Услышав тираду, Святой принял ее за плоскую шутку. Иначе отреагировал супруг. Бросив на жену испепеляющий взгляд, Платон Петрович прорычал:
– Держи рот на замке! Как была безмозглой наседкой, так и осталась!
У Святого сложилось впечатление, что супруга магната была в общем-то женщиной доброй и простой, вовсе не светской львицей, привыкшей с детства купаться в роскоши. За долгие годы совместной жизни Ольга Григорьевна превратилась для мужа в предмет привычной обстановки.
– Любовницы должны быть молодыми, а жены пусть стареют вместе с нами, – так однажды выразился Платон Петрович, откровенничая под пляжным зонтиком.
Самый большой выигрыш от знакомства со Святым получил, как ни странно, мордастый телохранитель. Оклемавшийся Анатолий был отправлен во временный отпуск и исполнял лишь мелкие поручения. К Святому он относился с плохо замаскированным суеверным ужасом, старался обходить его стороной и не раздражать понапрасну.
Вскоре хорошо сложенный крепыш завел знакомства с длинноногими загорелыми красотками, которыми кишел пляж. Молодость переборола чувство долга. Уж больно хороши были блондинистые шведки с кожей медового цвета, раскованные немки, загорающие без верхней части купальника, и прочие представительницы прекрасного пола. Бодровский не мешал телохранителю ухлестывать за девушками, заменив глуповатого молодчика на немногословного надежного мужчину.
– Вы, Платон Петрович, классно людей к рукам прибираете! Вон и на мои плечи функции вашей сторожевой собаки переложили, – с долей истины в шутке сказал Святой после уличного инцидента.
Парнишка на мотороллере, вынырнув из подворотни, сорвал с плеча прогуливающейся по старому городу госпожи Бодровской сумочку из крокодиловой кожи стоимостью в полторы тысячи долларов. Лари, так называют на Апеннинах моторизованных разбойников, поддав газку, скрылся в узкой улочке. Потерявшая равновесие Ольга Григорьевна шлепнулась на мягкое место и зашлась в истерическом визге. Потеря была небольшой, полторы штуки не деньги для русского миллионера, но быть по-наглому обворованным крайне неприятно и для богача, и для нищего. Платон Петрович бросился поднимать жену, призывая зевак вызвать полицию. А Святой, досконально изучивший кружево улочек, тупичков, переходов старого города, скрылся под аркой средневекового домика и помчался прямо в противоположную сторону от направления, в котором унесся воришка на мотороллере.
Попетляв, Святой добрался до узкой расщелины между стенами двух зданий, уже гудевшей от тарахтения мотороллера приближающегося лари. Расставив для устойчивости ноги, Святой выпрямил правую руку. Паренек так и не понял, что за адская сила подняла его за воротник куртки. Мотороллер, словно взбесившийся конь, умчался дальше без седока. Отвесив затрещину, Святой поставил воришку на землю, забрал украденное и молча зашагал по брусчатке проулка.
Расчувствовавшаяся Ольга Григорьевна, обрадованная не столько возвращением сумочки, сколько торжеством справедливости, чмокнула его в щеку, восторженно взвизгнув:
– Вы настоящий супермен!
– Будете сорить деньгами, вам понадобится взвод суперменов. Слишком много нечисти развелось в Сан-Стефано. Курортники отдыхают, а уголовники работают… Вы самая видная пара в городке. Торговцы поговаривают о русском шейхе, покупающем самый эксклюзивный товар. У бандитской сволоты, знаете, обостренный слух. Их уши улавливают информацию о богатеньких путешественниках не хуже пеленгаторов, – провидчески предупредил Святой.
Траты Бодровских были астрономическими. Европейцы с всосанным в них врожденным принципом бережливости в подметки не годились супружеской чете из России. Стерлинг только ахал, узнав об очередной покупке:
– Соболья шуба от итальянских модельеров! За двадцать две тысячи долларов! Но вчера господин Бодровский приобрел жене коктейльное платье от Армани и выкупил запасы коньяка «Хенесси Парадиз» из винного погреба ресторана синьора Бертино!
– Транжирят богатство. Живут в России, как на пороховой бочке, боясь новой революции и передела собственности. У нас так: сегодня князь – завтра грязь и наоборот, – делился своей точкой зрения Святой.
