все они занимались сносом покинутых пригородов и перекраской наново центра города, построенного в девятнадцатом веке. Такова уж туристская индустрия современной Англии. Весь современный бизнес в Болтоне находился в руках японцев, арабов и сикхов.
Ласковое слово, сказанное начальнику станции, позволило поставить вагоны на тихий запасной путь и погрузить оборудование в небольшую флотилию английских велорикш. Щедрое предложение заплатить рупиями помогло найти вполне приличную гостиницу. Начинал накрапывать дождь.
Джеки в этот день тупо сидел в вестибюле и листал рекламные туристские брошюры, присматривая места для съемок. Группа пила дешевое английское пиво и ворчала. Оператор Сурай жаловался на несколько жалких часов бледного и зимнего европейского света. Помощники осветителя боялись задохнуться под мощными шерстяными одеялами, постеленными в номерах. Звукооператор Кумар громко и напряженно строил догадки на тему о «пастушьем пироге» гостиницы и — хуже того — «жабе в дыре». Бобби Дензонгпа и Бетти Чалмерс смылись на дискотеку, никому ничего не сказав.
Джеки кивал, сочувствовал, поддакивал, гладил по головкам, обещал чего ни попадя. В десять он позвонил в студию в Бомбей. Фильм № 127 был признан коммерчески безнадежным и сразу направлен на видео. Номер 128 передублировали на тамильский, и он помирал медленной смертью, объезжая южные деревни. Вахшани, он же «Золотце», о Джеки уже спрашивал. В той среде, где вращался Джеки, если Золотце о ком-то спрашивал, это ему процветания не предвещало.
Джеки оставил в студии телефон гостиницы, и ночью, когда он сосал скверное шампанское и пересматривал сюжеты за последние десять лет в поисках вдохновения, ему позвонили. Звонил его сын, Салим, старший из пяти детей и единственный ребенок от первой жены.
— Как ты узнал номер? — спросил Джеки.
— Один друг дал, — ответил Салим. — Па, слушай, мне нужна твоя помощь.
Голос доносился мерзко шипящий, искаженный подводными кабелями дальней связи.
— Что на этот раз?
— Ты знаешь Золотце Вахшани? Крупная киношишка в Бомбее?
— Я его знаю, — признал Джеки.
— Его брат только что назначен главой государственного бюро воздухоплавания.
— Понимаешь, я знаю его не слишком хорошо.
— Это очень важное дело, па. У меня есть новости из отличного источника в закулисных кругах. Бюджет бюро воздухоплавания на следующей сессии Конгресса будет утроен. Страна ответит на вызов японцев в космосе.
— Какой вызов? Несколько погодных спутников?
Салим терпеливо вздохнул:
— Па, сейчас уже пятидесятые. История на марше, нация встает на крыло.
— И что она там будет делать? — спросил Джеки.
— Американцы достигли Луны восемьдесят лет назад.
— Я это знаю. И что?
— Они ее запакостили, — объявил Салим. — На всей нашей Луне они устроили свалку поломанных машин. И даже автомобиль там оказался. И мяч для гольфа. — Салим понизил голос: — Па, и даже моча и кал. Каловые массы американцев в холоде и вакууме Луны продержатся десять миллионов лет — это если Луна не будет ритуально очищена.
— Боже всемогущий, опять ты общался с этими сумасшедшими фундаменталистами, — произнес Джеки. — Я же тебя предупреждал не соваться в политику. Там только жулики и факиры.
Шипящий телефон испустил довольный смешок.
— Папуля-джи, ты теряешь культурную аутентичность! У тебя отравление Западом, а мы живем в современности. Если японцы первыми доберутся до Луны, они же ее всю к чертям покроют торговыми рядами.
— И флаг в руки этим японцам.
— Они уже владеют большей частью Китая, — со странным нажимом сказал Салим. — Постоянная экспансия — без устали, без пощады. И очень умелая.
— Ну-ну, — отозвался Джеки. — А мы сами? Индийская армия в Лаосе, в Тибете, в Шри-Ланке.
— Если мы хотим, чтобы мир уважал наши священные культурные ценности, то мы должны утвердить себя в царстве земном…
Джеки поежился, поправил шелковую ночную рубашку.
— Сын, послушай меня. Это не реальная политика, это чушь из кино. Дурной сон. Посмотри на русских, на американцев, если хочешь знать, куда тебя приведет тяга к Луне. Они едят мякину и спят на соломе.
— Так ты не знаешь Золотце Вахшани, па?
— Я его не люблю.
— Я только спросил, — мрачно буркнул Салим и помолчал. — Па?
— Что?
— Есть причина, по которой Отдел Гражданских Расследований хочет описать твой дом?
Джеки похолодел.
— Это ошибка, сын. Путаница.
— Ты влип, папуля-джи? Я бы мог тут подергать за пару ниточек, ведущих наверх…
— Нет-нет, — быстро ответил Джеки. — Слушай, телефон чертовски шумит потом созвонимся, Салим.
Он повесил трубку.
Напряженные полчаса с сигаретами и сценарием результата не дали. В конце концов Джеки затянул халат поясом, надел теплые тапочки и ночной колпак и постучал в дверь Искорки.
— Джеки! — сказала она, открывая двери. Мокрые волосы она обернула полотенцем. Горячий воздух вылетел в прохладный коридор. — Лапуля, я по телефону говорю. По международному.
— С кем? — спросил он.
— С мужем.
Джеки кивнул:
— И как там Виджай?
Газировка скривилась:
— Господи, я с ним сто лет как развелась! У меня теперь муж Далип, Далип Сабнис, ты что, забыл? Честно, Джеки, ты иногда совершенно не от мира сего.
— Извини. Мои лучшие пожелания Далипу.
Он сел в кресло и стал листать бомбейский журнал фэнов Искорки, а она тем временем ворковала по телефону.
Наконец она повесила трубку и вздохнула:
— Ох, как я по нему скучаю. Что-то стряслось, да?
— Мой старший мальчик только что мне сказал, что я утратил культурную аутентичность.
Она сорвала с головы полотенце и уперлась кулаками в бока:
— Ох уж эта теперешняя молодежь! Чего они от нас хотят?
— Хотят настоящей Индии, — сказал Джеки. — Но мы все сто битых лет подряд смотрели голливудские фильмы… у нас не осталось прежней души, понимать надо. — Он вздохнул. — Остались кусочки и обломки. Мы, индийцы, мозаичные люди, вот кто мы. Из цитат и римейков. Лоскутьев и лохмотьев.
Искорка лакированным пальчиком похлопала себя по губам:
— У тебя сценарий не ладится.
Он мрачно проигнорировал.
— Освобождение наступило уже черт знает как давно, но мы все еще одержимы этой дурацкой Британией. Посмотри на эту ихнюю страну — это же музей! А мы — мы еще хуже. Мы — раненая цивилизация. Найпаул был прав. И Рушди был прав!
— Слишком много работаешь, — сказала Искорка. — Помнишь тот исторический фильм, что мы снимали про Луну, да? Так это было глупее не придумаешь, лапонька. Этот музыкантик из Манчестера, Смит, да? Который даже по-английски не говорит, блин. Я ни фига не понимаю, что он лопочет.
