Впервые за время их знакомства Анна изумилась. Он никогда не называл ее полным именем, Как и откуда он узнал его?
— Эта леди — моя подопечная. Она была вручена моим заботам и передана под мою защиту по священному слову ее матери, находившейся на смертном одре, вблизи от Азор после того, как их славный корабль захватил после жестокой битвы сэр Фрэнсис Дрейк. «„Мое попечение“, „мои заботы“, — подумала Анна. — Он говорит только о себе».
— Она пережила морское сражение, кораблекрушение, тяжелую утрату, — продолжал он. — Кто из вас способен показать ей, гостье наших берегов, настоящее английское гостеприимство?
Собравшиеся начали тихо переговариваться между собой. Перед домом Грэшемов встала новая задача. Молодой хозяин никогда специально не занимался управлением одним из лучших особняков в Лондоне. Слишком свежи для него еще были воспоминания о проведенном здесь детстве, которое он предпочел бы забыть. Но слуги этого дома всегда оставались ему верны. Теперь следовало выполнить, по сути, первое задание молодого хозяина и принять романтичную испанскую принцессу так, как он считает нужным. Вперед выступила пожилая женщина, старшая служанка супруги сэра Томаса Грэшема. Она оставалась на службе благодаря отличному знанию своих обязанностей вместе с двумя младшими горничными долгое время после того, как упомянутая леди покинула сей бренный мир. Теперь же, по общему мнению домашних слуг, снова пришло время испытанной служанки.
— Мадам, — ласково сказала она, обращаясь к незнакомой чужестранке, — не соблаговолите ли вы последовать за мной?
Старой служанке хотелось говорить с официальной почтительностью, но, увидев девушку вблизи, она поняла — та была совсем юной, несмотря на аристократические титулы. Во дворе наступило молчание. Здесь находились все слуги, разбуженные из-за неожиданно раннего появления хозяина. Конечно, явились управляющий и эконом, старший повар и его помощники, судомойки, привратники, горничные, лодочники и люди, ухаживавшие за шестью лодками, конюхи (лошади оставались одним из немногих увлечений Генри Грэшема), даже каменщик и плотник, которые поддерживали сохранность прекрасного дома еще со времен Грэшема старшего. Их насчитывалось человек пятьдесят, и они составляли хорошо отлаженный механизм управления хозяйством, способный работать даже в отсутствие хозяина. Самое удивительное: при богатстве Грэшема ему не составляло большого труда управлять сложным механизмом. И вот теперь все эти люди смотрели на юную всадницу в странном мужском одеянии.
Именно доброта, которую почувствовала Анна, ласковые слова, к ней обращенные, пробили брешь в той внутренней защите, с помощью которой она долгие месяцы стремилась наглухо отгородиться от окружающего мира. На глазах ее появились слезы.
— Благодарю вас за вашу доброту, — сказала она и сделала им реверанс.
Один из людей Грэшема захлопал в ладони, остальные подхватили, раздался гром аплодисментов. Обессилевшая Анна почти упала с лошади. Пожилая женщина поддержала ее, и они вдвоем проследовали в дом под одобрительные возгласы расступившихся и давших им дорогу слуг.
— Почему бы вам не завязать с одиночеством? — неожиданно спросил Манион у хозяина. — У этой, видать, и тело, и голова в порядке, она сумеет о вас позаботиться как надо. С ней можно жить и дольше, чем ночь или две.
— Почему я должен все время перед кем-то отчитываться? — спросил Грэшем. Он был раздражен и возбужден. Ему хотелось выговориться. — Почему должен извиняться за то, что меня здесь нет, когда хотят, чтобы я здесь был? Почему должен объясняться с людьми, которые говорят, будто любят меня, и которые зависимы от меня? И настолько зависимы, что я сам не могу уже и шагу ступить спокойно! Мне не нужны привязанности. Понимаешь? Я хочу быть свободным!
— Нету на свете свободных людей, — ответил Манион. — Есть только люди, воображающие себя свободными.
Грэшем молча посмотрел в глаза Маниону, затем повернулся к нему спиной и быстро удалился в свои покои. Никаких драматических жестов со стороны слуги не последовало. У него были привязанности, и он не собирался от них отказываться.
