Взглянув на деньги, хозяйка возражать не стала:
– Пущай идет!
Захара уже увлекала наверх его черноглазая смуглянка, и он успел лишь усмехнуться по поводу крестьянских причуд своего спутника.
В крошечной комнатушке с железной кроватью смуглянка скинула свою пышную юбку и закружилась, демонстрируя Захару дорогие кружевные чулки и шелковые панталоны персикового цвета.
Такие вещи никогда бы не надела простая горожанка, даже если бы ей хватило на них денег. Захару стало интересно, а какие панталоны носила Катерина?
– Хороша я? Хороша? – спрашивала девица, подходя ближе и ставя одну затянутую в белое кружево ногу на край кровати.
– Хочешь сам снять? – жарко шепнула смуглянка, приближая свои губы к его лицу.
Захар накрыл ее губы своими и, когда девица прижалась к нему всем телом, наконец избавился от настойчивого воспоминания о Катерине. Теперь какое-то время он ни о чем не беспокоился.
Открыв глаза, Захар с некоторым удивлением обнаружил себя в постоялом дворе, на кровати и в одежде. Голова гудела, и в ней не осталось никаких воспоминаний о пути назад из борделя в постоялый двор.
На стуле у окна сидел вполне свежий и даже отмытый Григорий и прихлебывал чай.
– Ты лежи, милой, а я тебе кой-че расскажу, – обрадовался его пробуждению паломник. – Ты вчерась не слишком-то оглядывался вокруг, вот самое интересное и прозевал. Заметил того мужика, что у Агафьи до меня был? То-то! А я заметил.
– Агафья? – хрипло спросил Захар.
– Та девка, что со мной пошла, – охотно пояснил ямщику собеседник. – Мужик этот среди разбойников был, которые на наших барынь напали.
Захар подскочил на постели и тут же схватился за голову.
– Агафья с ним только раз была. Толком ничего не знает. Но обещала поспрашать у девок. Он вроде к ним частенько наведывается. Так что будь готов – сегодня опять пойдем.
– А он нас узнал? – с трудом выдавил вопрос ямщик.
– Да навроде нет, – задумчиво протянул Григорий. – Но может, скрывать мастер.
Голова Захар трещала теперь от разных мыслей: случайно ли этот разбойник тут оказался? Один ли он тут или вся шайка рядом? Не он ли спрашивал о барынях на Сибирском тракте? И вдруг Захар вспомнил:
– Я ж тебе так вчера про барынь и не сказывал!
– Сказывал, сказывал, – усмехнулся Распутин. – Пока назад шли. Только рано ты разволновался. Еще бы с десяток постоялых дворов пройти надо для начала, а там уж думать. Тебе сегодня весь день на это дело.
И вправду оказалось, что след Башмаковых не так трудно найти. Они, оказывается, поселились в скромном постоялом дворе ближе к выезду на Казань. И там с ними действительно приключилась неприятность.
Как сообщила внимательным путешественникам местная кухарка, оказавшаяся самой разговорчивой, женщины оставались здесь две ночи. Когда их кучер обнаружил, что финансы его хозяек на исходе, он, невзирая на прежние договоренности, бросил их, продал тарантас и скрылся в неизвестном направлении.
Дамы отправили несколько телеграмм, ответов не дождались и на следующий день укатили на обычной почтовой карете. Места там, конечно, не барские, но похоже, что денег у Башмаковых больше ни на что не оставалось.
Это объясняло странное происшествие с тарантасом, но оставалось непонятным появление знакомого разбойника, и похода в дом с красными фонарями было не избежать.
По счастью, черноглазая смуглянка, которая так понравилась Захару, и на этот раз была свободна. Узнав ямщика, она игриво ему улыбнулась.
А при виде Распутина девицы оживились и зашушукались. Когда паломник снова выбрал Агафью и хотел уйти с ней, как и вчера, к хозяйке подскочили две другие девицы. Засовывая ей в руки деньги, они стали упрашивать ее отпустить их на часок с Григорием и клятвенно обещали вернуться.
Хозяйка принялась ругаться на чем свет стоит, а смуглянка, хихикая, потащила Захара наверх, в свою каморку.
