хочешь им воспользоваться? И потом, что ты мне говорил про Чечню? На самом деле повезешь туда деньги?
– Очень может быть.
– Да тебя арестуют при подъезде к первому блокпосту. Возьмут тепленьким, еще на вокзале Грозного. Я знаю в Москве немало полезных людей. Не все упирается в твоего Разувая. Я могу тебе предоставить несколько безопасных каналов. Алексей не посвящал меня, конечно, во все свои дела, но кое-что я знаю.
– Я не смогу переварить столько денег, Аня! Брюхо лопнет. Это не для меня.
– Но почему? – она смотрела на него в упор своими огромными обжигающими глазами. – Ты что, не можешь открыть счет в зарубежном банке и спокойно брать оттуда столько, сколько тебе нужно? Что за идиотизм? Ты же обеспечен на всю жизнь! Делай что хочешь, живи где хочешь. Хочешь, построй себе виллу где-нибудь на юге и лениво грей себе пузо под солнцем. Захотелось экстрима – сел на собственный вертолет и полетел куда-нибудь в район боев с чеченцами. Ты что, не понимаешь, что это за деньги? Полная независимость. Полная свобода! Полная. Весь мир для тебя!
– Так не бывает, Аня. За все ты должен платить. За все! Бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Я уже чувствую, знаю, что не имею права тратить эти деньги. Они мне не принадлежат. Ты только посмотри! Это же настоящая золотая бомба! Скольких она уже разнесла в клочья! Это кровавые деньги. Правильно говорил Скарабей, абсолютно верно. И не будет мне с ними добра… Любые деньги нужно заработать. Тяжелым трудом. А если тебе в руки сваливается с неба золотой метеорит, подумай, сможешь ли ты его удержать. Если не сможешь, лучше отойди в сторону. Пусть метеорит упадет куда-нибудь в сторону. Так будет лучше… И еще. Повторяю. Это исторические ценности. Очень большие ценности. Им место в музее. По крайней мере, в хранилище. Но не в руках таких людей, как твой покойный муж!
– А ты думаешь, что они сохранятся в музее? – Анна вскочила с кровати, гневно сверкнув глазами. Вся фигура ее напряглась, натянулась как струна. – Ты думаешь, что оттуда меньше воруют? А ты знаешь, что со дня на день их вообще могут приватизировать. Тогда твои ценности точно уйдут налево. Кстати, а где ты был еще совсем недавно, когда грабил курганы, как бугровщик с неполным средним? Где была тогда твоя археологическая совесть? Или ты внезапно прозрел, только увидев эти необозримые богатства? Так тебя надо понимать, что ли?
Востряков ничего не ответил, лишь покачал головой. Он уже понял, что его коса нашла на крупный камень – переубедить Аню было сложно. Характер у нее непростой. Видимо, нелегко приходилось ее мужьям – что первому, что второму. Во всяком случае, никакого диктата, а тем более супружеской тирании, она не признавала.
И сейчас демонстративно следовала простой житейской мудрости: «Если у тебя волей обстоятельств оказались деньги, разумно распорядись ими по своему разумению, а не выдумывай роль благородного разбойника».
– Если уж ты так хочешь выглядеть в собственных глазах героем, – Аня успокоилась, опять села на стул, – можно, когда все утихнет, сделать неплохой пиаровский ход. Например, передать в дар церкви часть сокровищ. Мол, мы возвращаем то, что вам ранее принадлежало. Или основать какой-нибудь центр, благотворительный фонд. Да что угодно! Вот, смотрите, у меня есть деньги, но я не жадничаю, а щедрый рукой раздаю нуждающимся.
– И как мне объяснить их наличие сотрудникам налоговой полиции и прокуратуры, у которых сразу появится ко мне достаточно много вопросов? Я уж не говорю про бандитов. Эти ко мне придут еще раньше, когда я буду только выносить драгоценности из дома.
– Так ты просто трусишь, десантник? – Анна криво улыбнулась и стала вставать. – Теперь с тобой все становится ясно, все занимает привычные места. У тебя очень дозированные представления о героизме. Я, видимо, переоценила твои способности. И твою личность тоже. Дай мне пройти к шкафу!
Востряков поднялся и сейчас невольно перекрывал ей дорогу. Он ощущал в этот момент даже не раздражение, а нарастающее чувство протеста, которое обычно возникает тогда, когда воочию сталкиваешься с любыми нарушениями справедливости.
