Пан, улыбнувшись, повернулся к детям:
— Зачем вы пришли сюда, детишки? — спросил он.
Дети глазами спросили друг у друга, кто из них будет отвечать, и ответил Шеймас Бег:
— Отец послал меня к вам, сэр, повидать вас и сказать, что вы поступаете нехорошо, не отпуская Кэйтилин Ни Мурраху домой.
Бригид Бег повернулась к Кэйтилин:
— Твой отец приходил к нашему отцу и говорил, что не знает, что с тобой, и что, может быть, черные вороны уже клюют твое тело.
— А что ваш отец сказал на это? — спросил Пан.
— Он сказал, чтобы мы пошли и попросили ее вернуться домой.
— Ты любишь своего отца, девочка? — спросил Пан.
Бригид Бег на мгновение задумалась.
— Не знаю, — ответила она.
— Он вообще-то не обращает на нас внимания, — встрял Шеймас Бег, поэтому мы не знаем, любим мы его или нет.
— А Кэйтилин я люблю, — сказала Бригид, — и тебя тоже.
— И я, — сказал Шеймас.
— И вы мне нравитесь, детишки, — сказал Пан. — Идите, садитесь ко мне, и поговорим.
Дети подошли к Пану и сели по обе стороны от него, а он обнял их руками.
— Дочь Мурраху, — сказал он, — нет ли в доме еды для гостей?
— Есть коврига хлеба, немного козьего молока и сыра, — ответила та и занялась приготовлениями.
— Никогда не пробовал сыра, — сказал Шеймас. — Он вкусный?
— Конечно, — ответил Пан. — Сыр, сделанный из козьего молока, весьма крепок, и его полезно есть тем, кто живет на свежем воздухе, но не тем, кто живет в домах, потому что у таких людей не бывает аппетита. Таких убогих я не люблю.
— А я люблю поесть. — сказал Шеймас.
— Я тоже. — сказал Пан. — Все хорошие люди любят поесть. Голодный человек — хороший человек, а не голодный человек — плохой человек. Лучше быть голодным, чем богатым.
Кэйтилин, поставив детям еду, села перед ними.
— Не думаю, что это верно, — сказала она. — Я всегда была голодна, и это никогда не было хорошо.
— Если бы ты всегда была сыта, это понравилось бы тебе еще меньше, ответил Пан, — потому что когда ты голодна, то живешь, а когда не голодна, то живешь только наполовину.
— Чтобы быть голодным, надо быть бедным, — ответила Кэйтилин. — Мой отец беден, и в этом нет для него ничего хорошего, а только работа с утра до ночи, и она никогда не кончится.
— Мудрому плохо быть бедным, — сказал Пан, — и плохо глупому быть богатым.
Богатый глупец не думает ни о чем другом, как первым делом укрыться в темном доме, и там он утоляет свой голод, и будет делать это до тех пор, пока его голод не умрет, а сам он не станет навроде мертвеца; но мудрец, который богат, будет бережно сохранять свой аппетит. Все, кто были богаты долгое время, или богачи от рождения, много времени проводят вне своих домов, и поэтому они всегда голодны и здоровы.
— У бедняков нет времени на мудрость. — сказала Кэйтилин.
— У них есть время на голод, — сказал Пан. — Большего я от них не прошу.
— Мой отец — очень мудрый, — сказал Шеймас Бег.
— Откуда ты это знаешь, малыш? — спросил Пан.
— Потому что он все время говорит.
— И ты всегда слушаешь?
— Нет, сэр, — сказал Шеймас. — Когда он начинает говорить, я ложусь спать.
— Очень умно поступаешь. — сказал Пан.
— И я тоже ложусь спать. — сказала Бригид.
— И ты поступаешь очень умно, дитя мое. А когда говорит ваша мать, ты тоже ложишься спать?
— О, нет, — ответила Бригид. — Если мы ложимся спать тогда, мама щиплет нас и говорит, что мы — дрянные дети.
— Думаю, ваша мама мудрая женщина. — сказал Пан. — Что ты любишь больше всего на свете, Шеймас Бег?
Мальчик подумал и ответил:
— Я не знаю, сэр.
Пан тоже задумался.
— И я не знаю, что я люблю больше всего. — сказал он. — Что ты любишь больше всего на свете, Пастушка?
Кэйтилин смотрела на него.
— Пока не знаю. — тихо отозвалась она.
— Да хранят вас боги от этого знания. — промолвил Пан.
— Почему ты так говоришь? — спросила Кэйтилин. — Человек должен разобраться во всем, а когда он в чем-нибудь разбирается, он узнает, хорошо это или плохо.
— Это начало знания, — сказал Пан, — но это не начало мудрости.
— А что есть начало мудрости?
— Беззаботность. — ответил Пан.
— А что есть конец мудрости? — спросила Кэйтилин.
— Не знаю, — ответил Пан, помолчав.
— Может быть, еще большая беззаботность? — поинтересовалась Кэйтилин.
— Не знаю. Не знаю. — отрезал Пан. — Я устал от разговоров. — И, сказав это, он отвернулся от них и лег на лежанку.
Кэйтилин быстро отправила детей за дверь пещеры и поцеловала их на прощанье.
— Пан заболел. — сказал мальчик с грустью.
— Надеюсь, он скоро поправится. — пролепетала девочка.
— Конечно, конечно. — ответила Кэйтилин и поспешила назад к своему повелителю.
КНИГА II
Путешествие Философа
Глава X
Вернувшись домой, дети рассказали Философу о своем походе. Философ подробно расспросил детей о внешности Пана, о том, как он принимал их, и о том, что он говорил в защиту своей порочности; когда же он узнал, что Пан ничего не ответил на его послание, он очень рассердился. Он попытался уговорить жену предпринять еще одно посольство, напирая на свое отвращение и презрение к этому богу, но Тощая Женщина ответила, что она — уважаемая женщина, что если ее уже лишили мудрости, то она не желает теперь лишиться также и доброго имени, что мужья всегда чего только не сделают, чтобы опорочить репутацию своих жен, и что хоть она и вышла замуж за глупца, она из-за этого еще не окончательно потеряла уважение к себе. Философ указал, что ее возраст, внешность и язык вполне гарантируют ей неуязвимость и против происков Пана, и против злословия, и что он не имеет в этом деле никакого личного интереса, за исключением научного, а также кроме добрососедского желания помочь Михаулу МакМурраху в