Когда Анна появилась через несколько часов, ее трудно было узнать. Она вошла в сопровождении трех служанок, задержалась в дверях, давая возможность собой полюбоваться, потом сделала реверанс опекуну, почтительно поклонившемуся в ответ. Ее роскошные волосы, струившиеся по плечам, стали еще красивее.
Ее одели в платье из черного бархата с декольте, обрамленным тонким узором и украшенным маленькими жемчужинами. Струящиеся рукава платья скорее подчеркивали, чем скрывали нежность ее изящных рук. Грэшем не мог точно сказать, что именно делало эту девушку столь неотразимой: ее внешность и прекрасный наряд или та бьющая ключом жизненная энергия, которую она излучала.
— Нам надо поговорить. — Грэшем посмотрел на женщин, сопровождавших Анну.
— Вы можете оставить нас, — величаво изрекла Анна, но затем, снова превратившись в обычную девушку, она сказала с благодарной улыбкой: — Спасибо вам! Спасибо за то, что вы помогли мне!
Грэшем предпочел проигнорировать эту слишком длинную и сентиментальную, как ему показалось, сцену расставания женщин с объятиями и приятными словами. Он отвернулся к окну, и, возможно, зря это сделал. Он мог бы открыть для себя нечто новое в молодой женщине, которую, казалось, уже знал.
— Считаете ли вы себя настоящей испанкой или вы, хотя бы отчасти, связываете свою судьбу с Англией? — спросил он прямо.
Анна посмотрела на него как на сумасшедшего.
— Я ненавижу Испанию, — ответила она. — Испанцы отвергли моего отца, сослали его в грязный Гоа, и это убило его. Мою мать третировали как чужестранку, едва ее нога ступила на испанскую землю. А Англия… В Испании я хотя бы провела детство, и там было много света и тепла. Англии я вообще ничем не обязана. Моя мать — англичанка, но ее семью отвергли в ее собственной стране так же, как испанцы отвергли моего отца. Я презираю обе страны.
Грэшем колебался. Он не думал, что можно будет заручиться ее поддержкой, но уже начал игру.
— Вы мне нужны, — сказал он. — Я отправляюсь в Лиссабон, где буду работать как разведчик в пользу Англии. Я хочу помочь моей стране, Англии, и помешать вторжению испанцев.
Анна изучающе посмотрела на него, как могла бы посмотреть кухарка на рыбу, стремясь убедиться в ее свежести.
— А как я могу помешать испанцам воевать с Англией? — спросила она с нескрываемой иронией.
— Я мог бы использовать вас как прикрытие. Как ваш опекун, я имею право поехать в Лиссабон, чтобы соединить вас с вашим женихом.
— Да, возможно, — просто сказала Анна. — У него — база в Лиссабоне, хотя он и француз. А еще удобнее для вас было бы то, что вы имели бы возможность его долго искать. Он пребывает в путешествиях с июня до декабря.
Грэшем отметил ее слова «да, возможно». Она не выразила согласия, а лишь констатировала факт, что такое путешествие теоретически возможно. Вместе с тем его предложение не шокировало и даже не удивило ее.
— А зачем он путешествует так долго, да еще в зимнее время? — поинтересовался Грэшем.
— Он — глупый купец, — спокойно ответила Анна. — Глупый жирный купец. Он торгует пряностями. В июне он отправляется в Гоа. Там он проводит один-два месяца, продает то, что заказал в прошлом году, договаривается с постоянными покупателями на следующий год. Дальше он путешествует по суше, потому что покупает много шерсти на далеком юге, а там не стригут овец до октября. А еще он покупает ковры в Турции.
Они помолчали немного, потом Грэшем спросил:
— Остались у вас еще родственники в Испании?
— Да. Двоюродные и троюродные. Все имения моего отца распроданы. У одного кузена есть большое имение и много дочерей. Еще одна кузина не захочет иметь со мной дело, особенно если у нее уже есть жених. А в Англии у меня из родни нет почти никого, а кто есть, те давно порвали отношения с моей матерью.
Итак, родни у нее почти не осталось, она одинока. В такой же ситуации оказался некогда и сам Грэшем. Но Грэшем обладал богатством и свободой располагать собой. Анна же, по ее собственным словам,
