– Да, пожалуйста!
Мэллори, не привыкший обращаться с решёткой пневматического устройства, завозился с позолоченной задвижкой. Чёрный гуттаперчевый цилиндр снарядом вылетел из трубы, пересёк по параболе комнату и врезался в стенку. Подобрав его, Мэллори равнодушно отметил, что оклеенная обоями стена покрыта десятками вмятин. Открутив крышку цилиндра, он вытряхнул его содержимое. «Мистер Лоренс Олифант[58], – гласила надпись на роскошной кремовой карточке. – Журналист и литератор». Адрес на Пикадилли и телеграфный номер. Журналист довольно видный, если судить по карточке.
Дилетант. Вполне возможно, что у его семьи хорошие связи. По большей части такие ретивые пустозвоны совершенно бесполезны для науки.
– В Географическом, доктор Мэллори, – начал Олифант, – идут сейчас ожесточённые споры относительно предмета исследований. Вы, вероятно, знакомы с этой полемикой?
– Я был за границей, – ответил Мэллори, – и не в курсе многих новостей.
– Без сомнения, вас занимала собственная научная полемика, – понимающе улыбнулся Олифант. – Катастрофа против единообразия. Радвик не раз высказывался по этому вопросу. И весьма, скажу я вам, горячо.
– Сложная проблема, – пробормотал Мэллори. – Более чем запутанная.
– Лично мне доводы Радвика кажутся довольно шаткими, – небрежно бросил Олифант – к приятному удивлению Мэллори; почтительное внимание, светившееся в глазах журналиста, также приятно щекотало самолюбие не избалованного поклонниками учёного. – Позвольте мне подробнее разъяснить цель моего визита. У нас в Географическом некоторые полагают, что много разумнее было бы не лезть в Африку на поиски истоков Нила, а обратиться к изучению истоков нашего собственного общества. Почему мы должны ограничивать исследования физической географией, когда существует столько проблем географии политической и даже моральной, проблем, не только не разрешённых, но даже плохо ещё сформулированных?
– Весьма любопытно, – кивнул Мэллори, совершенно не понимая, к чему клонит его собеседник.
– Как выдающийся исследователь, – продолжил Олифант, – что бы вы ответили на предложение такого, примерно, рода… – Он словно разглядывал некую пылинку, повисшую где-то на полпути между ним самим и собеседником. – Предположим, сэр, что требуется исследовать не бескрайние просторы Вайоминга, а некий определённый уголок нашего Лондона…
Мэллори тупо кивнул. А в своём ли он уме, этот Олифант?
– Не следует ли нам, сэр, – в голосе журналиста появилась дрожь с трудом сдерживаемого энтузиазма, – провести абсолютно объективные, чисто статистические исследования? Не следует ли нам изучить общество с невиданной прежде точностью и подробностью? Выводя тем самым новые принципы – из бесчисленных актов взаимодействия людей; из самых потаённых перемещений денег; из бурного течения прохожих и экипажей по улицам… Предметы, которые мы неопределённо относим по ведомству полиции, здравоохранения, общественных служб – но подвергнутые тщательнейшему рассмотрению острым, ничего не упускающим глазом учёного!
Взгляд Олифанта пылал неподдельным энтузиазмом, ясно показывая, что вся его недавняя вялая расслабленность была напускной.
– В теории, – неуверенно начал Мэллори, – такой подход представляется весьма перспективным, но я сильно сомневаюсь, чтобы научные общества могли обеспечить машинное время, необходимое для столь обширного и амбициозного проекта. Как вспомнишь, сколько пришлось мне воевать, чтобы провести элементарную оценку напряжений в обнаруженных мною костях. На машинное время огромный спрос. Да и с чего бы это Географическое общество взялось за такое дело? С какой такой стати станут они разбрасываться деньгами, необходимыми для экспедиционной работы? Уж скорее прямой запрос в парламент…
– Правительству не хватает фантазии, интеллектуальной смелости, да и просто трезвой объективности.
