должны были наплевать на все запреты и идти забирать нас. Выходит, Пыжов отозвал прикрытие… А если премьер ничего не знает об операции? Но министр обороны-то должен был… Я ни хрена не понимаю. Ладно, вы сами напросились».
– Марконя, как бок?
– Посекло, но я смогу.
– Конечно, сможешь. Ты же русский солдат, Марконя. Выдвигаемся к вилле. Две пары: я и Малыш, Голицын и Дед. Раненые тащат раненых. Бертолет, хватит руку тискать, я и отсюда вижу, что пальцы на месте! Смотри за Али-Бабой, пинка дай ему, если начнет на прострел припадать. Ноги-то работают?
– Так точно, товарищ кавторанга!
– Пошли, начнем третью мировую. Узнают мирные люди и назовут нас мудаками. Это те, кто долго будет умирать во время ядерной зимы. Ну и настроение у меня сегодня… Простите, товарищи.
Старший лейтенант Голицын не следил пристально за политикой. Но даже он был в курсе, что Пакистан не дружит с Индией. «И у тех и у других есть ядерное оружие. Мы как-то к Индии тяготеем, а амеры, стремясь все время насрать на российский надел, поддерживают Пакистан. Одиноко звезданутым там, у себя, между двумя океанами, вот они лезут и лезут, лезут и лезут… Как тараканы».
Вывод прост: и в плен нельзя, и держаться два часа как-то надо, и помирать неохота.
Разбитые клумбы с кустиками и цветочками подверглись повторному перепахиванию, так как никто не собирался ходить по дорожкам.
Остановившись за толстой пальмой, старшо?й поднес к глазам бинокль и начал шарить по окнам. Строение оказалось прямо перед носом. Татаринов мог вытянуть руку и виртуально дотронуться до стены дома.
Вилла представляла собой занятную конструкцию переменной этажности. Стилизованные под скалу где три, где четыре этажа изобиловали балкончиками с коваными решетками, козырьками над окнами и пущенными к крыше зелеными вьюнами, защищавшими своими листьями толстые стены дома от злых солнечных лучей. Они, словно активная броня танка, принимали на себя первый удар полуденного зноя, позволяя обитателям дома выстоять и не дышать взасос из сплит-систем в период летней суши.
Мозаика и лепнина на стенах, пять фонтанчиков, соединенных в один ансамбль, беседка с ажурной резьбой, кусты роз, мелькнувший кузов уезжающего «Мерседеса»… Какого хрена?!
– За мной! – ожил Кэп и сам устремился вперед. Совершив перебежку метров на двадцать, он распластался за грудой камней, навалив которую, ландшафтный дизайнер, видимо, прикупил себе недвижимость где-нибудь по соседству.
По ним не стреляли, пока они с осторожностью, страхуя друг друга, приближались к дому. Голицын привалился спиной к стене рядом с входом.
– Не торопитесь, – пыхтел Бертолет, волоча по земле, на пару с Марконей, Герду. – Смотрите под ноги, на стены.
Опасения сапера оказались напрасны. Голицын беспрепятственно вошел внутрь, не обнаружив никаких сюрпризов.
– Похоже, пусто, Кэп.
Он все еще на полусогнутых проходил дальше в дом, миновав кухню с одной стороны и гостиную с другой, вышел в огромный холл. Две лестницы, ведущие наверх, представляли угрозу, пока он не убедился в том, что на них тоже пусто.
Бойцы затащили снайпершу и положили ее на диван в гостиной, набросав для удобства подушек.
Поручик с Дедом, повинуясь приказу, пошли осматривать фасад. Следы поспешного бегства лезли в глаза повсюду. Сбитая в суматохе некогда огромная ваза превратилась в груду черепков. Женское расшитое платье осталось висеть на перилах лестницы. Шелковый халат и кружевные панталоны обозначили путь наверх, видимо, в спальни.
– Не расслабляться и не торопиться, – напомнил Татаринов. – Малыш, идем, осмотрим барские покои.
