Митонасян задрал голову вверх. Звезд на небе было много, все они были яркими, не то что в России. Армянин долго колебался – очень хотелось отыскать знаменитую Полярную звезду, но он плохо помнил, как ее найти на небе, даже не был уверен, что в этих широтах она видна. В итоге Тигран выбрал одну из самых ярких звезд и принялся медленно плыть, ориентируясь на нее. Топливо он не тратил, плыл на веслах – два коротких дюралевых весла обнаружились на дне лодки.
От гребли он хоть немного согрелся. Зато теперь захотелось есть. Запастись провизией при побеге он не мог, единственное, что у него было из пищи, это три лепешки, которые он за ужином незаметно прихватил с собой в каюту. Митонасян сначала хотел съесть только одну, но не удержался и уничтожил весь свой скудный запас.
«Да, – мрачно подумал он. – Если меня никто не подберет или если я сам не доберусь до берега, то, наверное, умру от голода. Хотя нет, вряд ли. Скорее от жажды. Морскую воду же нельзя пить, где-то я про это читал. А ведь нет никакой гарантии, что я не в открытое море плыву. Направление-то я случайно выбрал. Эх, надо было сидеть смирно и ждать своей судьбы. Нет, понесло же меня на старости лет приключений искать!»
Утро Тигран встретил в еще более мрачном настроении. Когда над морем загорелся рассвет, он снова завел мотор. Оказалось, что плыл он почти точно на запад, так что солнце теперь светило ему в затылок. Но мотор проработал совсем недолго. Примерно через двадцать минут он «зачихал», а потом заглох. В моторах Тигран не разбирался совершенно, так что самостоятельно выяснить, что с ним произошло, даже не пытался. Он еще немного поработал веслами. Потом, когда окончательно рассвело, встал в катере в полный рост и осмотрелся. От горизонта до горизонта простиралась темная равнина моря. Ни одного кораблика, ни малейшего признака земли. Ничего.
«Да, похоже, так и придется мне от жажды подыхать», – подумал Митонасян, ложась на дно катера. Он лег на спину, скрестил руки на груди и смотрел на безоблачное небо. На душе было тоскливо так, что словами не описать. Армянин, несмотря на свой преклонный возраст – а может быть, как раз благодаря ему, – сильно боялся смерти. Тем более такой мучительной, как смерть от жажды.
«Может быть, не тянуть? – появилась у него в голове скользкая мыслишка. – Надежды все равно, считай, никакой нет. Прыгнуть за борт, да и делу конец. Плаваю я плохо, минут пять пробултыхаюсь и пойду ко дну. Все лучше, чем мучиться».
Только огромным усилием воли Митонасяну удалось отогнать эти предательские мысли. Пока человек жив, он должен бороться. К тому же самоубийство – смертный грех. Пусть он не слишком крепок в вере, но все-таки... Да и вообще – за борт он прыгнуть всегда успеет. А вдруг еще повезет? Ведь здесь много кораблей ходит, места довольно оживленные, берега недалеко. У него, в принципе, есть неплохие шансы пожить еще. Вот только пить хочется... Чем выше поднималось солнце, тем сильнее Тиграна мучила жажда. Он поймал себя на мысли, что не пить морскую воду – это глупый предрассудок. Вода есть вода. И хотя разум твердо знал, что это смертельно опасно, желания подчинялись ему все с большим и большим трудом.
«Ладно, – подумал армянин. – Станет совсем невмоготу – хлебну из моря. Пусть уж так помру, все лучше, чем топиться».
Он сел и стал работать веслами – гребля хоть немного отвлекала от жажды и от мыслей о смерти. Впрочем, с этими мыслями Тигран уже почти смирился.
26
Полундра пришел в себя рывком. Только что он еще пребывал в отключке, а секунду спустя уже был в полной боевой готовности. Разумеется, полная боевая готовность вовсе не означала, что он попытался вскочить и встать в стойку. Напротив, он не пошевелился, даже дышал в том же темпе. И прислушивался к своим ощущениям.
«Так, первое и главное: я жив, – подумал Полундра. – Память... Память в порядке. Я был под водой, чтобы поднять БЛА, на меня навалились какие-то парни в гидрокостюмах, я попытался бежать. Да, видимо, неудачно попытался, похоже, в меня какой-то дрянью попали. Так, и где же я теперь?»
