедрые подарки природы, Элен мало уделяла внимания своей внешности: почти не пользовалась косметикой, если и заходила в парикмахерскую, так только для того, чтобы укоротить свои буйные кудри. В прежней, до Филиппа, жизни ей бы и пятнадцати минут хватило, чтобы привести себя в порядок и чувствовать вполне соответствующей любому торжеству. Но сегодня необычный случай. Очень хотелось выглядеть особенно привлекательной, увидеть одобрительную улыбку Филиппа. Время ушло на тщательный макияж, на попытки обуздать своевольные волосы. Новое платье сидело прекрасно. А туфли просто прелесть! В общем, бросив взгляд в зеркало, Элен осталась довольна результатами приложенных усилий.
— Филипп, такая я тебя устраиваю? — нарочито жалобным голосом спросила она, воспользовавшись кратким перерывом в его телефонных переговорах.
Джексон обернулся и застыл в восхищении.
— Девочка моя! Я до сих пор не могу понять, за что мне такое счастье!
Он заключил ее в свои объятия, бессчетно целовал ее и нес какую-то веселую чушь. Прерывистым шепотом говорил о том, как хороша его избранница, как повезло ему в жизни и какой он дурак. Элен вынула из прически заколки, разрушив только что тщательно проделанную работу, вынырнула из платья, скинула потрясающие туфли и заявила:
— Я не хочу есть. И ты не хочешь! Мы остаемся! Неужели сытый желудок важнее нашей любви?
Он осторожно опустил ее на диван. И если радостнее, безудержнее и теплее было их сегодняшнее сближение, то потому, что не болело плечо, и потому, что сексуальный опыт Элен уже что-нибудь да значил.
— Ты восхитительна! — некоторое время спустя сказал Филипп, отстраняясь. — Откуда столько страсти?
Элен не смутили его слова. Она едва ли не гордилась тем, что сотворила с ней любовь, и потому простодушно ответила, нисколько не погрешив против истины:
— Я просто очень люблю тебя.
Сказала и сама удивилась, что, оказывается, высокие слова, когда они искренни, могут быть