Голицын, затаившись на входе, секунд тридцать слушал тишину. Дед за его спиной начал с нетерпением посапывать. Он готов был уже сойти по мраморным лестницам вниз, пройти по цветным плиткам, по которым раскатывали машины, и пойти закрыть железные ворота, из которых вылетели, спасая свои жизни, неведомые им владельцы.
Если среди ночи разбудила пальба и есть что терять кроме золотых цепей, отправь слуг воевать, а сам беги. Все правильно. Все так и должно быть.
Неожиданно Голицын заметил проблеск и наклонил голову к земле.
– Часы не нужны?
– Какие? – заинтересовался Дед и посмотрел туда же.
– Похоже, с бриллиантами, но ремешок кожаный.
– Да, беспонтово, – согласился Дед. – Пойду ворота закрою.
– Пойди… Как тихо, ты подумай!
– Все соседи обосрались по три раза после канонады и разныкались по щелям.
– Да-а-а, звонят в полицию и плачут. Навзрыд.
Диденко вышел на простреливаемый пятак и, не словив пулю, был крайне удовлетворен.
– Что у вас? – Татаринов объявился в ухе.
– Чисто, – ответил Дед. – Закрываю ворота. Жаль, не сплошные… Сэкономили, скряги.
– Надо забаррикадироваться. Возвращайтесь в дом.
Голицын вернулся в холл, подхватив с пола трофейные часики. Его внимание тут же переключилось на Герду, которая была в плохом состоянии, но сознания не теряла. Первоначальный диагноз Диденко, к счастью, оказался неверным. Легкие не были задеты. Девушку обкололи обезболивающими, остановили кровь. Марконе тоже досталось прилично. Весь левый бок его был распорот. Осколки, а может, и пули содрали кожу и мясо, обнажив два ребра. Но он мог оставаться в строю, как и Бертолет, получивший сквозное в предплечье, из-за чего его правая рука отказывалась работать. Был боец, осталась половина.
– Диденко, моджахеда перевяжи. Как с патронами? – Татаринов оценил мимоходом часы, найденные Поручиком: – Пять штук гринов.
Мустафа привалился к спинке дивана, на который положили Герду, и, перехватив голень несколько выше дырки от пули, сидел, раскачиваясь вперед-назад.
Боекомплект изрядно похудел. На всех осталось полторы сотни патронов и дюжина гранат.
Герда очнулась и, кивая головой назад, на сидевшего прямо за ней афганца, шепотом произнесла:
– Это он напал на конвой.
Мустафа верно понял смысл короткой фразы, напрягся внутри, продолжая внешне оставаться страдальцем от ранения.
Собравшийся перевязывать его «шурави» остановился. Их старший что-то сказал, и вместо перевязки Мустафа получил удар ботинком по второй, здоровой ноге.
– Где склад с оружием? – обратился к нему на английском Диденко.
Азиат, как мы и упоминали ранее, в первую очередь считал себя коммерсантом, а значит, должен был слить инфу немедленно; но с другой стороны, он был воином, и наступил момент, когда он сам должен был убедить себя в своей воинственности.
Пленный молчал.
– Диденко, развяжи ему язык, – отрывисто приказал Татаринов, поднялся на второй этаж, дальше на третий, где выбрался на открытую террасу, защищаемую от солнца большим пологом с металлическими кольцами, натянутым на торчащие в деревянных балках крючья. Назрела необходимость поговорить и заодно обозреть окрестности.
Соседние дома утопали в не меньшей зелени, чем захваченный ими особняк. Крыши строений были несколько ниже и располагались на расстоянии двухсот метров. Большие участки, большие дома – долина поднявшихся людей. К великому сожалению, к ним могут зайти с моря, могут с флангов, могут атаковать фасад.
– Кэп, у ворот полиция, – доложил Поручик.
Татаринов переместился по открытой площадке, чтобы взглянуть на гостей зорким орлом сверху.