По-прежнему не открывая глаз, Полундра стал анализировать свои ощущения. Первое – он лежит на спине, под ним что-то твердое. Второе – здесь довольно холодно. Третье – чувствуется легкая вибрация. Четвертое – кроме легкого, на пределе слышимости гула, других звуков нет. Он чуть-чуть приоткрыл глаза. Сперва показалось, что темнота полная, но потом немного привык и стал различать очертания предметов. Так. Помещение небольшое, судя по углу зрения, лежит он прямо на полу. Какие-то здоровенные шкафы... Или не шкафы? Хрен их поймешь, с виду вроде похожи. Вдоль стен толстые разноцветные трубы. Так, а с какой это стати они разноцветные? Ага... Кажется, ясно, где он.
Полундра неплохо разбирался в технике бывшего «вероятного противника», то есть США. Особенно в морской технике. И он понял, что находится в аккумуляторном отсеке на американской подводной лодке класса «касатка». Конечно, субмарина могла и поменять хозяина, но произвели ее в Штатах, определенно.
Оптимизма этот вывод не добавлял. Американцы – те еще волки. Что сцапают, то легко не выпустят. Особенно если им в руки попал такой лакомый кусочек, как Сергей Павлов. Тут тебе и очередная порция информации о русском флоте и подводном спецназе, и ликвидация у противника одного из самых опасных специалистов, да и примитивная месть, пожалуй. Сколько раз Полундра американцам поперек дороги вставал – не перечесть.
«Ну, информацию вы, допустим, хрен у меня получите, – мрачно подумал Полундра. – А вот со всем остальным не поспоришь. Живым я отсюда вряд ли выйду. Тем более что одного из ваших я все-таки достал».
Теперь можно было больше не осторожничать. Ясно, что пока рядом никого нет, но все равно придут. Полундра открыл глаза, попытался встать. Встать не получилось – его правая рука была прикована к переборке наручниками. Он попытался освободиться – его в свое время этому неплохо научили. Но, видимо, тот, кто его приковывал, о возможностях «морских дьяволов» был осведомлен. Браслет был затянут так туго, что все попытки от него избавиться оказались напрасны.
«Да, не лопухи меня взяли, определенно не лопухи», – подумал Полундра. Он еще раз осмотрелся, надеясь отыскать хоть какое-то подобие оружия или инструмента. Настоящий спецназовец даже простой пуговицей может много дел натворить. Но в пределах досягаемости не было вообще ничего. Полундра попробовал на прочность трубы на стенке. Нет, без толку. Он, конечно, мальчик нехилый, но все-таки не Кинг-Конг.
Убедившись в том, что сделать пока ничего не удастся, Полундра замер. Оставалось одно – ждать гостей. Не могли же его просто так бросить, обязательно кто-нибудь явится поговорить. Вот тогда-то и можно будет что-то предпринять. У людей, в отличие от железных труб и наручников, слабые места есть всегда. Главное – суметь их нащупать. А уж это он умеет.
«Не обольщайся, – мысленно одернул себя Полундра. – Ты сам – тоже человек. Со своими слабыми местами. Притом находишься далеко не в самой выгодной позиции. А разговаривать с тобой будут не дилетанты».
Словно в ответ на эту мысль, за переборкой раздался шум шагов. Полундра сразу определил – идут два человека, причем один из них здоровяк, каких мало. Через секунду противно скрипнула дверь, и в отсеке зажегся неяркий свет. Полундра на мгновение зажмурился – его глаза уже привыкли к темноте. А когда раскрыл их снова, то убедился, что не ошибся. Перед ним стояли два человека. Причем один из них был ему знаком. Сэм Хиггинс, знаменитый Большой Сэм, лучший из всех «морских котиков». Разумеется, вживую с ним Полундра никогда не виделся – а если и виделся, то под водой, при обстоятельствах, исключающих приятную беседу. Но как американские спецы знают русских, так и русские американских. Начиная с определенного момента на каждого высокопрофессионального спецназовца разведслужба страны- противника заводит свою папочку. На первый взгляд – довольно бесполезное дело. Но может пригодиться. Второй из вошедших Полундре был незнаком. Но по каким-то едва уловимым детялям он понял – особист. Ну, не особист, у американцев это иначе называется, но суть от этого не меняется. Или, может быть, не особист, а церэушник или фэбээровец. Одним словом, господин из числа тех, кого честные военные вплоть до Первой мировой войны просто вешали, если в руки попадался, считая для них расстрел слишком почетной казнью.
Полундра не ошибся. Вместе с Большим Сэмом его почтил своим визитом Бернард Гастингс. Именно он и