– Чего это они, совсем одурели? – не удержался от вопроса изумленный ямщик.
– Ну и приятель у тебя! – улыбнулась девка.
– Да что там случилось-то? – не на шутку заинтересовался молодой человек.
– Хочешь поболтать? Твои деньги – твое дело… Нам вчера Агафья понарассказала… Эти две дурищи даже сами поглядеть захотели, – снова захихикала смуглянка. Видя, что Захар заглотил наживку и готов выслушать ее рассказ, она начала: – В общем, пришла наша Агафья с твоим другом в баню, а он ей и говорит – раздевай, мол, меня. Ну, дело обычное. Поскидывала она его барахло и за свое принялась. А он «не надо», говорит, «я сам». Такое тоже бывает, да и что Агафье-то возражать? Вот разделись они догола, и видит она, что он уж готов. Хочет ублажить, как положено, а он ей: «Иди воды набери». Ну, набрала, пришла, села рядом и уж думает: «Намучаюсь я с ним». А он ее за руку хвать, в глаза заглянул своими глазищами страшными и давай ей про нее рассказывать. Говорит, до самого донышка в ее душу заглянул, все распознал, даже то, что сама себе не сказывает! Страшно ей стало, а пуще всего больно от правды-то. Ну, и разревелась наша Агафья в три ручья. Тогда твой приятель взял да целый таз воды студеной на нее и вылил! А потом давай обнимать, целовать да ласкать. Тут уж Агафья совсем ум потеряла, а ведь и не думала, что такое с мужиком будет! Мы б, может, и не поверили, да она как пришла – сразу видно по ней – глаза блестят, вся аж похорошела. Говорит, уйти отсюда хочет…
Захар заметил, что последние слова смуглянка сопроводила горькой усмешкой.
– Думаешь, не уйдет?
– Ни разу не слышала, чтобы это дело хорошо кончилось, – покачала головой девица. – Куда с желтым билетом идти-то? Он же вместо пачпорта – все знать будут, коситься да плеваться.
– Послушай, – осторожно спросил Захар. – А тот тип, что у Агафьи вчера до Гришки был, кто таков? Рожа мне его знакома, да вспомнить не могу…
– Да заходил он сюда раз пять, – задумалась смуглянка. – Вроде торговец какой-то. Говорил, ждет здесь своих друзей откуда-то из Верхотурья. При деньгах, но прижимистый.
– А кого ждал, не сказывал? – внутренне похолодев, задал следующий вопрос Захар.
– Нет, не из болтливых он. Что, хочешь все свое время лясы проточить? – надула губки смуглянка.
В ответ на это Захар дернул ее за пояс и сам опустился на скрипучую кровать.
Глава 7
Почтовая карета тряслась по кочкам и ухабам уходящего от Перми тракта. На дороге пыль стояла столбом – обозы, брички и повозки тянулись от города вереницей. Подпрыгивая на очередной кочке и чихая от пыли, Анастасия Леонтьевна с тревогой поглядывала на дочь.
Катерина переносила такую перемену экипажа плохо. Она то и дело выглядывала из окна, подставляя лицо ветру, но он, насыщенный пылью, не освежал. Девушка бледнела и покрывалась испариной. Вдовица хорошо знала эти признаки и понимала, что далеко они так не уедут. Место в карете было уже оплачено, деньги почти кончились, но здоровье единственной дочери было для нее важнее всего.
Башмакова заранее начала прикидывать, что можно будет предпринять, когда Катюше действительно станет плохо. Продолжать путешествие в таких условиях ее мать бы не решилась. Так что у ближайшего населенного пункта лучше всего выйти из кареты.
Нужно будет еще раз отправить телеграммы в Казань и ждать ответа. На несколько дней в гостинице им еще хватит денег…
– Чья это земля, голубчик, там впереди? – спросила у кучера вдовица.
На горизонте виднелись пашни, на которых уже показались первые всходы, а за ними и село с церковкой. Катюша уже кусала губы и, привалившись к стене кареты, закрыла глаза. Нужно было спешить.
– Это-то? Это Вострогова. Большой барин – в самом Петербурге служил по молодости лет. А теперь один тут бобыль бобылем, – неодобрительно покачал головой кучер.