– Да отойди ты наконец! – Аня уперлась ему в грудь своими кулачками, точно действительно надеялась сдвинуть Семена с дороги.
Вострякову хотелось залепить ей несколько хороших затрещин, но он сдержался, прикрыл на мгновение глаза, сделал глубокий вдох, расслабил мышцы и отошел в сторону. Прикурил, стоя у окна. Он слышал, как у шкафа шуршала Анна, вытаскивала свою одежду, распаковывала пакеты, возмущенно дергала молнией, но не говорила ни слова.
– Вот что, Анюта, – произнес наконец Семен, развернувшись к ней лицом. – Мы с тобой спорить больше не будем. Я поступлю так, как мне угодно. Вольно тебе с этим согласиться – очень хорошо. Нет – что же… Как-нибудь переживем. Деньги Антиквара забирай с собой. На них я точно не претендую. Я понятно изъясняюсь?
Анна ничего не ответила, прошла в ванную, включила там воду.
Семен приглушенно выругался, оделся и спустился в холл, чтобы купить себе пива. Но киоск был почему-то закрыт. К стеклу продавщица прикрепила бумажку с невнятной надписью: «Ушла на двадцать минут». Когда? Минуту назад? Или уже миновал целый час? Кто это станет проверять?
Востряков открыл дверь на улицу, добрался до продуктового магазина, купил бутылку «Туборга», выпил прямо на улице. После чего медленно вернулся в номер. Он надеялся, что Анна за эти двадцать минут пришла в себя. И был немного обескуражен, когда обнаружил, что номер пуст.
Аня исчезла. Пропал и дипломат Антиквара. На трех сумках с золотом валялась смятая тельняшка Вострякова и четыре толстые пачки «евро» в банковских упаковках. На рукав «тельника» была булавкой прикреплена свернутая в два слоя ксерокопия донесения лейтенанта Башмачникова со штампом «Государственный архив Федеральной службы безопасности Российской Федерации». На оборотной стороне Анна нацарапала две короткие фразы: «Прощай, Востряков. Ищи ветра в поле».
Семен подошел к окну и резко раскрыл форточку, впуская в номер сильный порыв ветра, словно хотел действительно выполнить это прощальное пожелание.
X
76-й км Смоленской трассы
В те же часы
Темно-вишневая «Тойота Королла» остановилась на правой обочине шоссе у километровой отметки. Открылась водительская дверца, и из машины выбрался высокий сутулый человек лет сорока, одетый в костюм стального цвета. В руке он держал кожаный дипломат.
В его внешности поражала одна деталь, а именно – загнутый приплюснутый книзу нос, похожий на долото. Собственно, так его и звали в определенных кругах.
Со вчерашнего дня он получил новое назначение. И хоть оно не фиксировалось ни в одном официальном документе, но значило неизмеримо больше многих государственных должностей. Виктора Щуплова с погонялом Долото поставили во главе Монастырска вместо убитого Каштана, чей труп был найден в лесу около города.
О такой удаче Щуплов не мог и мечтать. Рассчитывал он лишь на ликвидацию Каштана. А разгоревшаяся криминальная война и фактический переворот среди руководства правоохранительных органов расчистили ему путь к вершинам теневой власти. Тарас сидел в СИЗО, Генерал подался в бега, Тихон и Магомед убиты. Кавказские группировки на время притихли, легли на дно. И вор в законе Сухой вынужден был остановить свой выбор на Щуплове, поскольку других кандидатов в настоящий момент не нашлось.
Долото не пострадал и от официальных властей. Майор Мазуров был только рад, что его самый ценный информатор передвинулся еще на одну ступень в преступной иерархии области.
Кстати, Мазуров тоже добился немалых успехов. Его бескомпромиссная борьба с коррупцией привела к тому, что он вскоре должен был занять место своего начальника, полковника Стеценко. Пошли слухи, что недалек тот час, когда с почетом на пенсию может уйти и сам начальник областного УВД генерал Федюк. Внезапная гибель его зятя, майора ФСБ Ярова-Полетаева, наделала много шума. Выяснилось, что под крышей местной Конторы тоже завелись свои «оборотни в погонах». Приехавшая из Москвы следственная бригада ФСБ уже за считаные дни успела откопать интересные сведения. Скупые данные об этом Долото
