Влад, у которого от внешнего вида монаха смех куда-то сам собой пропал, пьяно кивнул:
– А как же, брат! Солдат я.
– Солдат?!
– Ну да, служил в Дивизии, был на войне.
– И что с того?
– Так это, брат… Там, брат, атеистов-то не бывает.
– Это похвально, брат, что веруешь. – Монах стал перебирать ломти, откапывая попостнее. – А сюда что привело?
– Пути Господни, которые, как известно, неисповедимы, – доложил Влад. – А тебя, брат?
– Дух Господень во мне, послан Им проповедовать пленным освобождение, а незрячим прозрение, – заученно протараторил монах и тут же впился мелкими, острыми зубами в отобранный кусок.
Влад подождал, когда монах прожует, и спросил:
– Вижу, Зверя не боишься, раз один ходишь?
Монах пожал плечами:
– Ты вон тоже один.
Влад, показав рукой на арбалет, сказал:
– Я с оружием в руках хожу.
– А я с Богом в душе, – пояснил миссионер. Он с трудом прожевывал волокна. Мясо действительно было жестковатым. Видимо, корова, с которой его срезали, издохла от старости.
– И как оно, – Влад потрепал нечесаные волосы лежащего лицом в тарелке с сухарями Болдахо, – удается всучить незрячим прозрение?
Монах проглотил пережеванное и признался:
– Пока противятся. – Вытер рукавом залоснившиеся губы и добавил назидательно: – Но никуда не денутся. Как бы ни разнузданно было стадо, а все одно пребудет у ног пастуха.
– А как насчет того, чтобы выпить за успех этого праведного дела? – предложил Влад.
– Нет, уволь, – решительно отказался монах. Слишком решительно. Не столько Владу ответил, сколько в себе сомнения в зародыше истребил.
– Сан пить не позволяет?
– Нет. Здоровье. Говорил апостол Павел коринфянам: «Все мне позволительно, но не все полезно». И со мной так же. Печень, прости Господи, ни к черту. Пора на регенерацию, да все недосуг.
И монах, помянув нечистого к ночи, а Чистого – всуе, широко перекрестился.
– Жаль, – расстроился Влад. – А не то бы мы сейчас…
– А тебе самому, брат, не будет ли? – осуждающе покачав головой, спросил монах. – Смотрю, уже хорош.
– Считаешь, брат?
– Считаю, брат. Ты где остановился? Здесь?
– Так точно. Снял номер. – Влад неуверенно махнул рукой. – Там где-то. Через двор и по ступеням.
– Ну вот и шел бы в люльку, – заботливо посоветовал монах. – На боковую. Спать. Бай-бай.
Влад вздохнул и – пьяный язык, что помело – пожаловался:
– Это хорошо бы, брат, когда бы бай-бай. Да только уже год как не сплю.
– Совсем?
– Не то чтобы совсем, а так… – Влад постучал себя по голове. – Вот здесь что-то сломалось у меня, брат. Или вот здесь. – Он постучал себя по груди. – Кошмар изводит. Не поверишь, брат, каждую ночь душу наизнанку выворачивает. Отчаялся уже покой обрести.
На что монах сказал:
– Чем сквернее человек, тем лучше он спит. А чем порядочней – тем хуже.
Влад горько усмехнулся:
– Звучит как рекламный лозунг пилюль от сна для часовых и ночных сторожей.
– Эта пилюля называется «совесть», – сказал монах.
Влад ничего не ответил, только вздохнул. А монах взялся выпытывать:
– Видимо, грех большой на душе? Да, брат?
– Так точно, брат. Попал в десятку. Прямо в тютельку.
– А ты покайся.
– Покаяться… – Влад задумался. – Полагаешь, отпустит?
