– Ну, и что теперь? – зло дергая связанными руками, буркнул Митрофан.
– Меня не обыскивали, в сапоге ножик остался, – осторожно переворачиваясь на спину, ответил Захар. – Сейчас попробую достать.
Но как только он попробовал согнуть ногу в колене, которое показалось над бортом лодки, катер вновь разразился серией выстрелов.
– Лежи уж, я сам, – Григорий осторожно пополз на нос лодки, куда вытянул длинные ноги ямщик.
Студент чертыхнулся, ударившись носом о днище, когда из-за движения паломника его собственные руки дернулись следом. Ладонь Григория быстро нащупала в захаровском сапоге деревянную рукоятку ножа.
– Ну, подставляй руки, – велел он ямщику.
Освободить кого-то другого ему было проще, чем самого себя, а время было дорого – одного меткого выстрела будет достаточно, чтобы вывести из строя кого-то из беглецов. Освобожденный Захар быстро помог остальным.
– Теперь-то что? – растирая запястья, обратился Митрофан к Григорию, которого признавал за главного.
– Как только разбойнички поймут, что мы освободились от веревки, они катер к нам направят, чтобы подплыть и расстрелять. Значит, надо быстрее до берега добраться.
– И как?! Как!
Захар постарался быстро оглядеться, не слишком высовываясь из-за борта лодки, и предложил:
– Мы ближе к правому берегу будем. Значит, туда нам и плыть. Сейчас нужно разом лодку перевернуть и плыть всем дружно к берегу, за лодкой при этом укрываться.
– Хорош! Лучше не придумаешь, – одобрил Григорий. – Ты, купец, живой еще? Тогда сигай в воду. Захар, следи, чтоб за лодку держался и не потонул, а мы будем грести изо всех сил.
Раздумывать да собираться с силами было некогда, и в следующее мгновение Захар уже по самые уши ушел в холодную, не прогретую весенним солнцем воду. Тут же последовал мощный залп – теперь, похоже, уже все разбойники принимали участие в отстреле беглецов.
Проморгавшись, ямщик прилепился к борту перевернутой лодки, где ни одной пуле его было пока не достать. Купец барахтался тут же. Захар помог ему, забросив слабую руку на деревянный борт, и принялся грести вместе с Григорием и Митрофаном. Берег был не близко, а катер уже завел свой мотор…
Прибрежные кусты ракитника и ивы приближались пугающе медленно. Не будь катер уже достаточно далеко, их бы непременно нагнали. Беглецам помогало еще и течение, относя их все дальше без всяких усилий.
– Как доплывем… Тут же бежать и прятаться!.. – отфыркиваясь и не поворачивая головы, прокричал Распутин.
Их несло за небольшой изгиб русла. Это было очень удачно – появлялась возможность незаметно выбраться на берег, не подставляясь под пули. Захар удвоил свои усилия, он чувствовал, что купец сейчас старается только не пойти ко дну и остальные тащат его вместе с лодкой.
Дно появилось еще далеко от берега, но оказалось илистым и зыбким, так что все предпочитали плыть, пока было возможно. Когда кусты и деревья скрыли ненадолго беглецов от бандитов на катере, они повскакивали на ноги и побежали, разбрызгивая взбаламученную воду.
Только купец, весь красный, как вареный рак, шатаясь, выбрался последним и буквально рухнул на сырую прибрежную землю, покрытую невысокой травой.
– Не могу, ребятушки! Бросьте меня здесь, а сами бегите! – прохрипел он с трудом. – Ноги не держат!
Мужики растерянно переглянулись – что делать с эдакой тушей? На плечах не утащишь…
– Лодкой его накроем, – предложил Григорий. – Авось не приметят…
– Я с ним останусь, – решительно заявил ямщик. – Может, вместе судьбу обманем… Под лодкой схоронимся.
– Давай! – легко согласился паломник. – Только сапоги свои снимайте. Живо!
Захар, не зная почему, безропотно повиновался. Стянув с себя и с согласного на все купца обувь, он протянул ее Григорию. Тот вместе с Митрофаном уже принес поближе перевернутую лодку.