Ну а если бы вам предложили машины полиции, а не того же Кембриджского института? Как бы вы к этому отнеслись?
– Вычислительные машины полиции? – поразился Мэллори. Идея показалась ему совершенно невероятной. – Ну зачем им делиться с кем-то своими машинами?
– Ночью их машины почти бездействуют, – улыбнулся Олифант.
– Бездействуют? – переспросил Мэллори. – Вот это уже крайне интересно. Но если эти машины поставить на службу науке, мистер Олифант, легко ожидать, что другие, более неотложные проекты быстро съедят всё свободное машинное время. Без мощной поддержки предложение вроде вашего просто не сможет пробиться к началу очереди.
– Но в принципе вы согласны? – не отставал Олифант. – Вас смущает только техническая сторона дела или что-нибудь ещё? Были бы доступны ресурсы, а основную идею вы считаете интересной?
– Прежде чем активно поддержать такой проект, я должен ознакомиться с подробным рабочим планом. Кроме того, я сильно сомневаюсь, что моё слово будет иметь какой-то вес в Географическом обществе. Вы же знаете, что я не являюсь его членом.
– Вы преуменьшаете свою растущую славу, – возразил Олифант. – Избрание Эдварда Мэллори, открывателя сухопутного левиафана, пройдёт в Географическом на ура.
Мэллори потерял дар речи.
– Вот, скажем, Радвик, – небрежно заметил Олифант. – После этой истории с птеродактилем он сразу стал действительным членом.
Мэллори неуверенно откашлялся.
– Я думаю, что стоит…
– Я почёл бы за честь, если бы вы позволили мне заняться этим делом лично, – сказал Олифант. – Всё пройдёт без сучка без задоринки, уж это я вам обещаю.
Уверенный тон Олифанта не оставлял места сомнениям. Мэллори склонил голову перед неизбежным. Этот журналистик не оставил ему места для манёвра, тем более что членством в богатом и могущественном Географическом обществе никак не стоило пренебрегать. Новая ступенька профессиональной карьеры. Он уже видел новую аббревиатуру, приписанную к своему имени: Мэллори, Ч.К.О., Ч.К.Г.О.[59]
– Это вы оказываете мне честь, сэр, – сказал Мэллори, – только слишком уж много из-за меня хлопот.
– Я питаю глубочайший интерес к палеонтологии, сэр.
– Удивлён, что подобный интерес проявляет автор путевых заметок.
Олифант сложил длинные пальцы домиком и поднёс их к тщательно выбритой верхней губе.
– Доктор Мэллори, я обнаружил, что «журналист» – удобное расплывчатое обозначение, позволяющее заниматься любыми, пусть даже крайне необычными исследованиями. По натуре своей я человек широких, хоть и прискорбно поверхностных интересов. – Он патетически развёл руками. – Я прилагаю все свои силы, чтобы служить истинным учёным, при том что собственное моё положение во внутренних кругах великого Географического кажется мне не очень заслуженным, да я к нему никогда и не стремился. Внезапная слава может иметь самые неожиданные последствия.
– Должен сознаться, что я не знаком с вашими сочинениями, – смутился Мэллори. – Я был на другом континенте и основательно запустил чтение. Надо понимать, ваши книги имели большой успех.
– Да при чём тут книги? – удивился Олифант. – Я участвовал в этой истории с Токийской миссией. В Японии. В конце прошлого года.
– Кошмарный эпизод в нашем посольстве, так, кажется? Кого-то там вроде ранили? Я тогда был в Америке…
Олифант помедлил, потом согнул левую руку и оттянул безупречный манжет. Чуть повыше кисти, на внешней её стороне, краснел длинный узкий, затянутый сморщенной кожей шрам. Ножевой порез. Хуже того – удар саблей, прямо по сухожилиям. Только тут Мэллори заметил, что два пальца на левой руке Олифанта скрючены и не двигаются.
– Так это были вы! Лоренс Олифант, герой Токийской миссии! Вот теперь всё встало на место. –
