Джэхзо теперь не сидел, а стоял на бочке и как все остальные шарил арбалетом в поисках цели. Откуда оружие вытащил – не понять.
Влад прикинул расклад: двенадцать против одного. Были бы «гаринчи», только троих успел бы завалить. Ну, может быть, четверых. Четвертого – уже будучи раненым. Причем тяжело. А потом все – стал бы подушечкой для иголок. Восхищенно покачав головой, спросил:
– Так это стадо – приманка?
– Приманка, – подтвердила его догадку Тыяхша. Потом привстала в стременах и помахала рукой. Поприветствовала всех принявших участие в демонстрации боевой выучки.
Парни ответили девушке без затей – вытерли пальцы о полы шляп. Только двое что-то крикнули. А один, видимо, старший, дав личному составу отбой тревоги, стал приближаться.
– И все эти парни, значит, Охотники? – спросил Влад.
– Один. Вот он, Ждолохо. – Тыяхша кивнула в сторону подходившего к ним человека. – Остальные – стрелки.
– На одного Охотника такая толпа стрелков? – удивился Влад.
– Зверей много, Охотников мало – как тут без стрелков обойтись? Сам подумай. Хорошо когда зверь на ловца бежит, а когда на ловца бежит стая? Пока перезаряжать будешь, тебя…
Тыяхша не договорила, Охотник по имени Ждолохо уже подошел. Интересно выглядел дядя. Весь такой из себя важный, а лицо простецкое. Лицо ладно, в ухе огромная золотая серьга – вот это дело. Не серьга – баскетбольное кольцо. Вещица с претензией. И все же крестьянин дядя, а не вольный стрелок – руки уж больно огромные. В таких руках плуг держать, а не арбалет.
Сняв шляпу, Ждолохо показал загорелую лысину и что-то сказал. Землянин, разумеется, ничего не понял. Впрочем, Ждолохо обращался не к нему, а к Тыяхше. С ней и перекинулся несколькими фразами на муллватском. Влад уловил только два знакомых слова. Одно из них – «пыхм». Теперь был в курсе, что это означает «конь». Другое – «шонкуц». Это «небо» в переводе с аррагейского (и, как очевидно, с родственного ему муллватского).
Получив от девушки какие-то объяснения, Охотник удивленно покачал головой и с интересом посмотрел на землянина. Влад в этот миг почувствовал себя запертым в клетке утконосом, которого рассматривает посетитель зоопарка. И от внезапного смущения вдруг пожелал Охотнику на аррагейском:
– Горизонта тебе!
Ничего лысый в ответ не сказал, лишь шумно высморкался. А затем вытер пальцы о штаны, закинул арбалет на плечо и, не попрощавшись, похромал в свою нору. И все качал по дороге головой. Никак поверить не мог, что новый Охотник из чужаков.
– У вас все такие? – спросил Влад у Тыяхши.
– Какие «такие»? – уточнила та.
– Такие вот вежливые.
– Ты бы еще на всеобщем языке с ним заговорил.
– А что, он не понимает аррагейского?
– Отчего же, понимает. Просто…
– Брезгует?
– …считает, что на земле муллватов нужно говорить на муллватском. Всем. Даже Носителям Базо…
– Подруга, я тебя умоляю, давай не будем! – остановил Влад Тыяхшу.
– Ладно, давай не будем, – согласилась девушка. – Тогда сам не подначивай.
– А чего я такого сказал?
Тыяхша тронула коня и пробурчала:
– «Вежливые, не вежливые». Какие есть. Разные. Не все из нас ваш Открытый заканчивали.
Влад, подзадорив шлепком Пыхма, нагнал ее и попытался объясниться:
– Не ворчи, подруга. Просто я-то думал, что Охотники – особая каста. Элита. Отборные люди.
– Отборные и есть. Только не в том смысле, какой ты в это слово вкладываешь.
– А в каком тогда?
– В том, что не Охотники браслеты себе выбирают, а браслеты Охотников. Понимаешь? Не мы браслеты, а браслеты нас. И они не смотрят на ум, пол, образование, благородность рода и размер кошелька.
– А на что они смотрят?
– Не знаю. И никто не знает. Знали бы, не ходила бы у нас треть города однорукими. С каждым разом браслеты все привередливее становятся. Видишь, некоторые даже без владельцев остаются. И в итоге выбирают странноватых чужестранцев.
– Это ты про меня?
– Про кого же еще.
– Будете, дамочка, выделываться, уйду, – предупредил Влад. – Больно надо с вами нянчиться.
Девушка даже глазом не моргнула:
– Не уйдешь.
