нежелание давать на бывшего босса хоть какой-нибудь компромат сыграло Серафиму на руку. У очень серьезных людей он приобрел авторитет и уважение. Умение хранить чужие тайны всегда и везде высоко ценилось. Поэтому, когда Серафим решил перейти на свои хлеба, то есть создать собственную фирму, ему помогли и с лицензией, и с деньгами.
Обо всем этом Павел знал. Он поддерживал связь с однокашником и даже привозил ему передачу, когда тот сидел в Бутырке.
Со временем дела у Серафима пошли в гору. Но об источниках своего благополучия он предпочитал умалчивать. Вероятно, некоторые дела фирмы «Легион» шли вразрез с буквой закона. Но что в России делается в четком соответствии с законом?
Верещагин не собирался ни судить друга, ни лезть в его дела. У него и своих забот хватало по горло. Слова Ильи Бойцова о сыне полковника Кривонравова, ворочающего делами в Москве, не выходили у него из головы.
Трезво оценивая свои возможности, Верещагин обратился за помощью к владельцу «Легиона». Серафим артачиться не стал. Пообещал собрать всю возможную информацию в кратчайшие сроки.
Звонок означал, что слово свое он сдержал.
Прихватив из бара пузатую бутылку французского коньяка, Серафим присоединился к Верещагину. Он неспешно откупорил сосуд, плеснул янтарной жидкости на дно широких бокалов. Взяв свой бокал и взболтнув, принялся согревать коньяк теплом ладоней.
Некоторое время Серафим молчал.
Верещагин не торопил приятеля. Он понимал, что московские расклады – это совсем не то, к чему он привык в армии. Здесь все было гораздо подлее и запутаннее. Тут переплетались интересы многих людей, за каждым из которых стояли большие деньги или важная должность. Серафим лучше разбирался во всей этой столичной паутине, сотканной из людской жадности, тщеславия и властолюбия.
– Чего молчишь? – не выдержал Верещагин. – Выкладывай…
Его приятель тяжело вздохнул, пригубил коньяк и, отставив пузатый бокал в сторону, без энтузиазма произнес:
– Паршивую работенку ты мне задал. К этому полковничьему сынку ближе, чем на пушечный выстрел, подходить не следует. Крученый мужик. И подвязки у него солидные. – Закуривая, Серафим свободной рукой достал из стоявшего возле ножки стола портфеля ворох бумаг и фотографий. Швырнув весь этот архив на стол, он продолжил: – Тут мои люди собрали кое-какие материалы.
Верещагин прервал его, одновременно перебирая бумаги:
– Досье, что ли?
– Для сбора досье больше времени требуется. И потом, сам понимаешь, сбор материалов – дело дорогостоящее. Специалисты и техника нынче стоят недешево. А это так… – Серафим с деланым безразличием махнул рукой, – отдельные фрагменты бурной деятельности Вити Кривонравова.
Но наигранное равнодушие не могло скрыть беспокойства, владевшего Серафимом. Он слишком часто затягивался сигаретой. Слишком часто прикладывался к бокалу с коньяком. Иногда он вставал, подходил к стене, увешанной оружием, подолгу всматривался в потускневшую от времени и, возможно, от пролитой крови сталь клинков.
Знакомившийся с бумагами Верещагин попросил:
– Серафим, притормози! Хорош бегать! Отвлекаешь.
Шлепнувшись на диван, владелец охранной фирмы «Легион» решительным глотком покончил с коньяком. Он повернул голову, наблюдая за реакцией Верещагина. Тот старался вникнуть в копии счетов, контрактов, фрагментов банковских проводок. Цифры, наименования банков и компаний мелькали перед глазами капитана воздушно-десантных войск, сливаясь в трудную для понимания абракадабру.
– Что, впечатляет? – нетерпеливо спросил Серафим.
Верещагин с легким разочарованием в голосе ответил:
– Я же не Джордж Сорос. В эту финансовую трихомудию с ходу въехать не могу. Не обучен с цифирью разбираться. Это ты наблатыкался с лету в дебетах-кредитах фишку просекать.
Серафим признался:
– Жизнь заставит – не такому научишься.
Верещагин внимательно посмотрел на однокашника по училищу. За годы жизни в столице владелец «Легиона» приобрел некоторый лоск, но и солдатской выправки не растерял. Под обликом респектабельного господина все-таки проглядывался бесшабашный Вадька Лесной, верный курсантскому братству. Но что-то в нем все-таки изменилось. Он научился взвешивать слова и быть осторожным.
Сложив в стопку разрозненные листы, Верещагин попросил:
– Ты, Серафимушка, прокомментируй, что к чему. Эти бумаги к делу ведь не подошьешь.
Серафим тряхнул головой:
– Верно. К делу не подошьешь. Ведь добыты они не совсем легальным путем. Но кое-какие выводы сделать можно.
– И какие же? – устраиваясь поудобнее, спросил Верещагин.
– Нечист Кривонравов-младший на руку. Контракты липовые прокручивает. Махинациями с заграничными поставками балуется.
Секунду Верещагин удивленно таращился на друга. Все услышанное было настолько банальным, что он не находил слов. Весь российский бизнес, ну если не весь, то значительная его часть, строился на махинациях и аферах. Рассуждать об этом было так же скучно, как обсуждать прогноз погоды на завтра.
Хлопнув себя по коленям, Верещагин воскликнул:
– Ну, Серафим, ты меня удивил. Сообщил истину…
Хозяин «Легиона» пресек возможные насмешки:
– Ты не выхиляйся! Дослушай до конца. Этот щенок под чеченцами ходит…
Верещагин подобрался, передвинувшись на край дивана:
– Ты уверен?!
– Абсолютно. Мои ребята пробили, кто его фирму «крышует». Через лавочку Кривонравова-младшего большие бабки прокачиваются. Часть отмывается и на легальные банковские счета укладывается. Часть идет на оплату каких-то муторных контрактов. А за всем этим чечены стоят. Это точняк. Мои информаторы порожняк гнать не будут. За фуфло они передо мной отвечают.
Верещагин попросил:
– Налей-ка мне коньяка.
– Проняло? – усмехнулся Серафим.
– Есть маленько…
Расправившись с коньяком, Верещагин повторно перелистал бумаги. Теперь он всматривался в каждую цифру.
– Наверняка папаша с сыном общий бизнес ведут, – рассуждая вслух, заметил Верещагин.
На что Серафим отреагировал довольно уклончиво:
– Всяко бывает. Может, папаша и не в курсах про делишки сына.
Неожиданно Верещагин взорвался:
– Брось дурочку из себя лепить. Тут все ясно как божий день. Кривонравовы рубят бабло семейным подрядом. На крови деньги куют. Папаша в Чечне делянки окучивает, а сынок здесь кассу делает.
Лицо приятеля скривилось в скептической ухмылке.
– Это, Паша, лирика. Ничем не подкрепленные догадки.
Схватив бумаги, лежащие на столе, Верещагин потряс ими в воздухе:
– А это что?!
Серафим хмыкнул, пожимая плечами:
– Ни один серьезный следователь не примет эти бумаги во внимание. Во-первых, это лишь копии документов. Во-вторых, добытые, как я говорил, незаконным путем. А в-третьих, хороший адвокат, который у Кривонравова-младшего, конечно же, найдется, этими бумагами в суде задницу себе подотрет.
Последнюю фразу владелец «Легиона» произнес с откровенным раздражением. Было видно, что Серафим был уже не рад, что ввязался в это дело.