– Сейчас они из-за поворота покажутся! Прячьтесь живее! – поторопил его Митрофан.
Захар помог неуклюжему и слабому купцу, но сам прятаться не спешил – его чрезвычайно занимало: зачем же понадобилась крестьянину их обувь?
Увиденное заставило ямщика почувствовать легкий укол зависти к фантазии паломника. Тот отдал одну пару Митрофану, а другую надел себе на руки и, вернувшись к самой кромке воды, встал на четвереньки. Пробежавшись таким образом до твердой земли, он оставил на сыром берегу две цепочки следов: за себя и за купца.
Понявший все без слов студент повторил то же самое с сапогами Захара и перебросил обувь обратно ее владельцам.
– Коли все благополучно кончится, мы к вам вернемся, – пообещал Григорий и вместе со студентом скрылся в густой прибрежной растительности.
Захар скользнул под опрокинутую лодку, и вовремя: шум тарахтящего мотора катера приближался. В лодочном чреве ничего не было видно, а тяжелое мучительное дыхание купца мешало даже прислушиваться. Вся одежда была мокрой насквозь, с волос текло в три ручья, но времени отжать или хотя бы снять одежду не было, и приходилось терпеть. Разве что из сапог Григорий воду вылил…
– Ты почто со мной остался? – прохрипел купец.
– Сам не знаю, – прошептал молодой человек. – Вот рассказ твой не дослушал еще.
– Ну да, я же историю тебе недорассказал. Про икону, – опомнился купец. – Слушай: с иконой и старым окладом поехал в Казань мой приказчик. Человек неплохой, но я ему не сказывал, чего он везет. Ему же лучше. Но теперь, коли я помру, а сердце мое что-то совсем из груди выпрыгивает…
Тут купец прервал жестом все попытки Захара возразить.
– Так вот, коли помру, никто об иконе-то и не знает, выходит. Ох! Так и сгинет она… Коли поклянешься мне, что в монастырь ее отдашь, то можешь оклад себе забирать. От него все равно мало что осталось…
Захар оторопело молчал, не слишком доверяя бреду измученного купца.
– Ну, что молчишь? Клянись!
– Клянусь, коли найду твою икону, отдам в монастырь, в какой пожелаешь.
– Тогда вот что, запоминай. Фамилия моя Кузнецов, а звать Алексеем. У меня есть родственница в Свияжском уезде – женщина простая, но все про меня знает. К ней-то я и собирался икону привезти, а там с ней поговорить да решить, куда ее пожертвовать. Приказчик мой, Василий, два ларца везет, в числе другой поклажи. Оба у этой моей родственницы оставить должен. В одном вещи всякие, а в другом икона с окладом спрятаны – под барахлом двойное дно есть.
– Ишь как хитро ты ее вез! – подивился Захар таким тонкостям.
– Так ведь давно на нее лихой народец глаз положил! Уж как-то и в дом мой влезали, да, хорошо, слуга был на месте, отпугнул…
– Тихо! Лодка вроде подплывает, – снова перешел на шепот Захар. – Весла плещут…
Действительно, вскоре спрятавшиеся под лодкой беглецы могли различить голоса и стук уключин. Лодка разбойников пристала совсем близко от них, и стало слышно, как из нее выбрались люди. Захару трудно было судить, но по голосам их насчитывалось не менее четырех.
Лиходеи разошлись на поиски беглецов, но кто-то один все-таки остался сторожить лодку. Его размеренные шаги приближались к убежищу беглецов. Захар предчувствовал, что разбойник из чистого любопытства может заглянуть под перевернутую лодку. Тут-то его и будет ждать сюрприз…
Сквозь узкую щелку между землей и деревом ямщик увидел одну ногу в потрепанном сапоге. Второй ногой лиходей уперся в лодочный борт и попытался его перевернуть. Захар не стал дожидаться, когда разбойнику это удастся. Когда борт немного приподнялся над землей, он выбросил вперед обе руки и схватил бандита за ногу. Поскольку вторая нога у того была в воздухе, то достаточно было легкого толчка, и лиходей потерял равновесие.
Падая, он ружья не выпустил, и от удара оно выстрелило куда-то в прибрежные кусты ракитника.
