члены экипажа.
Командир субмарины, капитан второго ранга Илья Валентинович Макаров, больше известный в штабе Балтийского флота под прозвищем Морской Волк, осмотрел собравшихся офицеров и угрюмо сообщил:
– Стрельбы прошли успешно. Поздравляю, – капитан второго ранга недовольно хмыкнул, – обе учебные цели поражены. Мы в очередной раз победили. Только я считаю, что грош цена такой победе! – Он громыхнул кулаком по пластиковой переборке и сурово уставился на притихших офицеров.
– Илья Валентинович, – негромко произнес за спиной командира старший помощник, пытаясь защитить команду и предотвратить очередной служебный разнос, – вы же сами сказали, что в норматив экипаж полностью уложился…
– Сказал, – не оборачиваясь, буркнул командир, – и не шепчи ты мне на ухо, как красной девице. Мы тут не одни, если ты заметил, а от экипажа у меня секретов нет. Иди, сядь. – Макаров кивнул старпому на свободную баночку. – Сказал, и повторю, – продолжал Морской Волк тем же недовольным тоном, – в норматив команда уложилась. Только этого, товарищи офицеры, мало. Я требовал и буду от вас требовать перекрывать все нормативы в два, а то и в три раза. – Командир обвел подчиненных суровым взглядом и продолжал: – Если кто забыл, то могу напомнить историю легендарной исторической личности Великой Отечественной, а именно советского героя-подводника Маринеско. Тот тоже каждую свободную минуту гонял экипаж своей лодки, потому что знал, что от скорости и слаженности его экипажа зависит их жизнь. Жизнь каждого члена команды, – командир на секунду замолчал, распрямился, сунул руки в карманы брюк и продолжил уже более мягко: – Не знаю, как вас там учили в ваших училищах военной истории, но Маринеско всегда выходил победителем из любых передряг. А кто довольствовался нормативами, неизвестно с какого потолка писанными, их подводные лодки часто на базу не возвращались. – Илья Валентинович снова посмотрел на членов экипажа, пытаясь заглянуть в глаза каждому офицеру, достучаться до сердца каждого. – Понимаю, – продолжил капитан второго ранга, – что многие из вас, наверное, думают: «Вот, мол, придирается командир. Мол, сейчас не эпоха морских охотников и северных конвоев. Уложились офицеры в норму – зачем усложнять? Для того эти нормы и существуют». Думаете так? – Морской Волк сделал небольшую паузу, ожидая ответа, но команда благоразумно помалкивала. – Надеюсь, что нет, – озвучил свое предположение командир. – Надеюсь, товарищи офицеры, что никто из вас не забыл, на какой субмарине нам выпала честь служить. А если кто-то насмотрелся телевизора и решил, что сейчас не война, то им я хочу посоветовать вспомнить хотя бы об операции двухмесячной давности и раз и навсегда уяснить себе, что в текущей политической и международной ситуации мы самая боеспособная единица Российского военно-морского флота.
Думаю, что все вы, как и я, хотите жить. Никто не знает, куда нас завтра могут отправить и что нас может ждать. Между прочим, – командир смягчил тон чуть ли не до отеческого, – я тут посмотрел кое-какие записи. Так вот эта тревога была единственной учебной за последние десять месяцев. Все остальные – боевые. Так-то… Все, собрание закончено, – подвел черту Морской Волк, – разойтись.
– Не круто ты с ними? – К командиру подошел старший помощник, капитан третьего ранга Николай Давыдович Пивоваров, кивая в сторону последнего выходящего из кают-компании офицера.
– Не круто, – коротко ответил командир и сделал глубокий вдох.
– Никак, случилось чего, Илья Валентинович? – встревожился старпом, видя озабоченность Морского Волка.
– Только что получен приказ срочно свернуть наше участие в учениях и прямиком на всех парах дуть на базу, – озвучил недавнюю шифровку командир. – Так что, думаю, намеченный отпуск отменяется.
– Похоже на то, – кивнул старпом, хорошо понимающий, что обычно следует за директивами такого рода.
Глава 2
– Еще попрошу вопросы? Вот вы, пожалуйста. – Пожилой, седовласый мужчина лет шестидесяти, еще в очень даже хорошей физической форме, жестом поднял с места моряка, тянувшего руку вверх, точно прилежный первоклассник.