– Какое расточительство! Деньги надо вкладывать в бизнес и лишь изредка приобретать роскошную вещь… – После паузы англичанин добавил: – Лучше на распродаже, когда дорогие магазины делают скидку, устанавливают разумные цены. Но мистер Бодровский… О… он думает, что завтра начнется ядерная война, и хочет все получить сегодня?
«Милый наивный старичок, воспитанный в благообразной Англии, где испокон веков оплачиваются усердный труд, честность, бережливость. Как тебе рассказать про страну, где вкалывающие до седьмого пота работяги не получают кровных денег, спиваясь с безнадеги, где главный аргумент конкуренции, двигателя предпринимательства и производства, – пуля в башке соперника, где реальная власть у главарей бандитских группировок, а не у пораженных немощью руководителей, намертво приросших задницами к чиновничьим креслам. Мудрено, старина, представить тебе перевернутый мир, встать с ног на голову! Да и ни к чему тебе это…»
Но в покупательской лихорадке Бодровских было нечто нездоровое, не объяснимое только тягой к роскоши и мотовству. Они словно пытались похоронить под грудами шмотья и драгоценностей прошлое. Восполнить невосполнимую потерю.
Святой не раз замечал, как супруга промышленника отключается, выпив немного вина, как начинает дрожать ее нижняя челюсть, а вилка в ее руке маниакально крошит какой-нибудь деликатес, поданный на фарфоровой тарелке в респектабельном ресторане. Приступы хандры посещали и Платона Петровича, приказывавшего всем удалиться и оставить его в одиночестве. Из состояния депрессии Бодровский выходил быстро. Он связывался с Россией и отдавал лающим голосом распоряжения подчиненным:
– Скупайте государственные краткосрочные обязательства… играйте на понижение акций… зубами вырывайте контрольный пакет… зубами, иначе вам нечего будет ими пережевывать!..
Вспотевший, с взлохмаченными волосами, он выходил из кабинета, садился за столик на террасе. Горничная, усвоившая особенности поведения русского миллионера, рысью приносила свежеприготовленный кофе-экспрессо. Бодровский, обжигаясь, жадно глотал крепко заваренный напиток, бормоча под нос:
– Лучшее средство от безумия – это работа.
А Святой, уставший от причуд, психопатических срывов, непонятной привязанности гостя к его персоне, ждал, когда чета Бодровских и их тупорылый кабанчик-телохранитель уберутся восвояси.
Однако, прежде чем распрощаться с Апеннинским полуостровом, Платон Петрович сделал себе королевский подарок. Прервав уединенный отдых в Сан-Стефано-дель-Сантино, он навестил делового партнера, которому экспортировал варварски вырубаемый лес русского Севера. Договорившись об увеличении квот поставок древесины, они отметили контракт застольем и экскурсией по судоверфи – дочернему предприятию, принадлежащему итальянскому лесопромышленнику. На верфях изготавливались яхты класса люкс, каюты которых отделывались карельской березой. Яхты, символ престижа, приобретали сильные мира сего – от арабских шейхов до американских мультимиллионеров.
Платон Петрович Бодровский остановил свой выбор на только что сошедшей со стапелей яхте «Свордфиш»[2]. Судно строили по последнему слову моды, напичкав внутренности безотказной навигационной аппаратурой, системами связи, бытовыми приборами, обеспечивающими комфорт.
Итальянец уступил в цене, желая сделать приятное русскому другу. Лесопромышленник мог позволить себе чуточку великодушия. Первоклассный лес, поставляемый фирмой Бодровского, окупал любые внеплановые расходы.
Платон Петрович подмахнул чек с семизначной цифрой. Яхта перешла в его собственность, а гектары заповедных лесных угодий были обречены на вырубку.
Подняв паруса, «Свордфиш» совершил первый морской переход, бросив якорь в водах залива Сан- Стефано.
Бодровский немедленно облачился в синий пиджак с вышитым золотым якорем на нагрудном кармане и капитанскую фуражку с крабом на околыше. С виллы Стерлинга они съехали, заплатив больше договоренного. Но связь со Святым чета не порвала.