– Вот вы прочитали мне, точнее, экипажу нашего корабля, – поправился матрос, широким жестом обводя собравшихся в помещении клуба членов своей команды, – лекцию о разнообразии морской полярной флоры и фауны. Это очень даже замечательно и поучительно. Повысили наш кругозор, хотя и мы не один год ходим по северным морям и кое-чего тоже повидали. Но я хотел узнать не об этом. Вы мне, точнее – нам, – снова поправился моряк, кивая на товарищей, – скажите, товарищ профессор: на кой ляд понадобилось изучать этот хребет Ломоносова? А то прямо какую-то военную тайну из нашей экспедиции сделали. Молчат все – как рыбы. А мы ведь тоже не дураки тут собрались. И батискаф ваш видели, и оборудование никак не из дешевых. Мы, то есть команда, понимаем так, что скалы – они и есть скалы – хоть надводные, хоть подводные – все едино. Верно? – Моряк хитро глянул на пожилого ученого, скрывая явный подвох, и научный муж простодушно согласился:
– Верно.
– Вот вы нам и ответьте, товарищ профессор, кому, а главное, зачем понадобилось их изучать, тратить на это народные деньги и почему в такой спешке и секретности? – Закончив речь, моряк с достоинством опустился на свое место.
– Простите, – ученый немного смущенно улыбнулся в окладистую бороду, – не расслышал вашего имени…
– Николай, – выкрикнул со своего места моряк.
– Так вот, Николай, – продолжил пожилой мужчина, – во-первых, я не профессор, а член Российской академии наук, академик Владимир Феоктистович Коноваленко, – скромно представился ученый, опустив перечисление остальных своих многочисленных титулов. – Во-вторых, я не совсем понял, о какой секретности вы говорите? Насколько я понимаю, «Академик Королев» не военный корабль, а научно- исследовательское судно. Кому же, как не ему, заниматься научными изысканиями? Может, ваше командование не посчитало нужным сообщить вам о целях нашей экспедиции…
– Вот именно! – снова выкрикнул с места матрос. – Не посчитало нужным! Я поэтому, товарищ академик, у вас и спросил. От них ведь никакого ответа не дождешься!
– Ну хорошо, – Владимир Феоктистович быстро глянул на часы, – хоть тема нашего разговора планировалась быть другой… Постараюсь коротко, чтобы вас не задерживать. – Он еще раз с досадой глянул на часы, снял их, чтобы не отвлекали, сунул в карман, затем задумчиво пожевал губами, сосредотачиваясь на предстоящем выступлении, и начал:
– Как вы знаете, в 1926 году Советский Союз определил границы своих полярных владений – почти треть Арктики общей площадью 5,842 миллиона квадратных километров. Однако в международном праве эти претензии СССР, так же как аналогичные претензии Канады и США, никем не признавались.
И только в 1982 году ООН приняла Конвенцию по морскому праву. Россия, как правопреемник СССР, направила в 2001 году свою заявку на официальное международное признание этого сектора как территории, принадлежащей Российской Федерации. Я понятно изъясняюсь? – озабоченно поинтересовался Коноваленко.
– Понятно, – отозвалось несколько голосов, и академик продолжил:
– Согласно российским документам, проходящий под вечными льдами Северного полюса подводный хребет Ломоносова является продолжением сибирской материковой платформы. То же касается и хребта Менделеева, расположенного восточнее. Юридически это означает, что территория, на которую мы претендуем, находится в области российского континентального шельфа и по полному праву должна принадлежать нашей стране.
Однако в настоящее время кроме нас на хребет Ломоносова претендуют Дания – Королевское министерство науки утверждает, что это – продолжение шельфа Гренландии, значит – датская территория; Норвегия – Осло считает, что это – продолжение норвежской территории; Канада считает, что это ее территориальные арктические воды; а Соединенные Штаты Америки – что ее.
– Понятное дело, – пробурчал в зале чей-то басок, – куда уж без американцев…
– И у всех этих стран есть свои подтверждения и доказательства, – продолжал Владимир Феоктистович, не отвлекаясь на попутные реплики. – Задача нашей экспедиции: научно доказать, что хребет Ломоносова – исконно наша, российская территория, и снять все претензии на нее других стран.
– Товарищ академик, – снова поднялся неугомонный морячок, – а зачем нам, то есть России, это нужно?
